Мишель Бюсси - Самолет без нее
Самое простое — положиться на волю судьбы и Всевышнего. Как она делала всегда.
Матильда улыбнулась сама себе и с поразительным мастерством продолжила обрабатывать розовые кусты. Ее длинные пальцы обладали странным даром выхватывать нужный стебель, ни разу не уколовшись ни об один шип, и пригибать его, подводя под бритвенно-острые лезвия секатора. Матильда де Карвиль работала быстро, машинально, почти не глядя на руки, — так опытная швея орудует иголкой, не опуская на нее глаз.
Элегантное черное платье Матильды было запачкано землей, на него налипли сухие травинки и розовые лепестки. Она не обращала на это внимания. Повернув голову, она посмотрела на «Розарий» — свой огромный парк. Леонс де Карвиль сидел в инвалидном кресле посреди лужайки, под высоким кленом. Его голова упала набок. Их разделяло около тридцати метров, но Матильда слышала его храп. «Надо бы кликнуть Линду, сиделку, — пусть поднимет ему голову. Подушку под шею подложит, что ли. И вообще, пора завезти его в дом, на улице свежо».
Она пожала плечами. «К чему все это?»
Вот уже скоро семнадцать лет, как ее муж пребывал в подобном растительном состоянии. С первым инфарктом он справился, хотя она видела, чего ему это стоило. Он мужественно переносил боль, и у нее мелькнула надежда, что он выкарабкается. Но через несколько недель с ним случился второй приступ — прямо на заседании совета директоров, на восьмом этаже головного офиса компании, расположенного в квартале Берси. Врачи спасли ему жизнь, но мозг, лишенный нормального кровоснабжения в течение долгих секунд, так и не восстановился.
Матильда де Карвиль осматривала розы. Вместе с ней по темной земле перемещалась тень от креста, который она не снимая носила на шее.
Божий суд. В очередной раз.
После катастрофы в Мон-Террибль ее муж, как всегда, все взял в свои руки. Она смирилась. Позволила ему действовать самостоятельно. У него было все — власть, сила, связи…
Как она могла быть такой слепой! После гибели их единственного сына Александра прозорливость изменила Леонсу. Он совершал ошибку за ошибкой. Предложил кучу денег Витралям; отказывался говорить о браслете; повсюду таскал за собой несчастную Мальвину и заставлял ее давать показания.
Не говоря уже обо всем остальном, оставшемся для непосвященных тайной.
Матильда не испытывала к этому калеке ничего, кроме презрения. Во всем, что случилось за эти годы, был виноват он один. Во всем, кроме, может быть, крушения самолета.
Пальцы Матильды перебегали от стебля к стеблю. Шипы не оказывали ей никакого сопротивления. Слишком слабый противник. Отсеченные ветки падали на землю одна за другой.
Кстати. Это ведь была его идея — строительство нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Отправить единственного сына на долгие месяцы в Турцию! С беременной невесткой! Чтобы твоя внучка родилась за границей! И ради чего? Ради какой-то химеры! Сколько лет прошло, на дворе 1998 год, но ни одного метра проклятого трубопровода до сих пор так и не проложили.
Леонс де Карвиль — неудачник.
Она с отвращением смотрела, как на сидящего неподвижно мужа падают кленовые листья. Они уже засыпали ему голову, плечи, руки, образовав в области промежности небольшой сугроб.
Матильда отрезала последнюю ветку и выпрямилась, озирая плоды своего труда.
С десяток розовых кустов топорщились коротенькими оголенными стволами. Матильда вспомнила советы, которые ей давала ее собственная бабушка. «Никогда не бойся обрезать розы слишком коротко. Чем ниже, тем лучше. Не позволяй им вымахать. Наоборот, пригибай их к земле как можно ниже. Оставляй не больше десяти сантиметров».
Виллу «Розарий» выстроили в 1857 году, о чем свидетельствовали цифры, выбитые в граните над входом. Матильда знала, что розы посадили в том же самом году, и с тех пор Карвили ухаживали за ними сами. В доме работали десятки слуг — убирали, готовили, стригли газон, до блеска начищали бронзу, мыли окна, следили за порядком… Но розарием занимались только Карвили. Матильду начали приобщать к уходу за розами, едва она научилась ходить. Кроме того, она своими руками вырастила небольшой зимний сад рядом с домом. Матильда еще раз оглядела обрезанные кусты и, даже не посмотрев в сторону мужа, пошла в теплицу.
У нее не шли из головы последние слова Мальвины. «Значит, дневник Кредюля Гран-Дюка — его завещание, содержавшее результат многолетнего расследования, — у Марка Витраля.
