Пленница - Татьяна Витальевна Устинова
Бесконечные часы дороги, наконец, остались позади. Машина, перестав трястись на каждой кочке, остановилась. Лязгнула дверь, в скотовозку хлынул свет, и Натка даже зажмурилась поначалу, таким ярким он ей показался после длительного пребывания в полутьме. Какой-то окрик, похожий на приказ, прозвучал на незнакомом языке, но смысл его был ясен: выходить.
С трудом передвигая затекшие от долгого сидения на твердом полу ноги, Натка выбралась наружу и разогнулась, оглядываясь. Вдали виднелся купол христианского храма. Она уже видела его, когда они ехали в отель, и Нганга сказал тогда, что это главный храм в Муа-Майнде. Значит, ее привезли в столицу, уже хорошо. Отсюда будет выбраться проще, чем из какой-нибудь дыры.
Конвоир, привезший ее, толкнул Натку в спину, заставляя идти в нужном ему направлении. Через двадцать шагов они оказались у входа в каменное и довольно красивое здание, на котором на нескольких языках было написано какое-то слово. В частности, Натка разглядела французское слово «justice», переводилось оно однозначно: «суд». Итак, ее собираются судить. Интересно, за что.
Конвоир завел ее внутрь, что-то сказал сидящему на входе охраннику, который кивнул в сторону ведущей на второй этаж лестницы. Подталкиваемая в спину Натка поднялась наверх, прошла по узкому темному коридору и оказалась перед рядом железных клеток с толстыми прутьями. Внутри каждой клетки сидели какие-то люди, и в одну из них втолкнули Натку, с отвратительным металлическим лязгом заперев за ней дверь.
Внутри клетки стоял деревянный топчан с тощим матрасом, застеленным какой-то дерюгой вместо простыни, вторая такая же простыня лежала на краю аккуратно сложенной, в изголовье валялась тонкая подушка. Кроме топчана в камере была табуретка, на которой стояли металлическая миска с ложкой и кружка, а также жестяное ведро, видимо, предназначенное для оправления естественных надобностей, к счастью, отгороженное небольшой, но все же ширмой. Натка подумала, что лучше бы умерла, чем использовала ведро по назначению без нее.
Ей очень хотелось пить, однако кружка была пуста и никакой другой воды в клетке, то есть камере, не наблюдалось.
— Эй, — прокричала Натка в гулкую пустоту коридора, — эй, кто-нибудь?
К ней подошел охранник, какой-то другой, не тот, что встречал ее внизу, хотя в этом Натка была совсем не уверена, все местные казались ей на одно лицо. Что-то пролаял на непонятном языке.
— Вода, мне нужна вода, — сказала Натка и потрясла пустой кружкой. — Water, eau, wasser. — На этом ее познания в иностранных языках заканчивались.
Вместо ответа охранник куда-то ушел, и Натка совсем загрустила, вспоминая симптомы обезвоживания. Сильная жажда, да, это уже есть. Низкое количество мочи, это она пока проверить не может, но в туалет ей действительно не хочется. Переутомление и слабость. Последняя была налицо, но вызвана она обезвоживанием или общим стрессом, сказать было трудно. При тяжелой форме обезвоживания начинается помрачение сознания, пульс теряет наполнение и становится слабым, снижается давление и появляется цианоз, то есть посинение губ и лица.
Какой у нее цвет лица, Натка не представляла, поскольку зеркала в ее камере, разумеется, не было. На всякий случай она посчитала себе пульс, он был совершенно обычным, а наполненный он или нет, она не понимала. Для того чтобы посчитать количество ударов сердца в минуту, она включила секундомер на телефоне, а закончив эту процедуру, вспомнила про камеру, включила фронтальную и с любопытством уставилась на свое отражение.
Лицо было обычное, чуть бледное, а еще чумазое, поскольку не испачкаться в скотовозке было нереально. Никакого цианоза не наблюдалось. Кажется. Она снова стала вспоминать, что знает о влиянии на организм нехватки воды. Кажется, болезненные расстройства начинаются при потере одного процента от общего количества воды в организме, а смертельной является нехватка 20–25 процентов. Наверное, до этого ей далеко, хотя Натка понятия не имела, от чего и как именно считать.
Пока она размышляла над неведомыми ей материями, в коридоре появился охранник, следом за которым шла немолодая, довольно полная женщина.
— Почему кричишь? — спросила она у Натки на чистом русском языке.
От неожиданности Натка чуть не села на попу.
— Ой, вы говорите по-русски? — обрадованно сказала она. — А то я совсем-совсем ничего не могу ни объяснить, ни спросить. А вы кто?
— Я — помощник судьи, меня зовут Сильвия, была замужем за русским, поэтому выучила язык, — ответила женщина.
— Помощник судьи? За что меня собираются судить, я не сделала ничего плохого.
— Вы обвиняетесь в нарушении границы, поскольку въехали в страну без разрешения новой действующей власти, а также в неуважении к представителям государства, покушении на жизнь сотрудника правоохранительных органов, злостном хулиганстве. Ваше дело через пару дней рассмотрит судья, а пока это не произойдет, вы будете находиться под арестом.
— Несколько дней — это сколько? — спросила Натка против воли дрожащим голосом.
— Сегодня пятое января, слушание вашего дела назначено на восьмое.
— Но меня же нельзя задержать без суда больше чем на сорок восемь часов, — возмутилась Натка. — Это противоречит нормам международного права.
— У народной Республики Манзания нет сертифицированных договоров по международному праву, — невозмутимо сказала женщина. — Наше революционное государство — совсем молодое. Поэтому мы работаем по нашим внутренним документам, которые были приняты в Манзании пятьдесят лет назад. Одно из новых правительств пыталось их отменить, но сейчас пришедшие к власти революционеры объявили эти законы действующими. Мы может держать вас в камере до рассмотрения вашего дела на протяжении двух месяцев.
Два месяца? Натка почувствовала, как глаза у нее наполняются слезами. Конечно, если она двенадцатого января не вернется в Россию, то Костя и Лена будут ее искать, так что хватятся они гораздо раньше, чем через два месяца. Но легче от этой мысли не становилось.
— Мне нужна вода, — сказала Натка. — Или в ваших традициях мучить арестованных жаждой?
— Воду приносят три раза в день. На завтрак, обед и ужин, — пояснила Сильвия. — Так как вас привезли после завтрака и до обеда, то я скажу, чтобы вам дали воды. Утром вам также будут давать кувшин воды для умывания. Пить я ее не советую, можете получить расстройство желудка. Она именно для умывания.
Послышался какой-то шум, разные голоса, среди которых Наткино ухо выловило знакомый, чуть визгливый голос Веры, матери двоих детей из Смоленска. Это что же получается, их тоже арестовали? Через мгновение они появились в коридоре, Вера с мужем Геной и молодожены Надя с Димой. Мальчишек Пети и Паши с ними почему-то не было.
— Эй, привет, я тут! — заголосила Натка. — Ребята, ау.
