Танцующая со смертью - Наталья Николаевна Александрова
Однако он тут же напомнил себе, что теща умерла уже десять лет назад, в палате номер шесть четвертой городской больницы, и похоронена на Северном кладбище, и он сам, из собственных средств установил на ее могиле скромный памятник с указанными на нем годами жизни. Так что неизвестная нарушительница никак не может быть его тещей.
Это воспоминание несколько успокоило и отрезвило Петровича, и он приблизился к нарушительнице.
Она по-прежнему не шевелилась.
Теперь, в непосредственной близости, Петрович разглядел то, что показалось ему странным в лице неизвестной.
Лица как такового не было видно, потому что это лицо было закрыто платком. На этом платке была изображена какая-то жуткая личность женского пола в совершенно непотребном виде — голая, с синей кожей и высунутым красным языком.
Петрович подумал, что это — какая-нибудь новомодная певица, фотомодель или иная представительница современного шоу-бизнеса, эти выходят на сцену еще и не в таком виде. Он иногда натыкался на такие отталкивающие проявления массовой культуры, переключая каналы на своем телевизоре.
Впрочем, изображение на шелковом платке не так его испугало, как другой факт.
Этот платок был накинут на лицо неизвестной женщины — и он был совершенно неподвижен.
А ведь если закрыть платком лицо живого человека, он непременно будет немного колыхаться, вздымаясь и опадая от дыхания.
Это если человек живой…
А вот если он уже мертвый и не дышит…
Но тогда как неизвестная женщина стоит?
Тут в голову Петровича полезли ужасные и несвоевременные мысли о живых мертвецах, зомби, вампирах, блуждающих по ночам, и прочей малобюджетной нечисти. От этих мыслей мостик снова перекинулся к покойной теще.
Если неизвестная нарушительница мертвая, то почему бы ей не оказаться Софьей Власьевной, явившейся с того света по его, Петровича, душу?
От этой мысли он похолодел.
Зомби, вампиров, оборотней и прочих живых мертвецов он не очень боялся, но покойную тещу боялся до дрожи, до головокружения, до судорог…
Он уже хотел броситься наутек, как вдруг заметил еще одну существенную деталь.
Сосредоточившись на лице неизвестной, точнее, на закрывающем ее лицо платке, Петрович не сразу разглядел ее руки. Однако теперь он случайно взглянул на них и увидел, что они прикручены к свисающему с потолка на цепи заржавленному крюку.
Крюк этот был ему хорошо знаком, потому что в те времена, когда Петрович работал на заводе, именно при помощи него по цеху перемещали крупногабаритные детали сноповязалок. А один раз известный шутник и балагур Михаил Соломатин подцепил к этому крюку слесаря Сидорчука, который выпил в рабочее время технический спирт и мирно спал в уголке.
Соломатин подцепил спящего Сидорчука к крюку, и когда оператор подъемного механизма Коля Сельдереев включил мотор, Сидорчук вознесся к потолку цеха. Зрелище было фантастическое, особенно если принять во внимание, что в этот самый момент в цех вошли директор завода и заместитель министра, приехавший из Москвы с внеочередной инспекцией…
Эти приятные воспоминания из славного прошлого и такая реалистичная деталь, как заржавленный крюк подъемного механизма, отрезвили Петровича, и он осознал, что перед ним — не живой мертвец и тем более не воскресшая теща, а самый обычный труп, подвешенный на крюке к потолку.
То есть преступление, конечно, имело место, но никакой мистики в нем не было.
Несколько успокоившись, Петрович поступил по инструкции: он достал мобильный телефон, отошел ко входу, поскольку там был лучше сигнал сотовой связи, и позвонил в полицию.
После этого ему оставалось только ждать, соблюдая должностную инструкцию, то есть следя за тем, чтобы никакие посторонние лица не проникали на подведомственную территорию. Это было несложно, поскольку ни одной души поблизости он не заметил.
Наконец с улицы донеслись звуки подъехавших автомобилей, и ко входу в цех подошли несколько человек. Впереди них шел высокий светловолосый мужчина с торчащим на макушке смешным хохолком.
— Капитан Шерстоухов! — представился этот мужчина и предъявил Петровичу служебное удостоверение в раскрытом виде. — Где тут у вас труп?
— Да вон она стоит, — ответил Петрович, повернувшись в направлении трупа.
— Стоит? Как стоит? Почему стоит? — переспросил капитан, который еще не привык к полутьме цеха.
И тут он увидел странную фигуру.
— Действительно, стоит… — протянул он удивленно.
— Он… то есть она к подъемному крюку подцеплена! — доложил Петрович.
— Понятненько… — протянул капитан и направился к неподвижной фигуре. По пути он оглянулся на Петровича и спросил:
— Вы тут ничего не трогали?
— Ничего! — заверил его Петрович. — Я разве же не понимаю? Я порядок знаю! Я здесь неотлучно находился и должностную инструкцию неукоснительно соблюдал!
Капитан Шерстоухов подошел к странной фигуре, остановился в двух шагах от нее и проговорил:
— Платок… такой же, как в том случае…
В это время его догнал толстый молодой человек с растрепанными волосами. Он на ходу дожевывал пирожок с капустой. Остановившись рядом с капитаном, заглотил последний кусок и уставился на труп.
— Ты где был, Бублик? То есть, извиняюсь, Бубнов? — осведомился капитан, покосившись на толстяка. — Я тебе звонил, а у тебя телефон не отвечал!
— Обедал я… — смущенно проговорил практикант. — А телефон не отвечал, потому что в том подвальчике сигнала нет…
— Ты сколько раз в день обедаешь? — проворчал капитан.
— Один, как все! — практикант вытер рот платком. — Ну, еще иногда перекусываю…
Тут он моргнул и проговорил:
— Такой же платок! Выходит, у нас серия?
Капитан не ответил. Он подал знак криминалисту. Тот сделал несколько снимков, потом осторожно снял с лица покойной платок.
— Нет, не серия… — с явным сожалением протянул Бублик.
— Откуда такой вывод? — поинтересовался капитан.
— Ну, серийные убийцы обычно выбирают жертв одного типа. Скажем, высокие брюнетки. Или, наоборот, миниатюрные блондинки. Но все же чаще убивают молодых привлекательных женщин. А тут… первый раз действительно была молодая девушка, а теперь у нас — старушка, божий одуванчик… нет, это не серия!
— Тоже мне, специалист! — фыркнул капитан. — Платок точно такой же, и метод убийства наверняка тоже совпадает… совпадает? — повернулся он к криминалисту.
— Точно можно будет сказать только после вскрытия, — ответил тот, как обычно.
— Слушай, Семечкин, ты меня уже достал! — возмутился Шерстоухов. — Я понимаю, что после вскрытия все будет ясно, но сейчас что ты можешь сказать?
— Ну, думаю, такой
