Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Май Шёвалль
– Нет, есть кое-что еще. Как мне кажется, очень важное. Бьёрн Форсберг участвовал как доброволец в зимней Финской кампании в тысяча девятьсот сороковом году. Тогда ему был двадцать один год, на фронт он уехал сразу после прохождения здесь военной службы. Он родом из хорошей семьи и вначале подавал большие надежды, однако после войны пошел по дурной дорожке.
– Да, наверное, это он.
– Похоже на то, – сказал Меландер.
– Кто у нас сейчас на месте?
– Гунвальд, Рённ, Нурдин и Эк. Проверить его алиби?
– Да.
Кольберг добрался до Стокгольма только после семи. Он поехал прямо в лабораторию и оставил там регистрационную книгу автомастерской.
– У нас есть определенные часы работы, – с кислым видом сказал Йельм. – Наш рабочий день заканчивается в пять часов.
– Очень любезно с твоей стороны, что ты…
– Ладно, ладно. Я скоро позвоню. Тебе нужно узнать только номер?
– Да. Я буду на Кунгсхольмсгатан.
Кольберг и Мартин Бек едва начали разговор, как зазвонил телефон.
– А, шесть, семь, ноль, восемь, – лаконично сказал Йельм.
– Прекрасно.
– Легкое задание. Ты и сам мог бы это прочесть. – Кольберг положил трубку.
Мартин Бек вопросительно посмотрел на него.
– Да. Йёранссон приехал в Экшё на автомобиле Форсберга. Это установлено. Как выглядит алиби Форсберга?
– Плохо. В июне пятьдесят первого года у него была маленькая квартира на Холлендаргатан, в том же доме, где располагалась его подозрительная фирма. На допросе он сказал, что десятого вечером находился в Норртелье. У него была назначена там встреча с кем-то в семь часов. Потом, по его словам, он последним поездом вернулся домой. В Стокгольм приехал в половине двенадцатого. Свой автомобиль он одолжил одному из продавцов, который в своих показаниях подтвердил это.
– Однако Форсберг постарался не упоминать о том, что обменялся автомобилями с Йёранссоном.
– Да, – сказал Мартин Бек. – У него был «моррис», принадлежащий Йёранссону. А это придает делу совершенно иной оборот. На автомобиле он без труда мог вернуться в Стокгольм в течение одного часа. Автомобили обычно стояли во дворе на Холлендаргатан; находятся они там или нет, проверить было трудно. Однако мы выяснили, что там был холодильник. В нем находились меха, которые официально отдавали на хранение на время летнего сезона, на самом же деле, вероятнее всего, краденые. Как ты думаешь, зачем они обменялись автомобилями?
– Объяснение кажется мне очень простым, – сказал Кольберг. – Йёранссон был продавцом, он брал с собой много одежды и другого товара. В «ведетте» Форсберга этого барахла могло поместиться раза в три больше, чем в его собственном «моррисе». – Он помолчал несколько секунд и добавил: – Йёранссон, наверное, только потом все осознал. Вернувшись, он понял, что произошло и что автомобиль представляет для него опасность. Поэтому сразу же после допроса он сдал автомобиль на металлолом.
– А что Форсберг говорил о своих связях с Тересой? – спросил Мартин Бек.
– Говорил, что познакомился с ней в дансинге в пятидесятом году и много раз спал с ней, сколько – не помнит. Потом зимой познакомился со своей будущей женой и потерял интерес к нимфоманкам.
– Он сказал именно так?
– Да, дословно. Как ты думаешь, почему он убил ее? Для того чтобы убрать ее, как Стенстрём написал на полях?
– Вероятно. Все говорили, что она была назойливой.
– Это не было убийство на сексуальной почве?
– Нет, но он хотел, чтобы так решили. А потом ему неожиданно повезло. Свидетели ошиблись в марке автомобиля. Наверняка ему стало известно об этом, и он мог чувствовать себя в полной безопасности. Единственное, что его тревожило, так это Йёранссон.
– Йёранссон и Форсберг были в хороших отношениях, – сказал Мартин Бек.
– К тому же ничего не происходило до тех пор, пока Стенстрём не начал копаться в протоколах дела Тересы и не получил неожиданную информацию от Биргерссона. Стенстрём выяснил, что из всех, кто проходил по этому делу, только у Йёранссона был «моррис-майнор», причем красного цвета. Стенстрём по собственной инициативе допросил множество людей и начал следить за Йёранссоном. Йёранссон все больше и больше нервничал… Кстати, известно, где он жил между восемнадцатым октября и тринадцатым ноября?
– Да. На пароходе, на озере Клара[195]. Нурдин установил это вчера утром. – Кольберг кивнул.
– Стенстрём рассчитывал на то, что рано или поздно Йёранссон приведет его к убийце, и поэтому следил за ним изо дня в день, причем делал это, вероятно, совершенно открыто. В общем-то, он был прав. Хотя результат оказался для него трагическим. Если бы вместо этого он, не откладывая, съездил в Смоланд…
Кольберг замолчал, Мартин Бек, как обычно, когда он задумывался, тер большим и указательным пальцем основание носа.
– Да, все сходится, – сказал он, – психологически тоже. Остается девять лет до истечения срока давности убийства Тересы. Только такое серьезное преступление, как убийство, могло толкнуть нормального человека на подобную крайность, чтобы избежать разоблачения. К тому же Форсбергу пришлось бы слишком много потерять.
– Известно, что он делал вечером тринадцатого ноября?
– Да, он застрелил всех в автобусе, включая Стенстрёма и Йёранссона, потому что в той ситуации они угрожали его жизни. Однако единственное, что нам известно, так это то, что у него была возможность совершить убийство.
– Откуда это известно?
– Гунвальду удалось привлечь служанку Форсбергов. Немку. Каждый понедельник вечером у нее выходной. Судя по календарику, который был у нее в сумочке, ночь с тринадцатого на четырнадцатое она провела у своего парня. Из того же источника нам известно, что фру Форсберг в тот вечер находилась на дамском приеме. Это означает, что Форсберг должен был быть дома, потому что они никогда не оставляют детей одних.
– Где она сейчас? Та служанка?
– Здесь. Мы продержим ее до утра.
– А что ты думаешь о его психическом состоянии? – спросил Кольберг.
– Вероятнее всего, оно очень плохое. Он близок к полному отчаянию.
– Я имею в виду, достаточно ли у нас обвинительного материала, чтобы арестовать его?
– Только не за убийство в автобусе. Это был бы неверный шаг. Но мы можем задержать его по подозрению в убийстве Тересы Камарайо. У нас есть ключевой свидетель, что позволяет совершенно по-новому взглянуть на факты.
– Когда?
– Завтра утром.
– Где?
– У него в офисе. Как только он придет туда. Не стоит втягивать в это жену и детей. Особенно если учесть, что он готов на все.
– Как?
– Как можно незаметнее. Без стрельбы и выламывания дверей.
Кольберг подумал, потом задал последний вопрос:
– Кто?
– Я и Меландер.
30
Блондинка, сидящая у коммутатора за мраморной стойкой, отложила в сторону пилочку для ногтей, когда Мартин Бек и
