Ольга Володарская - Каждый день как последний
Он принялся звонить ей. Она не брала трубку. Тогда он набрал домашний номер родителей. Мама ее шепотом сообщила, что Наташа у них. Она радовалась тому, что дочка вышла наконец замуж, и не собиралась помогать ей рушить семью.
Ваня приехал. Завел с Наташей разговор. Он не понимал, что с ней случилось, ведь все же было хорошо…
А ей не хотелось говорить с ним. И рубить сплеча. Поэтому наврала, что плохо себя чувствует перед месячными. Просила оставить ее в покое на сутки.
Она не спала всю ночь. Думала. А когда за окном занялся рассвет, Наташа приняла решение.
«Рожу и разведусь, — сказала себе она. — Потому что ребенка я хочу, а жить с похотливым козлом, для которого я лишь удобный тыл, — нет…»
Вечером она вернулась к мужу, не сообщив о том, что перестала пить противозачаточные пилюли.
Глава 2
Кен поднялся с кровати, потянулся. Он всегда спал голым. И теперь на нем не было никакой одежды. Кен обычно и по дому фланировал обнаженным: умывался, завтракал, рылся в шкафу, выбирая, в чем выйти, но сегодня он сразу натянул на себя халат. В квартире было холодно. Отопления еще не дали, хотя за окном уже установилась нулевая температура.
Запахнувшись и потуже подвязавшись поясом, Кен направился в кухню. Хотелось есть. Зверски! Он был мужчиной астенического телосложения. Но на отсутствие аппетита никогда не жаловался. Ел много и с большим удовольствием. Сейчас, например, он планировал закинуть в себя две котлеты и тарелку макарон. И это на завтрак!
Перед тем как поставить еду в микроволновку, он достал из холодильника овощи. Пока котлеты и макароны греются, он себе салатик настрогает. Помидорка, перчик болгарский, салатные листья и много зелени. Жаль, чеснок не добавишь. Его Кен позволял себе есть только на ночь и если спать ложился один. Чтоб не дышать на людей чесночным перегаром. Салат он заправил майонезом. Да не легким, а настоящим провансалем. Кен был завсегдатаем всех модных ресторанов. И там, естественно, заказывал фирменные блюда от шеф-повара. Что-нибудь малюсенькое, непонятное, залитое каким-нибудь диковинным соусом. Иногда это бывало вкусным. Чаще — никаким. Но даже если Кен получал удовольствие от пищи, все равно, приходя домой, открывал холодильник и заедал изысканную еду привычной. Особенно любил рубленые котлетки, вареную колбасу, слабосоленую скумбрию. Но самым любимым блюдом Кена было гороховое пюре с копчеными ребрышками. Как его готовила его бабушка! О!.. Он съедал подчистую весь горох, обсасывал ребра, а потом еще ржаным хлебушком вычищал тарелку, вот до чего вкусно.
С тех пор как бабушка умерла, Кен не ел подобной вкуснятины. Хотя и сам готовить пробовал, и девушек своих просил, и в заведениях заказывал. Есть можно, но не то.
Бабушка скончалась пять месяцев назад. Скоропостижно. Была бодрой, никогда на здоровье не жаловалась. А оказывается, сердце ее давно пошаливало. И однажды остановилось.
…Кен осиротел. Почувствовал себя самым одиноким человеком на планете. И это при том, что его отец с матерью были живы и здоровы. Хотя через полтора месяца ушли из жизни и они. Разбились на машине. Но это известие он воспринял спокойно.
У Кена были золотые родители.
Или все же платиновые?
В общем, богатые. И не жадные. Ничего для ребенка своего не жалели. У Кена были лучшие игрушки, шмотки, велики, репетиторы. Позже — те же шмотки, гаджеты, институт, машина… телки. Телок, ясное дело, ему не родители подгоняли. Они сами липли. Велись на бабки, которыми обеспечивали его «платиновые». А порой Кену и тратиться не приходилось особо. Достаточно было сверкнуть лейблом, выложить на стол телефон, продемонстрировать часы. Это если он находился в помещении: в универе, клубе, кафе, на вечеринке друзей. На улице все было еще проще. Кен даже за минералкой в ларек на машине ездил. А машина у него была не хухры-мухры, «Ауди ТТ». Золотисто-оранжевая, с языками пламени на капоте. Красавица за восемьдесят тысяч долларов. На такой тачке к телочке подкатишь, и все… Она твоя!
Вообще-то Кена звали Петром. Хорошее имя. Царское. Но оно ему не нравилось. Поэтому когда его за сходство с женихом куклы Барби Кеном прозвали, он только обрадовался.
Золотая молодежь, так все называют таких, как он. И Кен не спорил. Он на самом деле был «голди». Но не из-за бабок родительских…
«Золотко мое», — так обращалась к нему бабушка.
