Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
Выживет.
Габриэль пошел в ванную, переоделся. Затем приготовил себе крепкого кофе, выпил его на террасе, несмотря на холод.
Потом вернулся к незнакомке и обтер ее тело влажным полотенцем. Нужно, чтобы перед великим путешествием она была чистой. Перед путешествием, из которого еще никто не возвращался.
Он надел теплую куртку и бросил в багажник лопату. Шел снег, но не такой сильный, чтобы помешать его планам. Он сел за руль и поехал по широкой тропе за хутором, которая затем углублялась в дремучий лес. Десять минут спустя он заглушил машину там, где тропа превращалась в настоящую дорогу. Он вытащил лопату, прошагал с километр по лесу и оказался на небольшой поляне. Именно там он начал рыть могилу для незнакомки.
Пришло время заканчивать работу.
Время для того, чтобы все вернулось на круги своя. Чтобы он снова обрел свое любимое одиночество и свои проклятые кошмары.
Время снова страдать в одиночку.
Она несколько раз поморгала, затем смогла открыть глаза. Она долго смотрела на потолок, прежде чем ей удалось повернуть шею.
Она находилась в большой и светлой комнате.
Она по-прежнему была прикована за запястье к кровати, а на столике стояла новая бутылка воды. Она преодолела боль и чуть приподнялась, потом дотянулась до бутылки и медленно ее выпила. Каждый глоток утолял ее жажду и постепенно возвращал к жизни. Она вновь опустила голову на подушку, но глаза не закрыла.
Где она? Кто она? Как ее зовут?
Почему она ничего не помнит?
Мысли ее спутались, перед глазами появилась серая дымка.
Она снова погрузилась в темноту, не зная, увидит ли белый свет еще раз.
29
Именно так убили их Бога.
Я прочитала об этом в книге, которую взяла у Фадилы. Ему тоже вбили гвозди. В руки и ноги. Наверное, я одна из тех немногих, кто на себе испытал Его страдания.
Не знаю, читал ли Шарандон Библию, оттуда ли он почерпнул вдохновение. Или же ему хватило собственного дьявольского воображения.
Спустя несколько дней мне приснилось, что я его убиваю. Мне впервые снилось, что я кого-то убиваю. Мне кажется, что из-за них я меняюсь. Становлюсь плохой. Если бы мама могла вернуться, то не узнала бы меня. И от этого мне страшно…
В конце концов я не ушла за ней в страну мертвых. Батуль сказала, что я еще слишком молода, что я должна держаться. Надо держаться. И я все-таки отсюда выберусь. Сказала, что я должна сопротивляться, потому что мама бы этого хотела. Потому что тетя бы этого хотела. И настоящая Батуль – тоже.
Так что я осталась. В мире, которому я не нужна. И я не знаю, храбрость это или совсем наоборот. В книгах, которые я читала, ответа на этот вопрос не нашлось. Как, впрочем, и на другие вопросы.
Каждое утро я дезинфицирую рану с помощью средства, которое дала мне Сефана. Оно пахнет хлоркой, розовое и не щиплет. Потом я накладываю бинт. Сефана дала мне несколько бинтов, чтобы я могла их менять каждый день. У меня сломано два пальца. Я это знаю, потому что они ужасно болят, распухли и почернели. Я не могу ими пошевелить и не знаю, смогу ли.
Сефана сказала, что я сама виновата в том, что со мной произошло. Но мне не показалось, что она верит в свои собственные слова.
Когда Вадим спросил, как я поранилась, я соврала, что прищемила руку дверью. Фадила стояла рядом с нами и опустила глаза, а потом вышла из комнаты. Если бы у меня был такой отец, мне было бы, наверное, стыдно. И я бы тоже опустила глаза.
На следующий день Вадим подарил мне рисунок. На нем были изображены два человека. Девочка с темными волосами и мужчина, намного выше ее ростом. Девочка лежала на полу, у нее на платье было большое пятно крови. Вадим нарисовал ей слезы на лице. Мужчина стоял рядом с ней и держал в руках палку.
Когда я спросила, что это за человек, Вадим ответил, что это Дьявол.
После истории с письмом Шарандон с женой осмотрели постирочную. Они опустошили мою коробку и обнаружили Батуль. Они обвинили меня в краже, но я им объяснила, что вытащила ее из мусорного ведра. Фадила подтвердила, что выбросила куклу, и они ее мне оставили. Еще они нашли цветной карандаш и несколько исписанных листков, которые забрали. Они так глупы, что даже не подумали посмотреть за стиральной машиной или за сушилкой. Так что у меня все еще есть тетради, ручки и книги. Но сейчас у меня нет сил учиться.
Может быть, позже.
Может быть, никогда.
Через два месяца мне исполнится двенадцать лет.
Отец один раз позвонил. Сефана сказала ему, что я украла у них деньги и сбежала. Что меня ищет полиция и что они надеются, что найдет, и что как бы со мной чего-нибудь не случилось. Что она ему скажет, если появятся какие-нибудь новости.
Я хотела закричать, но Шарандон закрыл мне рот своей ручищей.
Тогда я просто заплакала. И плакала несколько часов. Что же отец думает обо мне. Что сказал обо мне братьям, жене и тете.
Представляю, как он волнуется.
Никогда мне не вернуться домой, никогда не увидеть родных.
Через два месяца будет четыре года, как я здесь. В логове самого Дьявола.
30
Я не видела его по крайней мере год.
Изри изменился, стал еще красивее. Возмужал. Ничего удивительного, ведь ему исполнилось уже восемнадцать. Он высокий, мускулистый, но его лицо по-прежнему сохранило детское выражение.
Он зашел с матерью, остался совсем ненадолго. Но не пожалел нескольких минут и зашел поцеловать меня в щеку. Он спросил, как дела, и увидел, что у меня перевязана рука. Я сказала ему, что со мной так поступил Дьявол. Он нахмурился и ответил, что Дьявола не существует. Тогда я прошептала, что Он живет здесь.
Прежде чем уйти, Изри пообещал мне, что однажды я покину этот дом. Сердце у меня забилось. И думаю, я улыбалась.
Три месяца назад, в мае, мне исполнилось двенадцать лет. Сефана сказала, что фотографироваться не надо. Что моему отцу «уже совершенно наплевать» на меня.
Я снова стала воровать книги. Вернее, брать их на время с полок. Теперь я читаю книги Сефаны и ее мужа. К
