Спящая кукла - Дивер Джеффри
Плечи у него поникли, и голова опустилась примерно на полдюйма.
– Конечно, могу, Тони.
– Возможно, Дэниэл когда-то и побывал в таком помещении.
Уотерс понял, что гораздо болезненнее будет вынести процедуру допроса, чем признаться в том, что он до сих пор скрывал. И Уотерс мгновенно «перескочил» на соглашательскую стадию обмана. На этой стадии допрашиваемый уже готов признать обман, однако не говорит всей правды – так он пытается избежать наказания. Дэнс поняла, что настало время оставить тактику прямого наступления и попытаться помочь ему найти какой-то способ сохранить лицо.
В ходе допроса следует помнить, что враг следователя не сам лжец, а его ложь.
– Значит, – произнесла Дэнс дружелюбным тоном, откинувшись на спинку стула и таким образом выйдя из личной зоны Уотерса, – вполне возможно, что когда-то Пелл все-таки мог получить доступ к компьютеру?
– Думаю, такое вполне могло случиться. Но наверняка я, конечно, не знаю. – Голова Уотерса опустилась еще ниже. Голос звучал тихо и вкрадчиво. – Ведь… ведь работа у нас тяжелая, сами знаете. А люди часто этого не понимают. Что такое быть надзиралой.
– Уверена, что не понимают, – согласилась Дэнс.
– Нам приходится быть учителями, копами и всем, чем угодно, одновременно. И, – он понизил голос до заговорщического шепота, – начальство всегда смотрит нам через плечо, говорит: делай то, делай это, поддерживай порядок, сообщай, если что-то не то происходит.
– Очень похоже на родительские обязанности. Ведь за детьми тоже приходится постоянно наблюдать.
– Вот именно, совершенно точно. Как с детьми. – Широко открытые глаза – выражение аффекта, проявление сильной эмоции.
Дэнс кивнула:
– Вне всякого сомнения, вы, Тони, проявляете о заключенных искреннюю заботу. И к своей работе относитесь сознательно.
На соглашательском этапе допрашиваемые хотят, чтобы их успокоили и простили.
– Это ведь сущая ерунда. То, что случилось.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Я принял решение.
– У вас нелегкая работа. Вам приходится принимать ответственные решения практически ежедневно.
– Ха! Каждый час!
– И какое вам пришлось принять решение?
– Видите ли, Дэниэл был очень не похож на всех остальных заключенных.
Дэнс сразу же обратила внимание на то, что Уотерс назвал Пелла по имени. Значит, Пелл заставил Уотерса поверить в то, что они могут быть друзьями, а затем воспользовался доверчивостью охранника.
– Что вы имеете в виду?
– У него была, как бы вам сказать… Ну, не знаю, какая-то власть над людьми, что ли. Он может пойти, куда захочет, и никто не способен ему помешать. До него я такого человека в местах заключения никогда не встречал. Окружающие готовы были выполнить любую его просьбу. Выкладывали ему все, что он желал от них узнать.
– И он передавал вам информацию о других заключенных. Так?
– И очень полезную информацию притом. Такое, что никаким другим способом узнать было нельзя. К примеру, то, что кто-то из надзирателей торгует денатуратом. И один из зэков опился им. Другим способом мы просто никогда бы не докопались до виновника. Мне просто все рассказал Пелл.
– И это ведь спасло человеческие жизни.
– О да, мадам. Ну, предположим, один зэк задумал разделаться с другим зэком. Выпустить ему кишки заточкой. Дэниэл мне обязательно сообщал о таких вещах.
Дэнс пожала плечами.
– И вы решили его вознаградить. Пропустили его в офис.
– Да. Телевизор в офисе каблирован, и иногда ему хотелось посмотреть игры, которые больше никого не интересовали. Вот и все. Ничего серьезного. Офис, конечно, зона с высочайшей степенью безопасности. Оттуда он никуда сбежать не мог. Я совершал обход, а он смотрел игры.
– И как часто?
– Три или четыре раза.
– Значит, он мог воспользоваться и компьютером?
– Мог.
– И когда это было в последний раз?
– Вчера.
– Хорошо, Тони. А теперь расскажите мне о телефонах.
