Андрей Евдокимов - Австрийская площадь или петербургские игры
Финансово-бухгалтерская экспертиза установила, что данные банковские операции произведены с нарушением действующих нормативных актов. Конкретно: приказ комитета экономики и финансов от 5 января 1994 года за номером шесть обязывает главу администрации немедленно перечислять деньги, остающиеся после плановых платежей, на основной бюджетный счет. Таким образом, у администрации вообще не могло быть так называемых свободных средств, что свидетельствует о наличии умысла на совершение заведомо противоправных действий, причинивших ущерб государству в особо крупных размерах…»
— Как же это могло случиться? — не удержался Петр, но Микин даже бровью не повел.
— «Есть основания для возбуждения уголовного дела по признакам статьи 147-прим — мошенничество…»
— Остановитесь, Александр Вадимович! Я же пришел брать у вас интервью, а вы — ни одного живого слова…
— А мне об интервью никто не говорил. Мне приказали ознакомить вас, понимаете — ознакомить, с нашими данными. Руководство утвердило справку, и я вас с ней ознакомил. Если есть претензии — жалуйтесь. — Микин посмотрел на Петра с откровенной неприязнью и нарочито медленно потянул руку под столешницу. Раздался едва слышный щелчок, и Петр понял, что Микин записывал их беседу. Конечно, если можно назвать его читку беседой.
— Когда можно принести вам материал на согласование? — спросил Петр.
— Зачем? — удивился Микин и смахнул листки в ящик стола.
— Но я же буду на вас ссылаться…
— А вы не ссылайтесь! Не надо на меня ссылаться, — раздраженно сказал Микин.
— Без этого неубедительно, — растерянно возразил Петр.
— Это ваша забота, кого и как убеждать.
— Разве вы не хотите, чтобы читатели хорошо думали о работе милиции? Петр понимал, что говорит как начинающий репортер, но не мог придумать ничего лучше. — Разве не одна у нас с вами задача — бороться с воровством?
— Согласен: задача одна. И не только задача. Зарплата тоже одна. Только вы свою долларами берете, а мы — в рублях зарабатываем. И получаем нерегулярно, — ответил Микин. — Как говорится, почувствуйте разницу!
Петр машинально прижал рукой нагрудный карман, в котором оставалось двести долларов из тех, что дал Степанов.
— Что, карман жжет? — с издевкой спросил Микин.
«Неужели он все знает?» — чувствуя обжигающий щеки стыд, содрогнулся Петр.
— Подпишите, — хрипло сказал он, протягивая пропуск.
— При Андропове за сто грамм в рабочее время на 15 суток сажали, а сейчас — хоть бы что. Всем на все наплевать.
Стараясь случайно не дохнуть на полковника, Петрвзял подписанный пропуск и молча кивнул головой.
«А, может, зря я с ним так. Многие еще хуже. Этот хоть краснеть не отвык», — подумал Микин и с необъяснимо возникшей вдруг жалостью проговорил:
— Петр Андреевич, задержитесь на минуточку.
Уже взявшийся за дверную ручку Петр обернулся.
— Ваша жена, Екатерина Леонардовна, может спокойно возвращаться. У нас нет к ней вопросов.
— Что вы имеете в виду?
— Вы все прекрасно знаете и понимаете. Да и не только вы. Зачем Кокосова втянули?
— Он мой друг, — сказал Петр и тут же понял, что проговорился. Почему Леонардовна? Она — Леонидовна… — беспомощно добавил он.
— Екатерина Леонардовна Рубашкина, урожденная Рейнарт, родилась в Ростове, национальность — немка. Вот, взгляните.
— Не может быть! — воскликнул Петр, читая отпечатанный на плотной картонке стандартный текст.
— Ее отец наполовину немец. Перед самой войной его родители успели сменить документы, но ваша жена все восстановила.
— А как же Настя? — осевшим голосом спросил Петр и тут же вспомнил, что год назад Катя давала ему какие-то документы, касающиеся дочери. Он тогда пришел с чьего-то дня рождения и подписал не читая.
— По выездным документам ваша дочь — тоже немка.
Петр почувствовал тошноту, спина и руки стали влажными, голова закружилась.
— Как же, как же это могло случиться? — почти прошептал он.
— Деньги, Петр Андреевич, большие деньги, — участливо глядя на него, сказал Микин. — Точнее, очень большие деньги. Вот, выпейте, а валерьянку не предлагаю.
