Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

– Может, он причастен?

– Будем проверять, конечно, но... нет, кажется, просто хмырь. Впутываться он в историю с убийством не желает, говнюк... Сейчас много таких – моя хата с краю, только меня не беспокойте. И не потому, что боятся, Кать, а просто – не хотят, по фигу, и все. Ну, что притихла? О самом интересном отчего меня спросить не хочешь? Я ведь знаю – звонила ты Сивакову в экспертное.

– Звонила, Лиль, – призналась Катя. – Я как там, на бульваре, ту записку в руках следователя увидела, то... Текст непонятный какой-то...

– Текст как раз очень даже понятный, известный, священный. Это цитата из Послания к Римлянам апостола Павла. Глава первая, стих четырнадцатый.

Катя умолкла в изумлении. Сам тон капитана Белоручки сейчас...

– Это специалист по религии определил?

– Да. Только я почти сразу это узнала, когда текст себе списала. Мне Митька подсказал. А потом нашел и показал – главу и стих.

– А он настолько знаком с евангельскими текстами?

– Он книжник, эрудит. Я же говорю – интеллигент. Много чего такого знает – стихи, литературу, философов, историю церкви, Библию читал, цитировать даже может. Не то что я, серость. Он утром приехал ко мне, вернулся из командировки, и я ему сразу текст показала. Ну он и нашел, откуда цитата.

– Лиль, у нас на Гоголевском – маньяк? Религиозный маньяк? – прямо спросила Катя.

– Знаешь, ты эти свои корреспондентские вопросы брось, – голос капитана Белоручки стал жестким, – работа ведется, розыск идет. И все – поняла? Терпеть этого не могу – маньяк не маньяк. Одна из рабочих версий это – ясно? Точно такая же, как и та, что супружница Колобердяева киллера могла нанять, чтобы замочить его из-за квартиры. А все остальное, все эти художества кровавые, – для маскировки истинного мотива. И потом...

– Ладно, ладно, мне все ясно, я не буду забегать вперед, – Катя поняла, что в таком деле надо быть осторожнее.

– Вот и хорошо, что усекла. Я говорю – работа идет, проверка. Вон у меня пачка рапортов… Сотрудники из местного отделения милиции обошли дома, что на Гоголевский выходят. С жильцами говорили, с обслугой домовой. Жильцы в основном либо иностранцы, либо наши сливки общества. Половина квартир вообще пустует – лето же, кто за городом живет, кто за границей отдыхает. В общем, никто ничего не видел и помочь не может. А работа была проведена адова – целый квартал прочесали.

– А камеры?

– А на этом участке камер нет, оказывается.

– Нет?

– У метро «Кропоткинская» камеры и в переулке Сивцев Вражек на здании ювелирного магазина. На бульваре в этом месте камер вообще нет. Там ни кафе, ни ресторанов, ни бутиков, только дома.

– Может, он об этом знал? Убийца?

– Все может быть. Ладно, отбой, ко мне тут люди косяком прут.

Ту-ту-ту в трубке. Катя швырнула мобильник на стол. Она была раздосадована – подумаешь какой опер из МУРа... Подумаешь, какая цаца эта Лилька Белоручка... рапорты у нее столе... А сама-то что же розыском конкретным не занимается? Этих ей допросили, с теми для нее побеседовали, квартал городской прочесали. Даже откуда текст, что маньяк подкинул, хахаль ей подсказал! Тот самый Митя... Катя вспомнила, как во время домашнего застолья в квартире на площади Гагарина Митя – Дмитрий Федченко – угощал ее пирожками с яблоками. Вот – парень, на макаронину похожий внешне, а и то больше ее, профессионального сотрудника милиции, соображает.

Сразу разобрался, откуда текст.

Глава первая, стих четырнадцатый...

И рост у него высокий...

Когда там, в кримлаборатории, Лилька манекен одевала, то...

Стоп.

Катя собрала сумку, глянула на часы – все, домой. Это вчерашние сутки были ненормальными, а сегодня все как всегда. Она прошла КПП Главка, попрощалась с постовым.

По дороге зашла в супермаркет и после, нагруженная сумками, поймала такси.

Дома открыла настежь балконную дверь, не спеша приготовила свой любимый салат, щедро полила его соусом, проверила автоответчик – ага, был звонок от разлюбезного муженька, от Драгоценного, ничего, завтра ему ответим, пусть подождет, больше скучать будет. Посмотрела новости по телевизору и, так как смотреть было больше нечего, включила DVD-плеер, поставив старый голливудский фильм «Бульвар Сан-Сет».

А потом, когда стемнело, разобрала постель и улеглась. Самый обычный день, будни... Завтра пятница, можно позвонить кому-нибудь из подружек и заманить на дачу – покупаться, позагорать.

Только не надо, не надо ночью ходить по бульвару...

