Южный ветер - Анна Чиж-Литаш
«Весьма глупое лицо», — полковник из-под бровей изучал очередного бизнесмена.
Аксёнов глазами искал нужный ему столик. Увидев мужчину в форме, он уверенно двинулся в его сторону.
— У меня очень мало времени, — он уселся на стул, предварительно швырнув ключи и телефон на стол. Жестом он подозвал официанта и заказал чашку эспрессо. — Итак, чем я могу вам помочь? Разве мои друзья не рассказали вам, где и с кем я был последние два вечера?
Офицер попытался открыть рот, но Аксёнов продолжил.
— Вы вообще отдаёте себе отчёт, каких людей вы допрашиваете? Вы знаете, какое положение мы занимаем в обществе? Мне не нужны лишние скандалы и проблемы из-за того, что кто-то решил показать себя крутым полицейским!
Офицер снова попытался вставить слово, но безрезультатно.
— Две девицы решили поиграть с кем-то в любовь! Одна утонула пьяная, вторая, возможно, тоже. Ну, либо обе не угодили кавалерам. А насчёт того, что было изнасилование, так это вообще не доказать! Они сейчас под алкоголем такое вытворяют, что… — он замялся и, махнув рукой, закончил, — сами виноваты.
— Насколько нам известно, они были вашими подругами, — полковник пытался подавить свои эмоции, хотя его глаза постепенно наливались кровью.
— Кто вам сказал это бред?
— Ваши друзья.
— Я изначально был против. Но им захотелось женской компании. Мы просто иногда ужинали вместе и отдыхали. Вот и всё. Никаких отношений.
— А ваш друг, товарищ Котовский, сказал, что состоит в отношениях с Викторией, — полковник не хотел смотреть на своего собеседника, но был вынужден это делать, так как боялся упустить даже малейшую деталь.
— Это нельзя назвать отношениями! — усмехнулся он. — Это называется просто секс за деньги! А отношения у меня с женой.
— То есть вы хотите сказать, что девушки встречались с вами за деньги?
Он с недовольным видом уставился на офицера.
— Как вам объяснить. Сейчас за секс не обязательно платить деньгами! Это проституция не в классическом варианте. Сейчас больше в ход идёт халявное спиртное, жрачка, шмотки и всевозможные побрякушки. Вот она, коммерческая любовь двадцать первого века, — он сделал глоток горячего кофе. — С каждым годом всё скучнее и скучнее. И это только начало, скоро созреет новое поколение дам, жаждущих всего и сразу и упорно нежелающих становиться к станку, — он одним глотком допил кофе. — Ведь легче лечь в койку с богатым папиком, чем отстоять смену на заводе. Хотя женщины только и делают, что кричат о независимости и самореализации. Чушь! Никто не хочет пахать десять лет, чтобы заработать на первый взнос за квартиру, а потом ещё сорок лет выплачивать кредит. Все хотят всего и сразу.
— Значит, вы не состояли ни в каких отношениях с погибшими? — офицер всё ещё пытался задавать протокольные вопросы.
— Я же сказал — нет, — Аксёнов вздохнул, явно пытаясь показать, как сильно ему наскучил этот диалог. — Извините, но моё время истекло. Всего хорошего, — он взял со стола вещи, и, не дождавшись ответа, растворился в дверях ресторана.
— И всё-таки деньги портят людей. Они заставляют их думать, что им дозволено всё. Что мир принадлежит только им, а все остальные так, тени, — полковник крепко затянулся сигаретой. — Но они заблуждаются. Вы даже не представляете себе, насколько сильно они заблуждаются! — он повернулся к офицеру, загадочно улыбаясь.
Глава 9
«Никто не принадлежит себе».
Мужчины в тишине ждали Викторию. Полковник мысленно перебирал в голове спутанные, как неаккуратный клубок шерстяных ниток, мысли. На этот раз его отношение к преступлению было слишком выраженным. Он смотрел на сложившуюся ситуацию не только как представитель закона, но и как отец двух дочерей. Он никогда не допускал потребительского отношения к женщинам. Поэтому сейчас, слушая разговоры этих людей, полковник едва сдерживал ярость, ожившую в его сердце. Он не имел больше ни малейшего желания встречаться с этими людьми и даже жить с ними под одной крышей. В один момент ему захотелось всё бросить, собрать вещи и уехать домой. Но он был уверен, что нужен здесь.
Виктория тенью вошла в ресторан. От вчерашней жгучей красавицы с копной каштановых волос не осталось и следа. Она сняла маску, продемонстрировав всем свои истинные эмоции. Она была убита, уничтожена, раздавлена. Казалось, жизнь покинула её тело, превратив плоть в робота. Все её движения были машинальны и спокойны. Отодвинув стул, она села и аккуратно сложила руки перед собой.
— Я не знаю, что вам говорить, — тихо сказала она. — У меня больше никого не осталось. Они мне были самыми родными людьми. А теперь я одна. Вот так, — она говорила кратко, порой недоговаривая слова, как будто каждое из них причиняло ей неистовую боль. — Мы же с юности вместе. Росли без родителей. Они мне были как сёстры.
— Виктория, мы должны задать вам несколько протокольных вопросов.
— Конечно, задавайте. Для этого вы меня и позвали.
— Вспомните, пожалуйста, события позавчерашнего вечера. Во сколько, куда и с кем ушла Евгения? Что она говорила? Чем собиралась заняться в это вечер? Важны все детали, — полковник старался говорить спокойно, моментами даже ласково.
Виктория аккуратно убрала выбившуюся прядь, обвив её вокруг пучка собранных на макушке волос. На лице практически отсутствовала косметика. Голубые джинсы и серая водолазка под горло с надписью «Cool» облачали стройное тело. Но это была совсем другая Виктория.
Александр Петрович украдкой изучал её с головы до ног. Всё его нутро протестовало, как только он представлял себе эту дивную красавицу с заплывшим от жира Котовским.
«Неужели здесь действительно замешаны деньги? — думал он. — Иначе я не представляю, как она может иметь отношения с этим мужчиной».
— Женя сказала, что познакомилась с парнем на пляже и он пригласил её на вечернюю прогулку, — сухо произнесла Виктория.
— Вы видели этого парня?
— Нет, мы загорали, а она пошла купаться. Её долго не было, минут тридцать. А когда она вернулась, рассказала о знакомстве и предстоящем свидании.
— Вы не отговаривали её? — спросил офицер.
— Нет. Зачем? Это же курорт. Сюда и приезжают, наверное, лишь за тем, чтобы влюбиться или хорошенько отдохнуть. Мы, наоборот, обрадовались.
— Во сколько она ушла вечером?
— Около десяти часов.
— Какое у неё было настроение?
— Она была