— Бросьте куда-нибудь на стул, — рассеянно сказал Прохоров, оторвавшись от компьютера. Обстановка в комнате свидетельствовала о том, что он обосновался здесь наспех и ненадолго. Кто-то рассказывал, что Прохоров работал в обкоме, был хитрым и дальновидным, а потому ушел вовремя. В позапрошлом году он прошел в депутаты Законодательного собрания, вел себя очень осторожно, стараясь держаться в тени. Петр не знал, что связывает этого человека с Собчаком и его окружением и почему именно он стал руководить предвыборной кампанией мэра.
— Объясните, зачем вы напечатали это и это? — Прохоров показал газетный лист с отчеркнутой заметкой о выдвижении Яковлева и ткнул пальцем в интервью со следователем Беловым.
— Меня хотят обвинить в клевете на Кравцова… — начал Петр.
— Бросьте пороть ерунду! Вы — наш, а своих никто обвинять не собирается. Неужели это непонятно? — раздраженно перебил его Прохоров.
— Ефремов дал понять, что комиссия Чауса уличит меня в клевете.
— А вы поверили! Все знают: Ефремов трус, подхалим и бездарь. При Романове он бы и месяц в должности не удержался. А сейчас все хороши! И вы тоже! Умника из себя корчите. И что же вышло по вашей инициативе? Чауса, заместителя мэра, выставили полным болваном.
— А неполных не бывает, — не сдержавшись, прервал Петр. — Либо болван, либо не болван, как осетрина у Булгакова — категория свежести только одна-единственная.
— Не щетиньтесь, Петр Андреевич, я же на вашей стороне, — с неожиданным дружелюбием сказал Прохоров. — По правде говоря, я с самого начала считал, что нам следует самим разоблачить Кравцова, заодно скомпрометировать Яковлева. В конце концов, он отвечает за городское хозяйство, его люди затеяли этот ремонт! И против затеи Чауса я категорически возражал. Но Анатолия Александровича убедили, что скандал с кравцовскими унитазами лучше замять. Все у нас так — левая рука не знает, что творит правая… Кстати, как это у вас в заголовке: «правая рука» бьет по туловищу?
— В сердце. «Правая рука» бьет в самое сердце.
— Это вы, конечно, загнули! Слабоват Яковлев, чтобы нашему мэру до сердца достать! И вообще, зря он полез на выборы, на что надеется — никто не понимает. Наши ученые мужи головы кладут, что выше пятого места ему не прыгнуть. Хотя какую-то часть протестного электората взять может. Но нам это только на руку. Чем больше претендентов, тем лучше. Очень известная модель — диверсификация оппонирующих массивов…
— Это что такое? Никогда не слышал, — заинтересовался Петр.
— В самом общем виде — это такая технология, когда во время выборов специально стимулируют выдвижение против нужного кандидата как можно большего числа противников. В результате голоса рассеиваются и даже крепкий конкурент получает мизер.
— Как сейчас выглядят текущие рейтинги?
Прохоров поворошил лежавшие на столе бумаги и, найдя нужную, надел очки в тонкой золоченой оправе.
— Собчак — 32 процента, Болдырев — 23, Щербаков и Беляев — около 10 каждый, а дальше — Яковлев где-то 7–8 процентов. Из остальных заметен только областной Беляков. — Прохоров посмотрел на Петра поверх очков и как бы невзначай спросил: — И все же расскажите, зачем вы напечатали, что Яковлев будет участвовать в выборах?
— Для интереса, — наобум сказал Петр.
— Для чьего интереса? — с явно проявившейся подозрительностью спросил Прохоров.
— Поймите, Алексей Викторович, газета должна быть интересной, исправляя оплошность, Петр начал убеждать собеседника. — Чтобы газету прочитали, она не должна быть скучной. Она может быть какой угодно, но только не скучной. Скука на полосе — это выброшенные деньги. Вот у вас лежит «Невское время». Перелистайте! На всех страницах — одно и то же. Мэр тут, мэр там! И нигде ничего нового. Хотелось бы посмотреть на тех, кому это интересно.
Вы спрашиваете, почему я напечатал заметку про Яковлева. Так вот: я и впредь хочу о нем писать. Уверен, что это правильно. В освещении выборов обязательно должна быть интрига. Нужно держать публику в напряжении. Вы только что с цифрами в руках доказали — у Яковлева нет никаких шансов. Так пусть люди «болеют», следя за борьбой Яковлева с Собчаком, и пусть забудут главных и реальных противников нашего мэра — Болдырева и Щербакова.
— В этом что-то есть, — подумав, согласился Прохоров. — Но нельзя перегнуть палку. Все-таки в вашей газете должна быть и осуждающая линия. Ну, скажем, предательство. Анатолий Александрович назначил Яковлева своим заместителем, Яковлев его предал. А наш народ не любит предателей, ох как не любит. Как вы считаете?