Дэнс вспомнила, что обратила внимание на стрессовую реакцию у Уотерса, когда он сказал ей, что Пелл звонил только своей тетке. Уотерс коснулся губ – блокирующий жест. Если допрашиваемый сознался в одном преступлении, то добиться от него признания во втором уже гораздо легче.
– А еще Пелл был просто помешан на сексе. Он хотел сделать несколько сексуальных звонков, и я ему позволил.
Дэнс сразу заметила отклонение от базового нейтрального поведения и предположила, что он признается в меньшем проступке, чтобы скрыть больший.
Она вновь наклонилась поближе к Уотерсу и прямо спросила:
– И как он расплачивался за них? Кредитной карточкой? Или как-то еще?
Пауза. Уотерс явно не продумал свою ложь. Он забыл, что за секс по телефону надо платить.
– Я вовсе не имел в виду звонки по тем номерам, которые печатают на последних страницах газет. Я просто неверно выразился. Дэниэл звонил какой-то знакомой женщине. Наверное, той, которая ему писала. Ведь он получал очень много писем. – Слабая улыбка. – Поклонницы. Могу себе представить. Такой мужчина!
Дэнс наклонилась еще ближе.
– Но когда вы слушали, вы ведь не услышали ничего о сексе?
– Нет, я… – Должно быть, только сейчас он понял, что ничего не сказал о прослушивании звонков. Однако теперь лгать было уже поздно. – Нет. Они просто разговаривали.
– И вы слышали обоих?
– Да, я был на параллельной линии.
– Когда это было?
– В первый раз около месяца назад. Затем еще пару раз. Вчера. Когда он был в офисе.
– Звонки оттуда регистрируются?
– Нет. Местные не регистрируются.
– Значит, только междугородные?
Уотерс низко опустил голову. Он был готов сквозь землю провалиться.
– Что случилось, Тони?
– Я достал для него телефонную карточку. По которой вы набираете номер с восьмеркой, затем вводите код и нужный вам номер.
Дэнс знала такие карточки. Звонки по ним невозможно отследить.
– Вы должны мне поверить. Я бы никогда на это не пошел, если бы не та информация, которой он меня снабжал… Она была очень важной. Она спасла…
– О чем же они беседовали? – спросила Дэнс вполне дружеским тоном.
Никогда нельзя быть грубым с допрашиваемым, который признает свою вину. В данный момент он ваш самый лучший друг.
– Да о всякой ерунде. О деньгах, к примеру.
– Ну а если конкретнее?
– Пелл спросил, какую сумму она накопила, и она ответила: девяносто две сотни баксов. А он: «И это все?»
«Да, суммы крупноваты для секса по телефону», – с мрачным сарказмом подумала Дэнс.
– Потом она спросила, может ли навестить его и когда, а он ответил, что навещать его не надо.
Значит, он не хотел, чтобы она приходила. Следовательно, не будет и никаких сведений об их встрече.
– Какие-нибудь предположения относительно того, откуда она могла ему звонить?
– Он упоминал о Бейкерсфилде. И даже, кажется, особо подчеркнул, говоря о чем-то: «В Бейкерсфилд».
Да, скорее всего когда просил отправиться к его тетке, забрать молоток и подложить в колодец.
– Да, припоминаю. Она говорила ему о кардиналах.
– Католических?
Смешок, хотя и жалкий.
– Нет, о птицах. О кардиналах и колибри на заднем дворе. И о мексиканской еде. «Мексиканская еда расслабляет» – вот что она сказала.
– В ее речи чувствовался какой-нибудь акцент?
– Нет, вроде никакого.
– Ее голос был высоким или низким?
– Скорее низким. Довольно сексуальным.
– Она произвела на вас впечатление умной или глупой девушки?
– Ну-у, таких вещей я определить не могу.
Дэнс почувствовала, что Уотерс устал.
– Что-нибудь еще важное вы не припомните, Тони? Ну давайте, напрягите память. Нам необходимо как можно скорее поймать Пелла.
– Да вроде больше ничего. Извините.
Она пристально оглядела Уотерса с ног до головы и поняла, что он говорит правду: больше он ничего не знает.
– Ладно. Полагаю, что пока этого будет достаточно.
Он встал. Дойдя до двери, он остановился и обернулся.
