Ария смерти - Донна Леон
– Что вам известно об этой так называемой забастовке? – спросил начальник, сердито указывая рукой на дверь.
– Синьорина Элеттра рассказала мне о ней только что, виче-квесторе.
– Значит, вы ничего не знали?
– Нет, дотторе.
– Где вы были? – спросил Патта с присущей ему медвежьей деликатностью и, не дожидаясь ответа, подошел к окну и воззрился на здания на другой стороне канала. Как следует рассмотрев их, он спросил, не оборачиваясь: – Над чем вы работаете?
Брунетти решил, что этот вопрос задан, как говорится, для проформы, а в это время начальник думает о другом – возможно, даже о забастовке.
– Вчера вечером на мосту толкнули молодую женщину и она скатилась вниз по ступенькам. Сейчас пострадавшая в больнице.
Патта повернулся к нему лицом.
– Я думал, здесь такого не бывает. – И на случай, если Брунетти не уловил его тона или не заметил сделанного на слове «здесь» ударения, добавил: – В безмятежной Венеции!
Комиссар вынужден был скрыть свою первоначальную реакцию, и его ответ был до слащавости вежливым:
– Конечно, раньше так оно и было, дотторе. Но за последние годы в городе стало больше приезжих и многое переменилось.
Брунетти с трудом удержался, чтобы не добавить «приезжих с юга», и вместо этого сделал длинную паузу. По его мнению, ответ получился и правдивым, и нейтральным.
Словно прочитав его мысли, Патта заговорил мягким, но в то же время угрожающим тоном:
– Вам не нравится, что нас слишком много в Венеции, комиссарио?
Брунетти чуть заметно, делано вздрогнул, выражая таким образом удивление.
– Я имел в виду туристов, виче-квесторе, а не тех, кто приезжает на работу… – Комиссар немного подумал. Сказать ему? Или не сказать? Потом мысленно послал все к черту и закончил фразу так: – …на благо Венеции, подобно вам.
Брунетти улыбнулся, аплодируя собственной сдержанности: лейтенанта Скарпу в число тех, кто работает на благо города, он все-таки не включил! Интересно, как отреагирует на его слова Патта и не перестарался ли он, провоцируя начальство? Патта не может вот так, сразу, его уволить, но оба они работают в системе довольно долго и понимают: у виче-квесторе есть друзья, достаточно могущественные, чтобы усложнить жизнь Брунетти, у которого, в свою очередь, тоже есть связи, и проблем у Патты резко прибавится… Конечно, он может перевести Брунетти в какое-нибудь жуткое место, а их в стране довольно много. Или же выбрать путь полегче и сделать так, чтобы перевели тех сотрудников квестуры, кто дружит с Гвидо и помогает ему. Жутких мест хватит на всех…
Мысленно перебирая варианты, Брунетти стоял, заложив руки за спину и устремив взгляд на портрет президента республики, висевший на стене за столом начальника. Комиссар начал составлять алфавитный список жутких мест, куда его могут запроторить, и уже дошел до Катании[56], когда Патта произнес:
– Расскажите, что случилось там на мосту.
– Вчера поздно вечером молодую женщину столкнули со ступенек, и перед тем, как это сделать, злоумышленник с ней заговорил.
– И что же он сказал? – спросил Патта.
Он подошел к столу и сел, жестом указав подчиненному на стул.
Брунетти опустился на него.
– По словам потерпевшей: «Вы – моя». А потом толкнул ее.
– И вы ей верите? – поинтересовался Патта. В его тоне явственно прозвучало сомнение, даже подозрительность, которых он не смог скрыть.
Проигнорировав его скепсис, Брунетти ответил на вопрос:
– Да, верю.
– Что еще она вам сказала? – спросил виче-квесторе и, ничуть не удивив собеседника, добавил: – И что она вообще собой представляет? Важная персона? У нее влиятельные родители, связи?
При обычных обстоятельствах Брунетти перевернул бы эту ремарку с ног на голову и вернул ее начальнику, философски поинтересовавшись, по каким критериям определяется «важность», но сегодня проблемы ему были ни к чему, поэтому комиссар сказал:
– Она – гостья театра «Ла Фениче», и, насколько я понял, синьора Петрелли о ней весьма высокого мнения.
Оба утверждения были правдивыми, Брунетти точно это знал, но, объединенные вместе, вводили его шефа в заблуждение.
– Петрелли? – переспросил Патта и добавил: – Ах да, она же приехала в Венецию! Что связывает ее с этой девицей?
Брунетти не понравились ни вопрос, ни кроющиеся за ним домыслы.
– Насколько я понял, синьора Петрелли услышала пение этой девушки в театре и лично выразила ей свое восхищение, – ответил он, словно не уловил или не понял намека Патты.
– Значит, она поет в театре, та, другая?
– Конечно, – сказал Брунетти так уверенно, словно весь город уже выстроился в очередь, чтобы взять автограф у Франчески Сантелло. – Пару дней назад мы с женой были на спектакле. По-моему, энтузиазм синьоры Петрелли вполне оправдан.
Брунетти не стал развивать свою мысль: половина сказанного – правда, и этого достаточно.
– В таком случае… – начал Патта, и комиссару пришлось подождать, пока его шеф воспользуется воображаемым калькулятором, с которым только он и умел обращаться, и рассчитает соотношение между важностью потерпевшей и количеством рабочего времени своих сотрудников, которое разрешено на нее потратить. Под взглядом подчиненного Патта сунул воображаемый калькулятор в воображаемый же карман и спросил: – Займетесь?
Брунетти достал записную книжку и полистал ее.
– В два пополудни у меня встреча, – это было ложью, – но потом я свободен.
– Вот и славно! Разберитесь в этом деле, – сказал Патта. – Нельзя допускать в нашем городе такого непотребства.
Сам глава туристического департамента не выразился бы яснее!
Брунетти резко встал, кивнул виче-квесторе и покинул его кабинет. Синьорину Элеттру он застал в одиночестве за компьютером; она была занята тем, чему он сам упорно отказывался обучаться.
– А где Лоренцо? – спросил комиссар.
– Ушел на какую-то встречу.
– Он ничего не просил мне передать?
– Перед уходом сказал, что звонил карабинерам и у них действительно имеется камера с одной стороны моста. Не на той, куда скатилась девушка, а на противоположной, справа, с видом на улицу, которая ведет к Сан-Рокко. – Синьорина Элеттра чуть отодвинулась от стола и указала на экран: – Только что получила от них вот эту запись!
Даже не пытаясь скрыть удивления, Брунетти спросил:
– Карабинеры прислали Лоренцо запись?
– В свое время он тоже им помогал.
Брунетти понятия не имел, что это была за помощь, и не хотел об этом знать.
– Больше никогда не буду шутить над карабинерами, – соврал он.
Бросив на него скептический взгляд, синьорина Элеттра откатилась на стуле, давая ему место рядом с собой.
Комиссар встал позади нее и наклонился, чтобы лучше видеть экран. Картинка на первый взгляд напоминала рентгеновский снимок: серый, зернистый и расфокусированный. Только зная, что смотришь на мост, можно было различить в верхней части экрана парапет и заднюю стену Скуола-ди-Сан-Рокко; впрочем, это могло быть стеной любого другого здания. Потом в поле зрения камеры, в нижний правый угол попало нечто движущееся – небольшое, округлое и расплывчатое, серого цвета. Очень быстро это «нечто» обрело плечи, торс, ноги, прошагало мимо и скрылось – все в обратном порядке, – и стало ясно: это человек, прошедший по мосту с одного конца на
