Лариса Соболева - Негр Артур Иванович
– Артур, это свинство, – поднял трубку отец и с удовольствием принялся отчитывать: – Мать волнуется, я тоже. Хорош, не соизволил позвонить за две недели, будто на другом континенте находишься!
– Папа, я все понял, теперь дай мне Ивана.
– Сейчас позову, мерзавец.
«Мерзавцами» Иван Иванович называет всех неслухов, произносит слово беззлобно, скорее шутливо, а потому необидно.
– Чем обязан? – спросил Иван.
Настал час не однажды исполняемого спектакля по одному и тому же сценарию. Артур переменил тон на строгий, отеческий:
– Ваня, я выслушал отца и, должен сказать, весьма огорчен.
– Чего-чего? – не въехал братец с первой фразы, не сообразительный.
– Я не против, чтоб ты пожил у меня некоторое время, остынешь, немного пораскинешь мозгами над своими поступками, только постарайся не травмировать родителей, когда уйдешь от них.
– Я – травмировать? Ты в уме? – возмутился Иван. – Когда это я их... Постой, постой... Ты сказал – пожить у тебя?
– Да, да, да! – рявкнул Артур.
– Понял. Ты опять хочешь отделаться от девушки, и она сейчас у тебя.
– Хорошо, что ты без меня догадался, – несколько язвительно сказал Артур. – Учти, последний раз иду у тебя на поводу.
– Про последний раз слышу двадцать пятый раз.
– Сколько?! Неделю-две?! А, даже три... Ну... куда ж тебя деть...
– Понял. Если спросят, я поселился у тебя навечно.
– Прямо сейчас? Что, сию минуту? Ну, хорошо, приезжай сейчас, черт с тобой, – «огорчился» Артур, кстати, очень искусно.
– Это с тобой черт! – злился Иван. – Мне в самом деле нужно ехать?
– В самом деле, и это очень важно.
– Спятил? Могу я иметь личную жизнь?
– Можешь. Вань, вопрос слишком серьезный, я не могу обсуждать его по телефону, ты даже не представляешь, насколько серьезный, поэтому разговаривать будем, когда приедешь.
– Как ты мне надоел!
– Ладно, жду.
– Я приеду и задушу тебя, – недовольно проворчал Иван.
Артур, положив телефон, тер подбородок и усы, ну очень тяжело вздыхая.
– Проблемы? – спросила Женька, внимательно слушавшая разговор с искусственно-безразличным видом.
– Да, – словно очнулся он. – С братом. Отцы и дети – проблема вечная. На время его размолвок с родителями я становлюсь надзирателем и осваиваю профессию воспитателя. Такие дела. Сейчас приедет.
– Не буду мешать, – огорченно сказала Женя и встала.
Совесть Артура вступила с ним в конфликт: мелкий пакостник, лгун, негодяй – будто ругала совестливая совесть – как говорится, поматросил и бросил девушку, стоило только появиться... Эх, совесть! Но не ей же предстоит остаток лет провести с Женькой!
– Посиди немного, скрась мое одиночество. Кофе хочешь? – предложил он ей, все же чувствуя неловкость.
– Пожалуй...
Когда появится двадцатишестилетний мужчина, не инфантильное нечто, требующее надзора старшего брата, а взрослый, на первый взгляд умный, здоровый мужик, Женька наверняка догадается о многом. Что ж, все равно придется объясняться, ставить перед фактом разрыва. Просто он хочет отстранить Евгению с наименьшими потерями нервных клеток – ее и своих. Они отлично проводили время, Артур ничего не обещал (не идиот же) – какие претензии могут быть? Он надеется, красивая, умная, практичная Женька найдет более достойный предмет для обожания, а ему скажет с виноватой дрожью в голосе: «Прости и прощай». Короче, сделает вид, что сама решила порвать с Артуром. Естественно, он ее простит. Такова сверхзадача.
Пока Артур на кухне варил кофе, Женя лихорадочно искала причины его внезапного охлаждения. Каким-то образом эти причины связаны с пациенткой из НЗ, которая лежит уже несколько дней, а какая операция и когда ей предстоит, никто не знает. Идет обследование, и все. Тайны мадридского двора! А вчера Валюшка-змеюшка растрещалась о пациентке, словно познакомилась со знаменитостью:
– Она милая, обаятельная. Мерс попросил проколоть ее, у меня же рука легкая, это все говорят. Старпер ее навещает, представьте: даже коробку конфет принес, это жмот-то наш! С Мерсом ее связывает многолетняя дружба...
– Красивая? – поинтересовалась Ольга, искоса изучая Женьку.
– Красота понятие растяжимое, – уклончиво ответила Валя. – Мне лично она понравилась.
– Ну, у тебя специфический вкус, – вставила Женька, рассматривая журнал.
– Да, сейчас иду к ней на очередные уколы, – якобы не заметила колкости Валя. – Пошли со мной? Сами посмотрите на нее.
