Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
– Ты когда приедешь назад? – спросила Наташа, быстро всё съев и расположившись спать на печи, чтобы окончательно войти в роль Марфушечки-душечки. Это ей удалось. На горе подушек, с торчащими из-под ватного одеяла кое-как вымытыми ногами она была колоритна. Рита, ещё сидевшая за столом, смотрела в окно, которое штурмовали ночные бабочки, и курила, пользуясь пепельницей Ивана Яковлевича.
– Не знаю. Я очень много потратила, сама видишь. Надо хоть что-нибудь заработать.
– А как теперь зарабатывают?
Этот вопрос так удивил Риту, что дым попал не туда, и она закашлялась.
– В смысле?
– Ну, ты ведь знаешь, что я отстала от жизни! Мне очень многое непонятно.
– Я ничего об этом не знаю. Ты, на мой взгляд, идёшь в ногу с веком ускоренного прогресса и гуманизма.
– О чём ты, Риточка, говоришь? Ведь мне уже сорок, а выгляжу я на тридцать! Значит, последние десять лет я не прожила.
– Я тебе завидую.
Погасив окурок, Рита ушла в комнату напротив и легла там. Поспать ей удалось сладко, хотя Наташа после полуночи пару раз выходила в сад, скрипя половицами. Она там гуляла вместе со Сфинксом.
Глава вторая
Вскочив до рассвета, Рита нагрела на электрической плитке ведро воды и ополоснулась в саду, а затем оделась, накрасилась, приготовила кофе, и, выпив только пару глотков, отправилась в путь. Туман над речной долиной ещё стелился. На деревенских ухабах "Форд" дребезжал и стонал, но, вырвавшись на асфальт, молча показал, на что он способен. Вести такую машину было одно удовольствие. Оказавшись на трассе, Рита заняла левый ряд и до кольцевой с него не сворачивала. На все мигания фарами за спиной отвечала резким прибавлением скорости до двухсот. К восьми тридцати утра она была в Выхино.
Её замысел сразу начал терпеть фиаско. Казалось бы: и час пик, и припарковалась удачно – около остановок перед прямой дорогой к метро, и орала громко, открыв багажник: "Яблоки! Сливы! Дёшево!", а народ всё проходил мимо. Некоторые даже шарахались. Подошли двое полицейских. Они спросили документацию на товар. Не дослушав Риту, которая начала объяснять, что товар – с её приусадебного участка, предупредили, что если за две минуты не уберётся, будет оформлена административно – как нарушитель общественного порядка, и уголовно – как нелегальный частный предприниматель. Пришлось багажник закрыть, расплакаться и уехать. Бензин заканчивался. Тащиться на АЗС очень не хотелось. До дома, к счастью, было недалеко – только свернуть за угол.
Комнату на улице Молдагуловой Рита снимала у двух сестёр, внешне очень схожих, но по характеру разных. Их звали Ирка и Женька. Ирке было двадцать четыре. Она училась в консерватории и работала стриптизёршей в дорогом клубе. Женьке было семнадцать. Она училась на медсестру и всех раздражала. Делала она это без злого умысла, а нередко даже и с добрым. Придя домой после неудачной попытки осуществить торговый проект, Рита обнаружила в своей комнате эту самую Женьку. Женька спала на её диване – одетая и в наушниках, распустив по подушке слюни. Обувь с носками, впрочем, она сняла, но не здесь. Наушники были подсоединены к плееру. Хоть за наволочку, выстиранную три дня назад, было чрезвычайно обидно, Рита довольно долго смотрела на беспардонную тварь без должного гнева. Та, как и Ирка, очень напоминала юную Анжелику Варум. Одно слово – ангел, разве что с чёрными волосами и запахом перегара. Ну и, конечно, слюни, текущие на подушку, ангельским признаком не являлись. Смотреть на них было тяжело. Подойдя к нахалке, Рита пребольно щёлкнула её по лбу.
– Ой! – воскликнула Женька и повернулась на другой бок. Пришлось её щекотать. Не выдержав этого, мерзопакостное подобие Анжелики Варум стремительно приняло сидячее положение, и, сжирая Риту глазищами глубины Марианской впадины, истерично осведомилось, что ей угодно.
– Освободи мой диван, – попросила Рита, сдёрнув с неё наушники, – я устала и хочу спать!
– Так ложись на мой! Какая тебе хрен разница, где лежать? Зачем меня мучать?
– Ты почему не в училище?
– Я болею!
– А ты не знала, что заболеешь, когда молдавский портвейн запивала пивом? Не знала?
– У меня грипп!
Пришлось дать ей по уху. Она слезла. Из Марианской впадины текли слёзы.
– Жрать хочешь? – спросила Рита, перевернув подушку.
– Очень хочу!
Дав ей ключ от "Форда" и объяснив, где он припаркован, Рита сказала, что всё его содержимое, кроме огнетушителя и аптечки, можно сожрать. Слёзы моментально остановились.
– Ты что, купила машину?
– Представь себе.
Женька убежала. Но очень быстро вернулась, уже у лифта заметив, что на ногах у неё нет ни обуви, ни носков. Натянув кроссовки, опять умчалась. Рита уже ложилась, когда со двора вдруг донёсся надрывный шум знакомого двигателя. Покрывшись холодным потом, она вскочила и подбежала к окну. "Форд" уже сворачивал за угол, приближаясь к дороге. Схватив мобильник, Рита набрала номер Женьки. Телефон той заиграл на кухне. Она его не взяла. Что-либо предпринимать было уже поздно. Отперев шкаф, Рита извлекла из него бутылку ликёра и хорошенько к ней приложилась, после чего опять улеглась и крепко уснула.
Её разбудила Ирка, вернувшаяся с учёбы.
– Где эта тварь? – кричала она, тряся свою квартирантку ещё сильнее, чем та трясла позавчера яблоню, – мне сейчас звонили из её колледжа! Она там сегодня не появлялась! Её мобильник – на кухне, носки валяются на полу! Куда эта дура могла сорваться без них и без телефона?
Продрав глаза и собравшись с мыслями, Рита вкратце всё объяснила. Студентка консерватории театрально схватилась за голову.
– О, Боже! На этом "Форде" коробка автоматическая, надеюсь?
– Нет, механическая. Откуда у меня деньги на автомат?
Ирка начала метаться из угла в угол, крича, что надо звонить в полицию, в МЧС, в больницы и в морги, поскольку Женьку учил водить какой-то её дружок-наркоман. Рита отвечала, что Женька дружит с башкой очень даже часто – сама гитару освоила и парням во дворе бьёт морды, и что бензина в "Форде" осталось только полтора литра, а денег у Женьки нет, так что всё нормально. Ирка немедленно успокоилась. Позвала пить кофе.
– Я через десять минут приду, – ответила Рита, закрыв глаза, – мне нужно проснуться, чтобы не болтать глупости.
Через десять минут она, толком не проснувшись, пришла на кухню. Ирка ей сделала бутерброд с севрюгой и настоящий бразильский кофе. Сама она уже отдавала должное этим деликатесам, сидя возле окна. На её лице
