Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже - Ли Чайлд
— Я не собираюсь. Прямо сегодня вечером скажу ему, что больше этого не потерплю.
Ричер ничего не ответил. Кармен вернулась в дом.
Внутренние часы подсказывали Ричеру, что час «икс» уже близко. Абилин находился менее чем в семи часах езды от Эхо. Скорее всего, шести для окружного прокурора, который мог быть уверен, что его не оштрафуют за превышение скорости. Если предположить, что Шлюпа выпустили в семь, они вернутся домой к часу.
Он увидел, как из конюшни вышел Бобби и прошел в дом. Через полчаса он снова появился на улице, в чистых джинсах и новой футболке.
Затем дверь открылась еще раз, и па крыльце возникли Кармен и Элли. Кармен держала дочку за руку. Она шла, слегка пошатываясь, как будто у нее подкашивались ноги.
Ричер встал с качелей и пригласил ее сесть. Элли тоже вскарабкалась на качели и уселась рядом с матерью. Никто не произнес ни слова. Ричер стал смотреть на дорогу.
Напрягшись изо всех сил, он смог разглядеть вдали облако пыли. Оно все росло и наконец стало видно, что всю эту пыль поднимает зеленый «линкольн». Он подъехал к воротам, притормозил и, резко вывернув передние колеса, въехал во двор. За рулем сидел Хак Уолкер. Расти Грир устроилась на заднем сиденье. На переднем рядом с водителем сидел крупный, коротко подстриженный блондин. Это был прибывший в родные пенаты Шлюп Грир.
«Линкольн» остановился возле крыльца, и все трое выбрались из машины. Бобби и Элли прогрохотали вниз по ступенькам. Кармен медленно поднялась с качелей.
Лицо и руки Шлюпа Грира были бледны тюремной бледностью, но это, без сомнения, был брат Бобби. Те же волосы, лицо, кости, осанка. Бобби крепко обнял брата, и они принялись вопить на всю округу и хлопать друг друга по спине.
Шлюп оторвался от Бобби, присел на корточки и вытянул руки в сторону Элли. Она бросилась в открытые объятия. Он подкинул ее в воздух, прижал к себе и поцеловал в щеку. Потом он опустил Элли на землю и поднял взгляд на жену.
Кармен выдавила из себя улыбку и сбежала вниз. Взяла Шлюпа за руки и погрузилась в его объятия. Они поцеловались. Поцелуй был не настолько продолжителен, чтобы кто-то мог заподозрить здесь наличие страстной любви. Хак Уолкер вернулся в свой «линкольн» и отбыл.
Бобби с матерью направились к крыльцу, Шлюп шел сзади, держа за руки жену и дочь. Кармен молчала, Элли тараторила без умолку. Вереницей они прошли мимо Ричера. У двери Шлюп остановился и повернулся правым боком, пропуская вперед Элли. Он переступил через порог вслед за ней и повернулся левым боком, чтобы втянуть за собой Кармен. Дверь за ними хлопнула, подняв с досок пола облачко горячей пыли.
На протяжении трех часов Ричер не видел никого, кроме служанки. Он сидел в бараке, куда она принесла ему обед. Позже, во второй половине дня, он прошел к конюшне с тыльной стороны и обнаружил прогуливающихся Шлюпа, Кармен и Элли. Было еще очень жарко. Шлюп нервничал. Он вспотел. Кармен выглядела взвинченной. Ее лицо слегка разрумянилось. Может, от перенапряжения или от усталости. Может, ее бросило в жар от страха. Однако не мог быть исключен и тот вариант, что она получила пару пощечин.
— Элли, — позвала она, протянув руку, — пойдем со мной, посмотрим твоего пони. — Они отстали от Шлюпа и пошли назад, чтобы попасть в конюшню с фасада. Кармен повернула голову назад и на ходу проартикулировала одними губами: «Поговори с ним». Шлюп наблюдал за женой и дочерью. Затем обернулся и посмотрел на Ричера, как будто увидел его впервые.
— Шлюп Грир, — сказал он и протянул Ричеру руку.
У него был умный, не слишком располагающий к себе взгляд. Вполне возможно, в нем скрывалась жестокость. Ричер пожал ему руку. Она была большой, но мягкой. Рука грабителя, но не бойца.
— Джек Ричер, — ответил он и спросил: — Как было в тюрьме?
На долю секунды этот вопрос выбил Шлюпа из колеи. Однако он тут же взял себя в руки. «Хорошо владеет собой», — подумал Ричер.
— Ужасно, — ответил Шлюп. — А ты уже побывал там?
«Быстрая реакция», — отметил про себя Ричер и ответил:
— По другую сторону решетки.
Шлюп кивнул.
— Кармен сказала, что ты был полицейским. А теперь сезонный рабочий.
— Я вынужден. У меня не было богатенького папы.
Шлюп сделал небольшую паузу.
— Ты ведь служил в армии, верно? Лично я никогда особо не любил военных.
— Я так и понял. Мне говорили, ты даже пострадал за свои убеждения.
В глазах у Шлюпа что-то вспыхнуло, но тут же погасло.
«Да, крепкий орешек, — подумал Ричер. — Но тюрьма любого научит скрывать свои эмоции».
— Жаль только, что ты все испортил, обратившись к дяде Сэму за помилованием.
— Ты так думаешь?
Ричер кивнул:
— Не готов отбыть срок от звонка до звонка, не преступай закон.
— Ты ушел из армии. Может быть, ты тоже не смог отбыть срок от звонка до звонка?
Ричер улыбнулся:
— У меня не было выбора. Меня выгнали. Я тоже нарушил закон.
— Да ну! Как?
— Один подонок в чине полковника избивал свою жену. Приятную молодую женщину. Он проделывал все это вдали от чужих глаз. Поэтому я не мог ничего доказать. Но я не хотел, чтоб он вышел сухим из воды. Это было бы несправедливо. Поэтому однажды вечером я его подкараулил. Без свидетелей. Теперь он ездит в инвалидном кресле. Весь в слюнях.
«Уйди сейчас же, — думал Ричер, — и это и будет твое признание». Но Шлюп продолжал стоять, где стоял, устремив взгляд в пространство. Он был совершенно спокоен. Наконец он очнулся, взгляд снова стал осмысленным. «Умен».
— Ну, что же, — сказал он, — этот факт лишь укрепляет меня в мысли, что я был не очень не прав, не платя налоги.
— Значит, тебе эта история не нравится?
— Не нравится, — подтвердил Шлюп.
— И кто же виноват?
— Вы оба. И ты, и тот малый.
Сказав это, он повернулся и ушел.
Ричер вернулся в барак. Стемнело. Он лежал на койке и обливался потом. Столбик термометра замер на отметке 38. Время от времени из темноты доносился вой койотов, рев пумы и хлопанье крыльев невидимой летучей мыши.
Затем он услышал легкие шаги на лестнице.
