Семисвечник царя Соломона - Александрова Наталья Николаевна
– Значит, так… – начал Борис, осторожно присев на краешек стула и едва заметно поморщившись. – Я засек местоположение ее машины. Она стояла на Загородном проспекте…
– На Загородном? – переспросил Лесников.
– Так точно! Я подъехал туда, как раз когда в машину садилась…
– Василиса?
– Нет, вот эта женщина! – Борис положил на стол фотографию. – Личность еще не установил, но работаю над этим…
– Можешь не работать. Это ее сестра.
– Вот как… Это важная информация. Значит, она села в эту машину и проехала недалеко – до переулка Джамбула. Там в машину подсел объект…
– Кто?
– Ну, объект наблюдения, то есть ваша супруга.
– Так и говори!
– Есть так и говорить… в общем, объект… ваша супруга села за руль, и они поехали по Загородному проспекту. Но вдруг резко остановились, создав, между прочим, аварийную ситуацию…
– Это лишнее!
– Так точно! В общем, остановились, а потом последовали дальше за серой «Хондой» номер такой-то. Доехали за ней до Углового переулка, въехали туда, но вскоре выехали – на этот раз вслед за грузовой фурой серебристо-голубого цвета.
– Фура? Не понимаю, при чем тут фура?
– Вот и я не понял. Но на всякий случай продолжил наблюдение.
– И что?
– Фура выехала за город, и ваша супруга за ней. Я продолжил наблюдение, хотя за городом стало сложнее вести их скрытно.
– Ну, мне эти детали неинтересны. Ты давай по делу… Что видел? Что происходило?
– Короче, объект… то есть ваша супруга продолжала преследовать фуру, а я – следом. Фура заехала на заправку, объект – за ней, а я подождал в сторонке, а потом продолжил наблюдение. И тут… – Борис опустил глаза, – Тут я допустил промашку…
Он замолчал с понурым видом.
– Продолжай!
– Короче, я в какой-то момент упустил объект. Вижу, фура едет по шоссе, а объект исчез в неизвестном направлении. И в это время я наехал на ПДШ…
– На что?
– Препятствие дорожное шипованное… такая специальная лента с шипами, которую дорожно-патрульная служба использует, чтобы остановить нарушителей.
– Патрульная служба? Откуда она там взялась?
– Никакой патрульной службы там не было. Думаю, что это из фуры выкинули ПДШ, чтобы меня остановить.
– Ну и как – остановили? – осведомился Георгий с сарказмом.
– Ну да… ПДШ кого угодно остановит. Мне шипами все шины прокололи, машина потеряла управление, завертелась и встала на обочине. А тут эти, из фуры, подошли…
– Так это они тебя так разукрасили? – догадался Георгий.
– Так точно… и машину мою покурочили. Мне потом пришлось эвакуатор вызывать, а машину я в ремонт отдал… вы мне ремонт машины оплатите?
– Еще чего! Сам облажался, сам и оплачивай! И иди уже отсюда, ничего поручить нельзя!
Когда дверь за Борисом закрылась, Лесников задумался. Он никак не мог понять, что все это значит. А когда он чего-то не понимал, он был зол.
Твердо он знал одно: его жена ему врет. Для этого не нужно было разбираться в психологии, это было сразу видно. Когда она явилась домой рано утром в таком виде, будто ее кошки драли, и не придумала ничего лучше, чем сказать, что сидела у кровати тяжелобольной бабушки; вот пускай своей бабушке она это и расскажет.
Георгий Лесников не был глупым и доверчивым человеком и, увлекшись Василисой (уж больно хороша была, что уж тут сделаешь), не поленился и навел некоторые справки.
Тем более что не было ничего тайного в ее прошлой жизни. Было два развода, причем каждый раз виновата была она. Василису ловили ее мужья, можно сказать, что с поличным.
Ему, Лесникову, вовсе не улыбалось быть в этой компании третьим. Но дела требовали его частого отсутствия. Так что после доклада Зайончковского он задумался, что вообще происходит. Где провела ночь его жена, и если с любовником, то за каким чертом они с сестрой следили за какой-то фурой.
