Ольга Володарская - Две половинки темной души
– Ты спишь?
– Нет, просто лежу.
– Вставай!
– Зачем? – Она открыла глаза и посмотрела на Дэна.
– Я не хочу здесь оставаться. Давай переедем.
– Куда?
– Куда угодно. В городе наверняка есть другие гостиницы.
– Но номер уже оплачен.
– Плевать!
– Не глупи, Дэн. У нас с тобой денег – кот наплакал, а здесь по счетам платит Роман.
– В этой дыре наверняка все стоит копейки.
– Ты ошибаешься. Я смотрела цены в Интернете и могу тебе сказать, что за наш с тобой номер брат заплатил сто пятьдесят долларов.
– Не может быть! Тут даже туалет не смывает…
– Это Россия, – пожала плечами Мэри.
– Ужасная страна! Я счастлив, что покинул ее.
– Это наша родина, Дэн.
– И что? – фыркнул он.
– Пойди к себе, полежи, отдохни. Завтра встанешь с новыми силами и настроением…
– Нет, настроение у меня вряд ли улучшится. Мне все здесь не нравится. В том числе наши с тобой родственники.
– Ты серьезно? – Она приподнялась на локте. – Но почему? Они такие замечательные. Особенно Таня.
– Таня, может быть. Но братья… Бррр… – Дэн наморщил свой безупречный нос. – Не зря я не хотел сюда ехать. И теперь жалею, что позволил тебе себя уговорить…
Мэри поцеловала брата в щеку:
– Иди поспи. И дай отдохнуть мне.
– Ладно, – буркнул он. Затем встал и вышел.
Оставшись одна, Мэри снова опустилась на подушку, но через минуту встала. Хотела позвонить на ресепшн, чтобы узнать, есть ли в гостинице аптечка, но вместо этого она взяла в руки мобильный и стала быстро писать СМС…
Когда-то Мэри не верила в любовь с первого взгляда! Да что там! Она вообще в любовь не верила. Это было совсем не типично для девушек ее возраста. В семнадцать все барышни только о том и мечтают, как встретить своего принца. Не просто неплохого парня, с которым будет комфортно, а такого, чтоб за ним хоть на край света. Как, например, в фильме «Титаник» с Ди Каприо. А лучше как в вышедших только что «Сумерках». Маринка (Мэри) слушала своих подружек и диву давалась. Какие дуры, думала она. Впрочем, как и героини обсуждаемых ими фильмов. Первая, Роза, променяла богатого жениха на какого-то голодранца, при том, что богатый был и молод и красив, а вторая вообще связалась с вампиром. До чего же любовь зла! Чтоб вот так вляпаться?
Нет, Мэри ерундой себе голову не забивала, а о мужчинах совсем не думала. Рано еще. Ей только семнадцать.
Она собиралась в колледж, не самый престижный, а скорее, самый не… но и в нем учеба стоила денег. Поэтому Мэри работала. Посудомойкой с пятнадцати лет, официанткой с шестнадцати, а в семнадцать ее взяли продавцом в очень приличный магазин. Только до него приходилось добираться на электричке. Но Мэри это не останавливало. Она устала от своего пригорода и с удовольствием каталась в мегаполис. Работала Мэри три раза в неделю. В выходные и среду. И тогда она прогуливала школу.
Как раз в будний день она и встретила его! Мэри выходила из вагона электрички, когда услышала голос. Он исполнял песню «Битлз». Да так талантливо, что Мэри стала искать глазами певца. У колонны, на которой висело расписание поездов, стоял парень с гитарой. Футляр от инструмента лежал у его ног, естественно раскрытый, чтобы слушатели кидали в него мелочь. Мэри порылась в кармане, но там оказалась только пятидолларовая бумажка, на которую она планировала купить себе хот-дог на обед. Отдать ее певцу значит оставить себя голодной. Мэри не готова была к такому подвигу, и вдруг… парень с гитарой и дивным голосом посмотрел на нее и улыбнулся. О, что это была за улыбка! А глаза! Мэри всегда считала, что нет красивее черных очей ее брата, но эти…
Эти глаза были еще прекраснее. Радужка почти черная у края, а у зрачка рыжая. Она светлела плавно, переходя из одного цвета в другой, и это завораживало. Мэри сама не заметила, как опустила свои пять долларов в гитарный футляр.
– Спасибо, – поблагодарил ее музыкант – он как раз закончил петь.
Мэри расплылась в улыбке и, не понимая зачем, спросила:
– Как твое имя?
– Марлон.
– А я Мэри.
И он тут же заиграл фолк-песенку «Мэри». А потом выкрикнул:
– Композиция посвящается вот этой прекрасной девушке!
Прохожие приостановились, с интересом посмотрели на Мэри. Она засмущалась. Не привыкла к всеобщему вниманию. Но оно, черт возьми, было ей приятно!
Марлон пел, Мэри слушала, но время поджимало и нужно было спешить. Когда песня закончилась, девушка помахала исполнителю рукой.
– Убегаешь? – спросил он.
– Да, работа.