Женя сначала отказывалась под предлогом, что дама из НЗ ее не интересует, однако уговорить себя позволила, нехотя, с недовольной миной последовала за девчонками. На самом деле внешние проявления Женьки были показухой. Самое большое зло на свете – некрасивые женщины. Евгении хотелось стукнуть Валюшку, чтоб ротик закрыла навсегда, ведь весь треск о пациентке выдавался для нее, Женьки. Внутреннее бабье чутье толкало в палату взглянуть на ту, которая пользуется повышенным вниманием Артура. После поездки к друзьям он стал неузнаваемым, будто настоящего Артура подменили, будто ничего между ними не было. Да и была ли поездка – Женька сильно сомневалась. В течение трех дней Артура видели по утрам с цветами, которые исчезали в стенах клиники, не попадая к Женьке. На виду у всех разгорался их роман, теперь на виду он рушится. Унизительно!
Первое, что хлестнуло и обожгло в НЗ, – букет на столе. Не свадебно-торжественный, а простые цветы из палисадников у частных домов. Букет, казалось, спрыгнул со старинной картины фламандского живописца. Женя задохнулась: на подоконнике красовалось еще два, менее свежих и непохожих на первый, букета. Она осталась у порога, мысленно приказывая Валентине отойти в сторону (та спиной загораживала пациентку). Но вот Валентина повернулась наполнить шприц, и Женька увидела... ничего стоящего не увидела. Так, серая мышка с серыми глазами и серыми волосами. Моль – вот подходящее определение. И Артур увлекся молью? Никогда не поверит. Девчонки догнали Женьку в коридоре, Ольга довольно бестактно спросила:
– Ну, как она тебе?
– Никак, – пожала плечами Женя, мол, о чем тут говорить.
– Ты не права, – с наивно-правдивым выражением начала Валюшка, дрянь. – Даша очень привлекательная женщина. А голосок какой нежный? Просто как...
– ...колокольчик, – подсказала с сарказмом Женя. – Или ручеек.
– А чего ты ерничаешь? – изумилась «ничего не понимающая» Валя. – Я стараюсь честно смотреть на вещи. С Дашей приятно общаться, она не высокомерная (это булыжник в огород Женьки, дескать, а ты высокомерная), много знает... А глаза какие – чудо! Огромные, серые, ясные.
– И конопатая, – дополнила Женя, посмотрев на Валю сверху вниз с тем самым выражением превосходства, от которого подружка столбенеет.
– Зато в цветах! – прорвало Валентину. – И каждый день!
Женька добавила к высокомерию ядовитую улыбку Кобры Кобрянской и хотела сказать... Впрочем, завистливая и закомплексованная Валька и без того страдает: у мамаши-природы не хватило материала, когда она делала это недоразумение в очках. У таких, как Валюшка, красотки типа Женьки вызывают каждодневный стресс. Да она жалости достойна, сочувствия. Ольга попыталась разрядить обстановку:
– Бросьте, девчонки. Мой дедулька своей Бабетточке тоже цветочки носит, небось делает налет на клумбы в соседних дворах, он у нас жмот, копейки не потратит на такую ерунду. (Женя отвернулась; еще одна кретинка, обязательно о цветочках надо говорить!) Вчера я ему: «Пап, у меня выходной в воскресенье, я хочу с друзьями посидеть. Вы бы с Бабетточкой часика два-три поиграли в лото у соседей?» Так он так наехал на меня... «Что?! – раскричался. – Никуда не пойду. Из собственного дома просят... Мать, слышишь? Это наша дочь!» Ужас.
Точно: ужас. Валентина и Евгения грозно шагали по коридору, нахмурившись и не разговаривая, не реагируя на рассказ Ольги. Значит, конец миру.
На следующий день Женя «почистила перышки» и прямиком направилась к Артуру. Поход практически ничего не дал, кроме того, что постели Артур избежал, нашел объективные причины. Пила она кофе до появления Ивана, а увидев того, многое поняла, но до конца верить в разрыв отказывалась. Артур может поступать по-свински с кем угодно, только не с ней. Сидя в такси, оплаченном Артуром, Евгения обдумывала дальнейшие свои действия.
– Какого черта? – накинулся на Артура Иван после ухода длинноногой красавицы. – Ты меня используешь! Как будто я твоя собственность!
– Клянусь, это последний раз.
– Ха! Ха! Ха! – саркастически произнес каждое «ха» в отдельности Иван. – Никакой жизни от тебя. Свои проблемы решаешь за мой счет, выставляешь меня монстром перед посторонними. Надоело.
– Сначала выслушай, черт тебя дери!
Паспорт Гарелина, водительские права Цинцаля и пистолет легли перед Иваном на стол. Он слушал Артура молча, иногда пожимая недоверчиво плечами, иногда вставлял междометия, присматривался к брату с прищуром, словно сомневался в правдивости рассказа. Но вот Артур закончил.