Ее хахаль шофер-дальнобойщик, что ли? Быть такого не может. Нет, все же придется, наверное, нанять компетентного, опытного человека из частного детективного агентства. Но как-то это… там тоже разные люди попадаются…
На следующее утро я явилась на работу раньше Антонины, и она застала меня всю в трудах над отчетами. Она завелась было ругаться, но потом ее отвлек начальник, так что мне почти не попало за то, что не пришла вчера.
До обеда я прилежно трудилась, и в кафе пошла позже всех, когда эта болтушка Ленка Соловьева уже съела свои две (целых две!) булочки и еще сэндвич с индейкой и ушла.
За кофе я размышляла о том, что видела вчера.
Значит, Арсений только притворялся, что он работает в нашем бизнес-центре, а для чего? Для того, чтобы следить за той конторой, которая находится за стеной по соседству. Что-то он там нарыл, потому что эти, за стеной, забеспокоились и его убили. Проследили за ним и прирезали ночью, потому что, как говорится в одном старом фильме, «он слишком много знал».
Господи, они могли ведь и Ваську убить!
Хотя нет, они все правильно рассчитали: вот она просыпается, обнаруживает рядом труп, начинает визжать и орать, и если сама не вызывает полицию, то это обязательно сделают соседи.
А полиция тут же обвиняет ее в убийстве. А кого еще-то? В квартире никого нет, дверь заперта, нож бабкин в крови – все доказательства налицо, и думать долго не надо.
Прирезала баба своего любовника, допустим, из ревности… Или поругались, она и психанула.
Ну, Василиса сообразила позвать меня, и мы с ней с трупом разобрались. Спрашивается, какого черта этим, которые за стеной, от нас нужно? Зачем они пытались влезть в бабушкину квартиру? Что они там потеряли?
Тут у меня мелькнула какая-то неясная мысль, но меня отвлек знакомый голос:
– Привет, нашла свою посылку?
Ну, здрасте, давно не виделись! Передо мной стоял долговязый Гаврик. Все в той же толстовке с надписью «Лев Толстой – черное зеркало русской эволюции».
– Не-а, – сказала я.
Было очень неудобно задирать голову, поэтому я кивнула ему на стул, почувствовав, что он все равно не отстанет. К тому же кое-кто из девиц еще не ушел, так что полезно будет им увидеть, что я разговариваю с парнем, быстрее про Арсения забудут.
– Сейчас, только кофе возьму! – оживился Гаврик и бодро почесал к стойке.
Пока он ходил, меня осенило.
Что я знаю про Арсения? Даже понятия не имею, какая у него фамилия. Зато я знаю, на какой он ездил машине, номер ее хорошо помню. А машина – это что-то конкретное, индивидуальное, это не самокат.
Тут нужно документы иметь. И с помощью Гаврика я выясню все про машину и ее владельца.
Гаврик явился с огромной чашкой черного кофе, не меньше чем пол-литра. Оказалось, что барменша Лариса держит эту кружку специально для него, больше никому ее не дает. А он за это помогает ее сыну с компьютером.
– Бартер… – усмехнулся он. – А давай знакомиться, а то как-то не по-людски!
– Давай, – согласилась я и даже улыбнулась как можно приветливее. – А тебя правда Гаврилой зовут или по фамилии кличка, Гавриков, к примеру, или Гаврюшин?
– Если бы! – Он махнул рукой. – Зовут меня по паспорту Гавриил, как архангела. Ох, натерпелся я в школе из-за имечка своего. Ну, что Архангелом звали, это еще ничего.
– Как я тебя понимаю… – сказала я, – потому что… вот, разреши представиться: Феодора.
– Как? – Он едва не поперхнулся кофе.
– Можно просто Федя. – Я скромно опустила глаза, а потом рассказала ему про сестру Василису и про родителей, которые якобы хотели мальчиков и так нам отомстили. И как в школе дразнили, «Федорино горе» один урод наизусть выучил.
– Это еще что… – Гаврик усмехнулся, – мои коронные стихи были: «Служил Гаврила почтальоном, Гаврила почту разносил…» – и так далее, что он там еще делал и кем был, я уж и не помню.
А старшеклассники, лбы здоровенные, «Гаврилиаду» читали Пушкина. А я тогда маленький был, во втором классе, не понимал еще ничего… С детства хотел имя поменять, потом вырос, привык вроде. Опять же, дразнить перестали.