Именно она вырастила его, а не платиновые родители.
В городок, где жила папина мама, Петра «сослали» в возрасте двух лет. Отцу предложили работу в Канаде. Он решил попробовать. Мама поехала с ним. А маленького сына с собой не взяли, потому что неизвестно, как там, в этой Канаде. Вот когда все устаканится, тогда можно будет его забрать. А пока пусть с бабушкой…
Она, бабушка, рано овдовела. В двадцать девять лет. Но больше замуж не вышла, хотя мужчины ее не обделяли своим вниманием. Трудно ей было двух сыновей одной воспитывать, но она продолжала любить покойного супруга и никого к себе не подпускала. Всю себя детям отдавала. Младшему (папиному брату) материнской ласки доставалось больше. Наверное, потому, что тот был точной копией своего покойного отца. А Кен очень сильно походил на дядю. Сам он его не видел, разве что на фото. Тот трагически погиб в возрасте двадцати одного года. Но бабушка говорила, что Кен очень его напоминает, и не столько внешностью, сколько походкой, осанкой и даже привычками. Например, Кен, смеясь, морщил нос. А когда задумывался, начинал постукивать пальцами по коленям. Еще в отличие от большинства людей любил вареный лук и пенку на молоке. Его дядя, по словам бабушки, имел те же привычки.
Поэтому она обожала Кена. Называла золотком, тогда как с другими была холодна. Бабушку недолюбливали многие. За суровость нрава и неприветливость. С теми же соседями едва здоровалась, и то через раз. Ни с кем не болтала, соли ни у кого не просила, а одалживала ее так неохотно, что мало кто за ней приходил. Многие ее откровенно побаивались. В том числе учителя Кена. Если бабку вызывали в школу, чтобы пожаловаться ей на внука, она устраивала им такой нагоняй, будто это они толкают ее мальчика на кривую дорожку. В итоге их оставили в покое. И Кен мог хулиганить сколько вздумается. Хорошо, что ему не так часто этого хотелось. А то мог бы вляпаться в серьезные неприятности — в детской комнате милиции вряд ли его бабку испугались бы, и не таких видали.
Он прожил с ней до окончания школы. Поступив в институт, Кен стал жить отдельно. Золотые родители, которые так и не забрали его к себе в Канаду, купили ему квартиру в большом городе. И машину. И продолжали перечислять сыну деньги, а вот к себе в Канаду не звали. Да Кен и не стремился туда особо. В России на деньги родителей ему жилось вольготно. И бабушка рядом. Ее Кен навещал регулярно. А родители что? Чужие люди. Воссоединись он с ними, неизвестно еще, как жизнь сложится. Возможно, докучать начнут, изображать заботу. А еще хуже — переделывать на западный манер. Кен с отцом и матерью виделся за жизнь несколько раз. И замечал изменения в их мировосприятии и поведении. Чем дальше, тем больше. В последнюю встречу, а состоялась она, когда Кен учился на первом курсе, он увидел перед собой стопроцентных канадцев, а никак не русских. Отец с матерью даже говорили между собой по-английски и только с сыном и бабушкой общались на родном языке.
Кен испытал облегчение, когда они уехали.
По окончании института он устроился в банк. Получал мало, почти вся зарплата уходила на бензин и оплату коммунальных услуг, но благодаря золотым родителям Кен не знал нужды. Рестораны, клубы, ранчо — почему-то именно так назывались ныне бывшие турбазы. Дорогое шампанское, виски, иногда кокс и афганская анаша. Куча телочек. Толпа приятелей. И ни одного настоящего друга, как и любимой женщины. Не нашел Кен свою Барби. Хотя желание такое имел. Ему хотелось быть золотком не только для бабушки, но и еще для кого-то.
Похоронив ее, Кен остался в городке, где вырос. Уволился из банка, сдал квартиру и переехал в бабушкину двушку. Денег, по-прежнему присылаемых родителями, и тех, что он получал от арендаторов, ему хватало на жизнь с лихвой. Тем более что в маленьком городке их и тратить особенно не на что. Развлекал себя Кен двумя вещами — кино и литературой. Фильмы смотрел запоем, а книги писал. Сразу несколько в разных жанрах. Кен с детства сочинительством баловался и вот решил наконец посвятить себя ему.
А потом погибли родители, и он стал богатым. Те собирались вернуться в Россию, продали все имущество, что там нажили, положили деньги в банк. Причем один из счетов открывал Кен на свое имя. Средства с него он мог снимать, не дожидаясь того, когда вступит в права наследования. Родители озолотили его и после своей смерти.
Вот только какой от денег прок, если они не избавляют от одиночества? А лишь от него он и страдал.
