Пуговицы - Ида Мартин
– Хочу все узнать.
– Что все?
– Все, что не понимаю.
– Вряд ли я смогу тебе в этом помочь.
– Ты знал, куда мы спрятали растяжку?
– Ты сейчас о чем?
– О репетиции, когда пропала Надя. Пытаюсь понять, что случилось в тот вечер.
– Нет, не знал.
– Вы с Надей поссорились?
– Можно сказать и так.
– Из-за чего?
– Судя по всему, тебя назначили следователем. – Его улыбка и неприкрытая ирония в голосе задевали.
Я всегда равнодушно относилась к подколкам Бэзила или Фила, мы спокойно могли обозвать друг друга, а потом продолжить болтать как ни в чем не бывало. Но слова Томаша звучали совсем иначе.
– С чего это ты такой высокомерный? Считаешь себя лучше других?
– Тебе показалось.
Но мне не показалось. Возможно, я немного терялась, разговаривая с ним, и его это забавляло, а может, он сам навязывал такую манеру общения, которая создавала необъяснимое неловкое напряжение. Но ни с кем другим я не испытывала ничего подобного. Будто стоит оступиться, потерять равновесие, и он снесет тебя, как мчащийся поезд.
Из-за угла вырулил длинный автобус.
– Надеюсь, вопросы закончились, – сказал Томаш, – потому что следующий автобус через двадцать минут.
Я влетела в раскрывшиеся двери до того, как он успел что-то возразить.
Томаш неохотно вошел следом, приложил проездной к валидатору и, медленно пройдя через салон, встал рядом, ухватившись за поручень. Капли на его щеках блестели и притягивали взгляд, их очень хотелось вытереть.
– Мы едем к тебе, – объявила я.
– Это невозможно.
– Почему?
– Просто невозможно – и все.
– У тебя дома родители? Бабушка? Родственники из Польши, Чехии или откуда ты там, и ты меня стыдишься? А Надю ты знакомил со своими?
– Количество вопросов зашкаливает.
– В твоих интересах ответить на все. Если я продолжу тебя подозревать, то пойду в полицию.
Я выудила из кармана визитку дядьки из полиции и помахала перед ним.
– Они просили сообщать им обо всем интересном. А запись из ТЦ достаточно интересная.
– Тебе она нравится? – Томаш гипнотизировал взглядом, но я выдержала его.
– Очень, поэтому не хочу с кем-то еще делиться.
Он рассмеялся, и мне стало легче.
– Понимаешь, дело не в том, есть ли мне что скрывать или нет, – сказал он. – Дело в записи и тебе самой. С моей стороны очень наивно рассчитывать на полное ее удаление отовсюду под твое честное слово.
– Мое честное слово будет заключаться не в гарантиях ее удаления, а в том, что я не пойду с ней в полицию.
Автобус плавно притормозил, и двери со скрипом растворились, резко схватив за руку, Томаш вытащил меня из салона. Я споткнулась и чуть не упала.
– Почему мы вышли?
Он молча раскрыл над нами зонт.
– Ты испугался, что я с тобой поеду? – внезапно догадалась я. – Правда?
От абсурдности этого поступка мне вдруг стало так смешно, что я расхохоталась на всю улицу. Смеялась и никак не могла остановиться.
– Прекрати себя так вести, – одернул меня Томаш.
– Как так? Мне нельзя смеяться? Это первая веселая вещь, которая со мной произошла за столько дней. Ты испугался, что я пойду к тебе?! Блин, Томаш, это же дико смешно.
– Ты очень громко смеешься. Вызывающе и развязно.
– Что? Развязно?
«Развязно» – дурацкое бабкино слово. Без пяти минут ругательство или оскорбление.
– Если ты поклянешься не ходить в полицию, я готов ответить на твои вопросы.
Тяжесть его взгляда припечатывала к земле.
– Ладно, – я натянула улыбку, – вопросы так вопросы…
Я выдержала многозначительную паузу:
– Ты считаешь меня красивой?
Серьезное выражение лица, с которым он чересчур быстро ответил: «Да!», вызвало новый приступ смеха.
– Что-то еще? – нетерпеливо спросил он.
Мне нужно было узнать у него важные вещи, не стоило ерничать, но, как и в тот раз в Надиной квартире, я просто не могла удержаться, словно насмешки придавали мне уверенности.
– Ты специально так сказал, чтобы от меня отделаться?
– Нет.
– А я красивее, чем Надя?
– Какое это имеет отношение к тому вечеру?
– Самое прямое. Мне нужно составить твой психологический портрет.
– Прикалываешься?
– Да.
– Надя считала тебя стервой.
– Ну и правильно считала. Лучше быть стервой, чем проституткой.
– В таком случае твои клятвы ничего не стоят.
Он отвернулся и зашагал по дороге в сторону движения автобуса, унося с собой зонт. Холодные капли мигом остудили вспыхнувшее было негодование. Я опять все испортила.
Когда я перевелась в эту школу, то была настроена очень агрессивно. Задиралась, хамила и ни с кем не желала общаться. Они все по определению были против меня, а я против них. Фил с Бэзилом пытались поставить меня на место, но у них это плохо получалось, потому что ни на какое место я не ставилась. Во мне сидела накопившаяся злость, и она требовала выхода. А в шестом классе я потеряла в раздевалке мешок со сменкой. До самого вечера искала, а на следующий день она обнаружилась на своем обычном месте, и купленные Ягой на распродаже ненавистные лодочки нежно-персикового цвета лежали себе преспокойно в мешке. Вот только их подошвы оказались склеены так, что разъединить их было уже невозможно. В том, что это сделали Бэзил и Фил, я не сомневалась, поэтому на следующий же день они нашли свои куртки, намертво примотанные скотчем друг к другу. Парни орали как ненормальные, Бэзил грозился побить меня. Мама Фила пришла в школу и наехала на завуча. Влетело охраннику Марату и дежурному классу. Меня прессовала классная, но доказать они ничего не могли. Однако после того случая между мной и пацанами наметилось заметное потепление, и уже через пару месяцев мы вместе отправились на другой конец Москвы, чтобы устроить такой же прикол со сменкой отцовской приемной дочке. Потом случались безбилетные рейды по кинотеатрам, голодные налеты на «Ашан», где можно было бесплатно поесть горячие булочки или пончики и не спалиться, потому что за свежей выпечкой не так тщательно следили, как за чипсами или шоколадом. Исследование огромного подвала Дворца творчества и полночи под сценой в Измайловском парке.
За Измайловский парк нас всех чуть не убили. Но мы и сами дико перепугались. Вышло так, что во время прогулки мы повздорили с местными дворниками-киргизами, и они стали за нами гоняться. Их было много, и, пока мы бежали к метро, отовсюду появлялись все новые и новые люди, как в компьютерной игре с зомбаками. Уже стемнело, и стало страшно. Пришлось спрятаться. Думали, отсидимся немного, дворники уйдут, и мы спокойно выйдем, но они, как назло, собрались прямо на площадке перед сценой и уходить не собирались. Мы смотрели на них через щели в досках и