– Жаль…
– Увидимся тут же в субботу? – спросила Мэри.
– Я здесь только по будням выступаю.
– Значит, в следующую среду?
– Я буду ждать! – И Марлон послал ей воздушный поцелуй.
Когда Мэри шла к выходу, слышала песню «Прекрасная девочка, останься со мной» и знала: Марлон поет для нее.
Весь день она не могла выкинуть его из головы. Вызывала в памяти его образ и все пыталась вспомнить, так ли он был красив, как ей показалось. Глаза да улыбка… А остальное? Мэри даже не могла сказать, сколько Марлону лет. Хотя бы примерно. Двадцать, тридцать… Сорок? Нет, все же не сорок. И не двадцать. У него такой глубокий – взрослый – голос…
Она едва дождалась следующей среды. И поехала на более ранней электричке, чтобы провести больше времени с Марлоном. Выходя из вагона, она вся обратилась в слух. И его усладил волшебный голос. Мэри бросилась к колонне, у которой стоял певец. Пока приближалась, успела его рассмотреть. Лет тридцати, возможно, тридцати двух, среднего роста, худощавый, длинноволосый, кудрявый. В локонах поблескивает седина. Лицо симпатичное, но не выдающееся. В общем, Марлон оказался не таким красавцем, каким он ей представлялся. Но это уже не имело значения – она влюбилась.
Марлон обрадовался, увидев ее. Заиграл приветственную кантри-песню о девушке по имени Мэри.
– Как твои дела? – спросил он, закончив.
– Отлично. А твои?
– Ок.
Ничего не значащие фразы. Пустые слова. Американцы перебрасываются ими постоянно, на автомате. Но когда Мэри услышала их от Марлона, ей стало радостно. Он интересуется ее делами, значит, она ему не безразлична, а это здорово!
Спев еще пару песен, Марлон собрал деньги, сунул гитару в футляр и сказал Мэри:
– Приглашаю тебя на чашку кофе.
Она посмотрела на часы и погрустнела: на кофе у нее не было времени.
– Опаздываешь? – догадался Марлон.
– Да, на работу надо.
– Значит, попьем кофе из автомата.
Он обнял Мэри за плечи и повел к выходу.
– Ты какой предпочитаешь? – спросил Марлон, остановившись у автомата. – Хотя подожди, я угадаю. Латте?
– Как ты догадался? – воскликнула Мэри. На самом деле кофе она вообще не любила, а если пила, то обычный черный без сахара.
– Ты и латте созданы друг для друга. Ты знаешь, что это итальянский напиток? – Мэри покачала головой. – А ты похожа на сицилийку. Не оттуда родом?
– Нет, я русская.
– Серьезно?
– Да. А что?
– Я их другими представлял. Светлее, пышнее, румянее.
– Это стереотип, – улыбнулась Мэри.
– Понимаю. Но все же правду говорят, что русские девушки очень красивые. Ты – точно!
Они попивали кофе, сидя на лавочке. Мэри понимала, что если не поторопится, то опоздает на работу и тогда… Нагоняй – в лучшем случае. Возможно – штраф. А то и увольнение. Но сил расстаться с Марлоном не было.
– Не буду тебя больше задерживать, – сказал он, залпом выпив остывший кофе. – Беги на свою работу. И… до встречи в среду?
Неделю не видеть его? Это же пытка.
– А может, завтра? – с надеждой спросила она.
– Завтра я в городском парке портреты рисую.
– Ты еще и рисуешь?
– Да. И неплохо. Если завтра ты свободна, давай там увидимся. С меня портрет.
– Я свободна! – выпалила Мэри, хотя, конечно же, завтра ей нужно было идти в школу. Прогуливать еще один день не хотелось. Все же выпускной класс…
– Отлично. Тогда до завтра!
– До завтра… – эхом повторила Мэри.
На следующий день она уже в девять утра была в парке. Приехала рано, как на работу. Но Марлон в это время еще не появился. Он пришел только спустя полтора часа, когда Мэри уже извелась от беспокойства. День был ветреный, влажный, и волосы Марлона, закрутившиеся спиральками, развевались очень живописно. Мэри подумалось, что его фото, сделанное в данный момент, можно было бы поместить на рекламный плакат какого-нибудь прохладительного напитка или мятной жвачки.
При встрече Мэри и Марлон обнялись по-дружески. Но у девушки задрожали коленки, когда она оказалась, пусть на миг, в его объятиях.
– Ну что, готова позировать? – спросил у нее Марлон.
Мэри только кивнула. Ответить не рискнула, побоялась, что голос выдаст ее чувства.
Тот день они провели вместе от начала и до конца. Мэри уехала к себе в пригород, когда уже стемнело. Она бы еще осталась, да приемные родители оборвали ей телефон. Марлон нарисовал ее портрет. Удивительный, очень нежный, пастельный. Мэри на нем была чем-то похожа на девушку с веером с полотна Ренуара. И если бы не джинсовая куртка и слуховой аппарат, запечатленный художником для достоверности, можно было бы подумать, что на картине не его современница, а барышня из другой эпохи.