Вот ведь ирония судьбы».
Следует ли ей использовать Мальвину как инструмент, чтобы заполучить дневник? Иначе говоря, продолжать обманывать внучку, и дальше держа ее в плену иллюзий? Мальвина и не подозревала о существовании доказательств, которые раздобыл и предоставил Матильде Гран-Дюк. Бабушка ни словом не упоминала о них при Мальвине.
Это ее просто убило бы.
Она вошла в теплицу и остановилась на пороге, вдыхая сложную смесь ароматов, как делала каждое утро. Ее убежище. Ее творение. Именно здесь она как нигде чувствовала свою близость к Богу. Здесь, а не в церкви она особенно страстно молилась.
Мальвина…
Ее внучка — сумасшедшая.
И в этом тоже виноват ее муж. Она помнила прелестного ребенка, каким была Мальвина в шесть лет. Помнила ее смех, оглашавший лестницу вишневого дерева, помнила ее игры в прятки в саду, помнила ее горящие глаза, когда они вместе листали альбомы гербариев… Чем она теперь может ей помочь? Только продолжать обманывать ее. Иначе — психиатрическая клиника. Лишь одна навязчивая идея поддерживала Мальвину, заставляла ее вставать по утрам, одеваться, принимать пищу. Эта идея заключалась в том, что Лиза-Роза жива. Вопреки тому, что решил суд, в катастрофе выжила Лиза-Роза, и только Мальвина, ее старшая сестра, была способна возродить ее к жизни, пусть и восемнадцать лет спустя.
Возродить ее к жизни, вооружившись маузером L110…
Матильда де Карвиль склонилась над кустом схизостилиса — одном из последних растений, цветущих до поздней осени. Матильде каждый год удавалось добиться, чтобы в теплице они цвели до конца декабря, — букет из розовых лилий, красных схизолистисов, астранции и белых плумерий на рождественском столе служил предметом ее особой гордости. Матильда знала, что секрет красоты и долговечности лилий состоит в достаточном количестве влаги, и тщательно следила за своевременным поливом.
Ее мысли снова скользнули к Мальвине. К мстительнице Мальвине, вооруженной маузером. «Что ж, должен хоть кто-то стоять на защите интересов Карвилей. Почему бы Мальвине не взять на себя эту роль?»
В ближайшие дни, если не часы, все изменится. Если Лили прочитала записки Гран-Дюка, значит, появилась еще одна помимо Мальвины мина замедленного действия. Гран-Дюк преподнес ей ко дню рождения отравленный подарок. Историю ее жизни. Все семейные секреты, изложенные на сотне страниц.
Секреты двух семейств. И боли будет вдвое больше.
Боль будет такой, что Лили тоже обезумеет. От ярости.
Матильда де Карвиль прошла немного вперед. В зимнем саду астры Красный сентябрь — пурпурные иголочки вокруг золотистой сердцевины — роняли последние лепестки, словно в теплицу тайком пробралась влюбленная девушка и всю ночь гадала: «Любит — не любит»…
В воображении Матильды неожиданно нарисовалась странная сцена, похожая на вещий сон. Она представила себе, как в парк «Розария» входит Лили с маузером в руке. Ее палец лежит на спусковом крючке.
«Да уж, если Гран-Дюк действительно рассказал в своих записках обо всем, что узнал, у Лили наверняка возникнет желание отомстить». Матильда невесело улыбнулась. Ее интересовал один вопрос. Будет ли на пальце, положенном на спусковой крючок, надето кольцо со светло-синим сапфиром, окруженным бриллиантами?
Образ потускнел и исчез. Взгляд Матильды упал на оранжевую астру, сохранившую три последних лепестка.
— С днем рождения, Лили, — чуть слышно прошептала Матильда де Карвиль.
Если б только знать заранее! Она ни за что не наняла бы Кредюля Гран-Дюка. И этот ужасный обратный отсчет времени не начался бы.
Она прошла вперед еще немного, к секретной части своего сада, и обернулась через плечо, проверить, не идет ли кто за ней. Нет, она была здесь одна. Никто не подглядывал за ней через стеклянные стены теплицы. Она нагнулась, раздвинула ирисы и обнаружила за ними несколько побегов чистотела. Матильда любила разглядывать эти мелкие золотисто-желтые цветочки с четырьмя крестообразно расположенными лепестками и пушистым зонтиком тычинок в центре. Когда-то давно чистотел называли «бородавником»… Впрочем, Матильде больше импонировало другое свойство чистотела. Мало кому известно, что в соке чистотела содержится целый набор сильнейших токсинов, что делает растение одним из самых ядовитых.
Но ей это было известно.
