Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк
— Значит, я особенная?
— Нет, наверное, ситуация располагает к откровенности. А быть может, просто пришло время выговориться. Мне как-то один знакомый, психолог, втолковывал, что нельзя бесконечно запирать в себе эмоции, что рано или поздно, но внутренний резерв закончится, и тогда от этих самых запертых эмоций начнет крышу рвать. Так что, считай, исполняешь функции психотерапевта.
— Лишь бы не психиатра.
— Ну, — он усмехнулся, — в этом доме он многим нужен.
— Ты об Игоре…
— Не только. Как ты думаешь, насколько нормален человек, который решился на убийство? Причем не одно… Он знал, что убрать понадобится минимум двоих, а то и больше. — Кирилл сел и сунул руки в рукава свитера. — Ты еще не замерзла?
— Нет.
— И слушать не надоело?
— Тоже нет. Тебе здесь… было сложно?
— Сложно? Пожалуй… Знаешь, до этого я думал, что в приюте плохо. Там меня никто не любит. Но я не понимал, что между не любить и ненавидеть — огромная разница.
— А здесь тебя…
— Ненавидели. Откровенно. И не пытаясь этой ненависти скрыть.
…Встретила его та самая женщина, которая приезжала в приют с подарками.
— Мама, вы опять за свое! — воскликнула она, окинув Кирилла таким взглядом, что у него появилось преогромное желание забраться обратно в машину. — По-моему, мы уже говорили, что ваша затея… обречена на провал.
— Говорили, — согласилась старуха.
И Кирилл заставил себя стоять спокойно.
Он не будет прятаться. Он ведь сказал, что справится, а значит, так оно и будет.
— Мама, вам следует…
— Оленька, я сама решу, что мне следует делать, а что нет. Слава богу, пока не в маразме. А вот тебе не мешало бы быть немного добрей. Кирилл, знакомься, это — Ольга, моя дочь… и мое разочарование. Она будет тебе говорить гадости…
— Мама, да…
— Будет, всенепременно. Но ты ее не слушай. В этом доме я главная. И поэтому именно мои приказы тебе придется исполнять. Ясно?
— Да.
— С Ольгой будь вежлив. Или не будь. Как сам решишь…
— Мама, это непедагогично!
— Зато действенно, — отрезала старуха. И Кирилл готов был поклясться, что ситуация ее забавляет. А он отчетливо понял, что эта женщина в синем воздушном платье его возненавидит.
Позже Кирилл убедился, что предположения его были верны.
Ненавидела его не только Ольга…
— Ты новенький, да? — сказала девочка в синем платьице, тоже воздушном и похожем на Ольгин наряд. Эта девочка вошла без стука в комнату, в которой Кирилла поселили. — Новенький.
Девочка ответила сама себе.
Кириллу она не понравилась.
Он вообще к девчонкам относился с немалым подозрением, поскольку весь опыт предыдущей жизни утверждал, что от этих существ ничего хорошего ждать не приходится.
— Думаешь, будешь тут жить? — Девчонка без спроса села на его, Кирилла, кровать.
Огляделась.
Скривилась брезгливо, сделавшись донельзя похожей на Ольгу.
— Тебя выставят, — сказала она, поднимая Кириллово полотенце двумя пальчиками, будто полотенце это было грязным.
Чистое.
Кирилл проверил. Махровое и мягкое.
И ковер такой же, махровый, мягкий и чистый. И вообще вся эта комната, кажущаяся огромной, после той, приютской, которую Кирилл вынужден был делить с тремя парнями, была просто чудом.
Полотенце девчонка бросила на пол и велела:
— Подними.
— Обойдешься.
— Подними, — повторила она, склонив голову набок. — Если не будешь меня слушаться, я бабушке пожалуюсь. И бабушка тебя выгонит. Будешь четвертым…
У Кирилла появилось огромное желание отвесить девчонке подзатыльник, остановило понимание, что этого Алиция Виссарионовна точно не простит.
— Бабушка меня любит. — Девчонка забыла о полотенце. Она встала, прошлась по комнате, остановилась у письменного стола и, открыв ящик, принялась перебирать содержимое. — Я умная. И учусь хорошо. А ты — никто…
Она бросила на пол карандаш.
И ручку.
Тетрадь достала, перелистнула и выдрала страницу…
— Тебя взяли, потому что бабуля так захотела. А она перехочет, и тебя вернут…
— Прекрати.
— Что ты сказал? — Девчонка отбросила тетрадь и потянулась к полке с книгами.
— Прекрати, — повторил Кирилл, пытаясь понять, как ему быть. Позвать на помощь? Вряд ли это поможет. Да и кто бы ни пришел, поверит он девчонке, а не Кириллу.
Она раскрыла книгу. Пальчики вцепились в лист… и Кирилл решился.
Он перехватил ее руки, тоненькие, беленькие.
Аккуратненькие.
