Изгои - Анвар Кураев
Сначала свой призыв относился к ним с презрением и страхом – Саша с Володей участвовали во всех ночных мероприятиях наравне с другими слонами и дедами. Но, когда ребята из их призыва поняли, что друзья ведут двойную игру, отношение поменялось. Эти двое помогали своим, как могли – тайно подкармливали, не замечали, как кто – то филонит в ночной кач. Днём, если их ставили проводить занятия по физической подготовке, давали разумную нагрузку. Если кого – то из них ставили старшим в какой-нибудь работе, как сейчас – для духов был праздник.
Сразу после их посвящения начались тактико-специальные учения. Начались они первым для Геранина десантированием с вертолёта, а продолжились трёхдневным пешим маршем по лесу и стрельбами. Это был изнуряющий и холодный поход – в начале марта снега в лесу ещё полно, а по ночам может быть до минус десяти. Днём они обычно совершали долгий двенадцатичасовой переход, после – оборудовали места для отдыха, а ночью – выдвигались бегом на место засады, имитируя столкновение с противником и отход на заранее заготовленные позиции. Это была имитация военных действий для разведчиков. Саня помнил, как из-за холода в первую ночь не смог заснуть в днёвке и выполз к костру. Минутой позже он увидел трясущегося деда, тоже выползшего из днёвки, чтобы погреться у костра. По плану, спать ночью они должны были посменно, по два часа. Три смены – одни стоят на часах, другие – дежурят у костра, третьи – спят. Со сном не сложилось… В этом походе дедовщина почти никак не проявлялась – все были слишком заняты, и на это просто не оставалось времени и сил. Да и офицер рядом – хоть он и был в курсе всего, но при нём все вели себя ровно.
Командовал ими капитан Десятников. Один из самых боевых офицеров в части – олицетворение разведчика для всего батальона. Прошедший две Чечни, он имел за плечами не один десяток рейдов на вражескую территорию. Фанат своего дела. Имея недвижимость в Москве, жил в местном общежитии и вёл аскетичный образ жизни. Армейская дисциплина пропитала весь его быт – начиная от того, как были размещены вещи в комнате и заканчивая ежедневными пробежками по вечерам. Этот человек отличался от других офицеров – остальные всегда искали повод, до чего бы докопаться: сбил шаг в строю, бирка противогаза не так пришита, вон там, на кровати, полосы не выровнены, шапки в шкафу неровно сложены. Десятникову такие вещи были неинтересны. Всё, что было важно для него – это боевая и физическая подготовка. Остальные интересовались этим ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы сдать всеобщие нормативы. А Десятников действительно учил их военному делу. От него могло прилететь, если боец высоко задрал автомат при смене позиции лёжа, или за неправильное передвижение в тройках. Выбор позиции при обстреле, развороты группы, организации засад, перемещение – ему было важно всё. И на этих учениях он постоянно дёргал их – то атака справа, то атака с тыла, то нужно занять круговую оборону. Немногословный, как Молчун, холодный и твёрдый, как сталь, с великолепной подготовкой и имеющий понятие о справедливости. Его уважали и солдаты, и офицеры, хоть и считали отморозком. Десятников был заместителем командира роты и в его отсутствие командовал ими. Командир роты был толстым ленивым хапугой, который при любом удобном случае сдирал копеечку с солдат за всё, что только можно. И, если ситуация не располагала к личному обогащению, предпочитал сваливать работу на Десятникова.
Шмель вернулся со своей группой с уборки и зашёл в казарму доложить капитану, что уходит на тренировку. В расположении, за колонной, отжимался рядовой Копнёв, а рядом на табуретке сидел Карп с другим дедом.
– Отжимайся, тварь! Ты прикинь, идёт первым в головняке, Десятника слушает. А тот всё не уймётся – шире шаг, шире шаг… Так этот и рад стараться. Копчик, ты чё, не слышал, как я тебе говорил медленнее идти? – Бац! Карп ударил духа сапогом по ляжке – Отжиматься будешь у меня до ужина! Задрочу до смерти! Ууу, тварь!
В дальнем углу казармы, уже собравшись, сидел Молчун. Шмель взял всё, что нужно, посмотрел на Молчуна, тот кивнул, и они направились в офицерскую комнату.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться! – Переступив порог и вытянувшись по стойке смирно, отчеканил Шмель. Десятников сидел за компом и что – то набирал на клавиатуре. Услышав Шмеля, он прекратил стучать по клавишам и повернул ухо в сторону солдата. Шмель трактовал это, как разрешение. Десятников вообще редко отвечал по уставу.
– Товарищ капитан, разрешите убыть на тренировку!
– Солдат… Да!
Шмель вышел из кабинета – он знал, что Десятников не любит, когда его отвлекают по таким пустякам, но уходить без доклада нельзя. Они с Молчуном пошли вдоль казармы в сторону спортзала.
– Слышал, Иванов в санчасти чего учудил?
– Не…
– Прикинь, моющую жидкость выпил, чтобы в роту не возвращаться… Вчера на скорой увезли…
Молчун молчал.
– А Симонов – вроде достойный парень был – тоже сломался. В районный госпиталь увезли с болячкой какой – то… И сильных ломают только так… Мы могли быть на их месте…
Молчун остановился, повернулся к Шмелю и сказал:
– Мы дослужим. Если всё, как сейчас будет – дослужим.
Шмель подумал, что им всё – таки пришлось подстраиваться под систему. Давать кому – то деньги, чтобы обеспечить к себе особое отношение, изворачиваться, притворяться, вести двойную игру… Когда он принял решение идти в армию, думал, что бытовые трудности сплачивают коллектив в единое целое. Спецназ ВДВ – элита элиты. Братство… Он сильно ошибся на этот счёт. Получалось наоборот – человек человеку – волк, и невозможно прожить здесь, не измазавшись в каком-нибудь дерьме. Нельзя оставаться честным, и постоянно приходится идти на сделки со своей совестью. Здесь дал сигарет, чтобы тебя поставили в нормальный наряд, тут – подыграл своему призыву, проведя зарядку полегче, а через два часа – выловил двоих и прокачал за очевидные косяки, чтобы
