Удачный сезон - Анна Иванцова
Следователь слушал, не перебивая. Таисия открыла, наконец, темно-карие, почти черные глаза. В них плескался страх.
– Это были волосы, – совсем тихо произнесла она, – сплетенные в толстую длинную косу.
– Хм… – Бровкин задумчиво почесал подбородок. – Вы после говорили об этом с матерью?
– Конечно, – слабо кивнула девушка. – Я испугалась, найдя такое. Хотела выбросить, но… Не знаю… Не осмелилась, наверное. Это ведь было в маминых вещах. Я не могла так просто распоряжаться… Поэтому решила закончить с уборкой, оставив находку на месте. Когда мама вернулась домой, я решилась спросить. Разговор, правда, не получился. Мама просто разозлилась и велела, чтобы я навсегда позабыла привычку совать нос в чужие вещи.
– И вас это не насторожило?
– Нет.
Толстенные брови полицейского поднялись. Тогда Таисия пояснила:
– Мама всегда была замкнутой. Сама себе на уме. И говорила лишь то, что считала нужным сказать. Я давно привыкла к этому. Решила, что столь странная и… жуткая реликвия была дорога ей как память.
– В каком смысле?
– Ну, знаете, некоторые женщины сохраняют пеленки, пинетки, прядки волос, первые выпавшие молочные зубы своих детишек. На память. Некоторые оставляют даже плаценту.
Бровкин поморщился от отвращения и пробубнил себе под нос:
– Или волосы и ногти своих жертв.
– Что, простите? Я не расслышала.
– Нет-нет, это я сам с собой. А как давно это было?
Егорова сдвинула брови, прикидывая.
– Пять лет назад. Мне было пятнадцать.
– Интересно, интересно… Что ж, спасибо, что поделились. Это может оказаться очень ценной информацией для проведения дальнейшего расследования.
Девушка вдруг всполошилась.
– Подождите, я совсем не хотела сказать, что…
Бровкин шумно встал из-за стола, глянул на часы.
– Я тоже пока еще ничего такого не хотел сказать. Просто учитывать нужно любую мелочь. Такие дела.
Таисия чуть расслабилась и тоже поднялась со стула.
– Моя мама – хороший человек. И меня воспитала ответственной и сильной. И я понимаю вас. Вы делаете все, что можете.
– Спасибо. У вас еще есть, что добавить?
– Нет, – покачала Егорова головой. – Если только… Вова не при чем, я точно знаю. Он и мухи не способен обидеть.
– Я вам верю, – тень улыбки скользнула по губам следователя, – но, как говорится, следствие покажет.
Девушка кивнула, попрощалась и вышла из сторожки.
Она понравилась Бровкину. Мягкая, спокойная, женственная, но не лишенная рационального ума. То, что на ее парня пала тень подозрения в убийствах, не настроило ее против полиции и не лишило способности вести диалог. Твердая вера в Зубова, в его невиновность придала ей сил и желания поскорее разобраться во всем. Далеко не каждая женщина повела бы себя так, уж Бровкин-то знал.
А сейчас предстоял новый разговор, уже с матерью Зубова. Вот уж кто умеет потрепать нервы…
Глава тринадцатая
– Что за бред! – отбросив всякую сдержанность, крикнула Лидия Степановна, когда услышала от Владимира, что выезд из общества запрещен и что за неподчинение дачникам может грозить серьезное наказание. – Как так можно? Они что, ждут, пока всех девочек здесь переубивают?! – Ее лицо, обычно бледное, даже желтоватое, пошло красными пятнами, вены на висках вздулись. Таисия, не веря глазам, глядела на мать с некоторым испугом, вжавшись в глубокое кресло.
– Лидия Степановна, – спокойно уговаривал женщину Владимир, – не стоит так волноваться. Тая… Таисия ведь постоянно дома, с ней я и вы.
– Вова! – взвизгнула учительница, выпучив глаза. – Дину убили дома! Дома, понимаешь? Средь бела дня!
Таисия, обхватив руками колени, умоляюще заскулила:
– Ну хватит, мам, полиция ведь свое дело знает…
– Знает! Как же! – не унималась женщина. – Да они права не имеют нас всех здесь удерживать, оставлять в опасности! – Она нервозно пробежалась по комнате, потом снова застыла. – Я жалобу напишу! В мэрию! Или лучше в суд подам!
– Да какой, нафиг, суд? – скривилась девушка. – Это же полиция.
– Что еще за словечки, Таисия?!
– Прости.
– Идите-ка лучше наверх! – бросила Лидия, а потом добавила чуть устало, запоздало поймав себя на непотребном поведении: – Что-то я тут с вами совсем… Пойду поливать.
Когда дверь за ней закрылась, Таисия облегченно вздохнула, потянулась к парню.
– И правда, совсем что-то она расклеилась, – устало проронил он, втискиваясь к ней в кресло и крепко обнимая за плечи.
– Да, покоя ни себе, ни мне не дает. Ночами стала плохо спать, все что-то бормочет, плачет иногда.
– А ты?
– А что я? – грустно улыбнулась она. – Я не лезу. Все равно ее не переубедить. А утешать… Она такого не понимает… Не знаю, как объяснить.
Вова кивнул.
– Все матери одинаковые, как ты говорила. Но я не об этом. Ты-то как?
Губы девушки нежно прижались к его забывшей о бритве щеке, пальцы крепко сжали ладонь.
– С тобой хорошо, – тихо сказала она, полуприкрыв глаза. – Вот бы ты и ночами оставался.
Владимир улыбнулся. Ему было очень приятно слышать эти слова. В такие мгновения веселая и уверенная Таисия казалась ему мягкой и беззащитной, словно котенок. Ее глубокие темные глаза завораживали, как ночное небо. Что-то такое в них было, что притягивало Вову, словно магнит. Он погладил густые, медового цвета волосы, вдохнул их сладковатый запах.
– Знаешь, а я даже рад, что запретили выезд, – прошептал парень, не отрывая от красивого лица долгого взгляда.
– А я как рада…
И она осторожно поцеловала его в чуть приоткрытые губы. Он замер, наслаждаясь, вбирая ее вкус, ее аромат. Потом едва слышно попросил:
– Только не думай о плохом, пожалуйста. Убийства ведь не могут продолжаться вечно.
– Не могут, – согласилась девушка. – Но разве тебя не пугает то, что убийца наверняка кто-то из местных? Возможно, ты даже лично знаком с ним. Ходишь одними тропинками, встречаешься в одном магазине, здороваешься иногда. Или он твой сосед и ты дышишь с ним одним воздухом.
Владимир снисходительно потрепал ее по голове.
– У тебя богатое воображение, Тая.
– Почему? Подумай сам. Все факты говорят об этом. Во-первых, полиция не стала бы просто так запрещать выезд. Во-вторых, последние два убийства. Маньяк просто не смог бы пробраться незамеченным через оцепление и без лишнего