И браслетик на левой болтается, с камушками разноцветными.
— Отпусти! — потребовала девчонка, ножкой притопнув.
— Вали отсюда! — Кирилл отпускать не собирался. И дернул ее на себя, заставив сделать шаг. И потянул к двери. Девчонка явно не собиралась уступать, она вдруг обмякла, упав на пол, и заголосила.
Кричала громко, надрывно.
Естественно, на крик отозвались… Кирилл ничего сделать не успел, как дверь распахнулась.
— Отпусти ее! — взвизгнула Ольга, отвесив затрещину. — Отпусти немедленно!
Он и не держал.
— Мама! Он на меня напа-а-ал! — Девчонка лежала на полу, выла и плакала, размазывая кулачками слезы по щекам, и выглядела до того жалкой, несчастной, что Кириллу на мгновенье стало стыдно.
— Алла, деточка моя…
Ольга подняла ее, обняла, и Алла вцепилась в Ольгино платье обеими руками, прижалась…
Выгонят. Точно выгонят, потому как поверят этой, в платьице, в слезах и соплях… Она напридумывает небылиц…
— Он на меня… я только познакомиться хотела… а он меня…
— Что здесь происходит? — Алиция Виссарионовна тростью толкнула дверь.
— Мама! — Ольга взвилась. — Это… отродье на Аллу напало!
— Я пришла… — Алла заговорила сдавленным голосом, всхлипывая, но уже без слез. — Я хотела познакомиться… а он на меня…
— Видишь, к чему приводят твои эксперименты?!
Алиция Виссарионовна подняла трость и указала на Кирилла:
— А ты что скажешь?
— Она пришла. Начала вещи портить. Я хотел вывести ее из комнаты, а она на пол и орать.
Не поверят.
— Он лжет! — взвизгнули одновременно и Алла, и Ольга. Алиция же Виссарионовна лишь бровь подняла, бросив:
— Неужели?
— Мама, ты кому веришь, Аллочке или вот этому…
— Я верю видеокамерам, — спокойно ответила Алиция Виссарионовна. — Думаю, Ольга, тебе тоже будет интересно просмотреть запись…
— Запись? — Ольга нахмурилась: — Какую запись?
— Обыкновенную. С камер наблюдения.
— И с каких это пор здесь камеры стоят?
Старуха нехорошо усмехнулась:
— А кто сказал, что только здесь…
— И в доме? — В голосе Ольги прозвучал непритворный ужас.
— И в доме, — с величайшим удовлетворением подтвердила старуха. Алла же перестала тереть лицо кулаками и насупилась. Она стояла, вцепившись в синие юбки матери, и смотрела на Кирилла с такой ненавистью, что ему стало не по себе.
Если камеры, то тогда старуха увидит, как оно на самом деле было… и поверит… и, наверное, это шанс, вот только девчонка все равно постарается его выжить.
— Мама! Ты… ты не имела права!
— По-моему, в моем доме я имею полное право делать все, что мне заблагорассудится… и если ты волнуешься о своем романчике, то успокойся. Я давно о нем знаю.
Ольга вспыхнула. Она покраснела сразу и как-то равномерно, сделавшись еще более некрасивой, чем была прежде.
— Ты… ты… ты вмешиваешься в частную жизнь!
— Успокойся, — отмахнулась Алиция Виссарионовна. — Я как раз не вмешиваюсь, хотя могла бы выставить этого шоферишку без рекомендаций. Но я терплю ваши… нелепые отношения, если их вообще можно назвать отношениями…
— Мама! — Это было не криком, это было сдавленным писком, от которого Алиция Виссарионовна просто-напросто отмахнулась.
— Сама посуди, дорогая. Ты старше его на десять лет. Не отличаешься особой красотой. Но состоятельна…
— Он меня любит!
Кирилл перестал что-либо понимать, но стоял тихо, решив, что, пока эти двое выясняют отношения, лучше о своем существовании не напоминать.
— Любит? Конечно, любит, но твои деньги, вернее, не твои, а мои… — Алиция Виссарионовна говорила спокойно, равнодушно даже, но от каждого ее слова Ольга дергалась, точно от пощечины. — И если говорить о высокой любви, то у твоего… обожэ, назовем его так, имеется сердечная подружка восемнадцати лет от роду. Студенка первого курса… Ничего примечательного, кроме смазливой мордашки.
— Ты… ты лжешь!
— Дорогая, аккуратней, я, в отличие от тебя, лгать не имею привычки.
— Ты… ты его… — Ольга прижала ладони к щекам.
— Проверила. А то вдруг тебе придет в голову странная мысль выйти замуж.
Алиция Виссарионовна поморщилась:
— Видишь ли, дорогая, в обществе к твоему роману с шофером отнесутся с пониманием, мальчик хорошенький, чего уж тут… но вот твой брак будет откровенным мезальянсом.