По темной аллее, мимо старых лип, что все видели, все знают, но никогда ничего не расскажут...

Главные свидетели – они...

И свидетели эти молчат.

Звонок.

Это во сне.

Звонок, звонок, звонок...

– Алло? Вадик, это ты? Ты знаешь, сколько сейчас времени в Москве?

– Половина четвертого, – голос не мужа, Драгоценного В.А., голос женский, знакомый, только сквозь сон Катя никак не могла его узнать. – Спишь, корреспондентка, так вот вставай, приезжай, если хочешь, если интерес еще есть.

– Куда приезжать? – Катя узнала голос. Ну, конечно... Что же это, Лилька статью по электронке получила и среди ночи ей претензии намерена высказать? – Что? Что еще?

– Эпизод второй. Женский труп на бульваре.

– Где?!

– Считай, что на том же самом месте. Тут уж полна коробочка, прокуратуру ждем, сейчас бригада приедет.

Ночь теплая, а город пустой. И такси приехало быстро.

– На Гоголевский бульвар, пожалуйста.

Заспанный таксист оглянулся на Катю, севшую сзади, но ничего не сказал – на бульвар так на бульвар... в четвертом часу утра, м-да...

Скопление милицейских машин Катя увидела уже в самом начале бульвара – практически у памятника Гоголю.

Значит, сегодня это случилось здесь. Не совсем на том самом месте, но близко.

От проезжей части со стороны Старого Арбата Гоголевский отделяла гранитная ограда. Одна сторона пологая, а другая крутая, ну конечно – город-то на семи холмах построен, вот он и холм, один из семи. С проезжей части не видно, что происходит там, на аллее.

– Все же странно, что она выбрала в такой поздний час именно эту дорогу – через бульвар.

– Она подрабатывала в ресторане – вон в том, на углу. Наши сотрудники розыска ее опознали – они только сегодня днем там были, опрашивали персонал. С ней, правда, не беседовали, но видели ее – она виолончелистка, играла в ресторанном оркестре.

Это было первое, что Катя услышала, поднявшись по ступенькам прохода в ограде. Разговаривали двое прокурорских. Не имя, не фамилию потерпевшей услышала, а вот это «странно, что она выбрала эту дорогу...».

Тело лежало поперек аллеи, покрытой гравием. От Кати его загораживали эксперты и оперативники, среди которых она увидела и криминалиста Сивакова, и капитана Белоручку. В нескольких шагах от тела валялся футляр от виолончели. То ли от удара о землю, то ли еще от чего он открылся, инструмент покоился внутри и казался таким беззащитным в своей наготе – изящный гриф, изгибы корпуса, полированные деки...

Тело на аллее, неестественно выгнутое, словно в последней агонии, вывернутая шея... поза такая, какой не может добиться самый гибкий, самый ловкий гимнаст. И на лице, повернутом в профиль...

– Глаза выколоты, как и у первой жерты – Колобердяева, но здесь еще и уши... мочки ушей оторваны, сломан ушной хрящ. Записывайте, я буду осматривать и диктовать.

Это говорила капитан Белоручка, и Катя опять не узнала ее голос, потому что он снова звучал иначе. Голос-хамелеон...

Здесь, на этой темной ночной аллее Гоголевского бульвара.

– Смерть наступила не менее полутора часов назад, причина смерти – удушение, судя по позе трупа, сломаны шейные позвонки.

Катя видела голые ноги убитой – полные, испещренные прожилками вен. Удобные босоножки на низкой танкетке – не новые, стоптанные, но на вид аккуратные. Подол длинной белой юбки запачкан... Нет, это не кровь. Желтые пятна. Так порой бывает при удушении.

– Женщине на вид около шестидесяти лет, волосы крашеные, рост метр шестьдесят два, полная, с избыточным весом. Такая долго сопротивляться не могла. На нее, судя по всему, сзади напали – толкнули, повалили и сзади же рванули шею вот так – назад, а потом уже начали душить. Раны на лице уже посмертного характера. Спереди на блузке множественные потеки крови, – капитан Белоручка обошла труп, продолжая диктовать. – Давайте теперь перевернем осторожно, – она подняла голову и встретилась взглядом с Катей. – А, приехала, хорошо... Ее здесь убили, на этой аллее...

Тело перевернули и... Катя не смогла на это смотреть.

– В метре от тела находится дамская сумка, закрытая, на первый взгляд содержимое не тронуто. С другой стороны музыкальный инструмент в футляре. На внутренней обивке бурые потеки.

– Возьмем на анализ. И опять, судя по всему, материалов для исследования больше чем достаточно, в том числе и для генетической экспертизы, когда будет возможность с чем сравнить, – это сказал криминалист Сиваков. – Неосторожный... следы оставляет на трупе... Хотя многие, конечно, в такой ситуации не задумываются особо... если учесть психическое состояние... в раж впадают...