Эксперимент S - Джереми Бейтс
От этой последней мысли ей становилось и радостно, и грустно. Она не была дома уже год и страшно скучала по родителям. Да, ее тянуло домой, что тут поделаешь? Хотелось увидеть даже избалованного братца, второкурсника в Университете Кертина.
В то же время от поездки Шэрон пока была в полном кайфе. У нее появилось много замечательных друзей, с которыми она переписывалась в социальных сетях, а чего стоят буйные вечеринки? Разве такое забудешь? И в глубине души она знала: когда сядет в самолет до Перта, на сердце заскребут кошки.
Сказав Чеду, что дома ее ждет парень, она покривила душой. Просто в первые дни, когда они только познакомились в парке в Памплоне, Чед так ее домогался, что надо было охладить его пыл, вот она и выдумала парня. Нет, Чед вполне клевый, все с ним было в порядке. Но из него так и рвался тестостерон, ему не хватало мягкости и глубины, что было больше по нраву живущему в ней книжному червю. В общем, ее ложь сработала… по крайней мере, на некоторое время. Но когда в Португалии надоело и она собралась во Францию, он напросился ей в компанию, снова стал ее домогаться… и она уступила, хотя и не до конца.
Но это было до начала эксперимента со сном. Она поняла, почему доктор Уоллис не хотел брать парочки: от романтических отношений все в голове может пойти кувырком.
Впрочем, Шэрон могла об этом не беспокоиться – никаких чувств к Чеду у нее теперь не осталось. Если какое-то влечение в последний год и возникло, то за время совместного пребывания в лаборатории оно начисто испарилось. Он начал действовать ей на нервы. Все в нем выводило ее из себя. Во время тренировок хрюкает, как обезьяна. Или бормочет про себя, как бездомный, меряя шагами комнату. Или хвастается своими кулинарными талантами, а сам просто что-то готовит по рецепту из книги. Когда в последний раз напрашивался на комплимент («Ну и как тебе энчилада, Шэз? Все сам!»), ей даже захотелось швырнуть эту энчиладу ему в лицо. А его сидение у телевизора! Тоже мне, диванный овощ, мать его! Книгу хоть раз в жизни открывал? На ее памяти – точно нет.
В то же время Шэрон понимала: Чед ей, конечно, надоел, но куда больше мучений доставляет сам эксперимент. С каждым прошедшим днем (предположительным днем, потому что ни часов, ни календарей в лаборатории не было и в помине) ей становилось все труднее справляться с умопомрачительной скукой, круглосуточным наблюдением и невозможностью побыть наедине с собой. А бесконечные вопросы и тесты, физические и умственные, каким ее подвергал доктор Уоллис со своими наемниками? Чего стоит только этот гребаный энцефалограф. Честно говоря, со всеми этими электродами, что прилепили ей к голове, она чувствовала себя пациенткой психушки.
Да, ни дать ни взять – подопытный кролик.
Ладно, Шэз, сказала она себе. Это ненадолго. Скоро вся эта хрень кончится. Может, еще неделю. А потом – полная свобода! Можно бросить Чеда и махнуть в Канаду. Там горнолыжный курорт Уистлер-Блэккомб, свежий воздух, девственная природа. А потом домой. Голубое небо, пляж, мамина лазанья и папины стейки на гриле. Еще чуть-чуть, и…
Кто-то с ней разговаривал. Не доктор Уоллис и не индус. Азиатка. Как ее зовут? Надо же, вылетело из головы!
Азиатка – ну конечно, Пенни! – что-то там лепетала со своим дурацким акцентом, набивалась к ней в подружки, чтобы проникнуть в ее мысли…
Может, заткнешься и оставишь меня в покое! Назло ей Шэрон не стала поднимать взгляд от книги, только крепче в нее вцепилась. Заткнись! Заткнись!
* * *
– Доброе утро, Пенни, – сказал доктор Рой Уоллис, ставя на стол картонный поднос с ванильным латте и зеленым чаем.
Пенни, одетая сегодня во все белое, взяла зеленый чай и сказала:
– Еще раз спасибо, профессор. Так мило, каждый день приносите напитки. Среди преподавателей я другого такого рыцаря не знаю.
– Пустяки, Пенни, – сказал он. – Ты просто редкий молодец, прекрасно работала эту неделю. Просыпаться ни свет ни заря, чтобы прийти сюда вовремя, – радости мало.
– Я встаю в пять, потому что по утрам всегда принимаю душ.
Это было невинное замечание, но Пенни чуть повела губками и сделала необъяснимый акцент на слове «всегда», придав фразе сексуальность, будто хотела, чтобы перед его мысленным взором возникла ее обнаженная фигура.
На короткий миг так и произошло.
Сосредоточившись на том, чтобы вытащить кофейную чашку из лунки подноса, доктор Уоллис сказал:
– Я, конечно, прочел твои записи. Все замечательно.
– Спасибо, профессор, – сказала она. – Стараюсь как могу…
Что-то врезалось в смотровое окно.
Пенни вскрикнула. Уоллис вздрогнул, инстинктивно загородив предплечьем лицо. Прочное стекло уцелело. За ним, в центре лаборатории сна, Шэрон гневно трясла пальцем перед Чедом, ее лицо пошло пятнами. Доктор Уоллис перегнулся через Пенни, мимолетно коснувшись ее груди, и нажал кнопку на сенсорной панели.
– Какая мерзость! – кричала Шэрон. – Нам тут быть еще неизвестно сколько, можно хоть каплю уважения?
– Прими успокоительное, Шэз, – сказал Чед. – Ну, промахнулся немного, что тут такого?
– А сиденье, мать его, поднять нельзя?
– Дома я никогда сиденье не поднимал.
– А я должна на твое ссанье садиться среди ночи! В прошлый раз ничего не сказала, думаешь, я в восторге?
– Ну, вытри сиденье, если такая брезгливая.
– А прицелиться твоим хреном трудно? Или он такой маленький, что сколько ни целься…
Чед угрожающе шагнул к ней.
– Слушай, ты…
Во время этого обмена мнениями доктор Уоллис и Пенни поменялись местами. Уоллис нажал кнопку «говорить» и сказал:
– Почему бы вам не оставить друг друга в покое?
Австралийцы посмотрели в одностороннее зеркало. Глаза обоих метали громы и молнии. Вскинув руки, Чед скрылся в гостиной. Включил телевизор и напялил на голову наушники.
Шэрон подошла к зеркалу.
– Что за скотина, док! Как так можно? Поговорить с ним не хотите?
Уоллис снова нажал кнопку.
– Мне кажется, свою позицию по этому вопросу вы выразили достаточно ясно, Шэрон, – сказал он. – Давайте сначала посмотрим, как он поведет себя в дальнейшем.
– Клянусь, – сказала она, сжимая и разжимая кулаки на боку, – если он не будет поднимать сиденье или хотя бы точнее целиться, я тоже начну заливать сиденье!
Она крутнулась на пятках, подошла к кровати и взяла книгу. Устроилась на своем обычном месте, спиной к изголовью, лицом к смотровому окну. Через мгновение она встала и
