Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин
Перегнувшись через стол, я рукой осторожно прикоснулся к щеке Агнес, приблизил к себе ее лицо и поцеловал. Ее губы раскрылись мне в ответ. Поцелуй длился гораздо дольше, чем любой из нас мог этого ожидать. И когда мы наконец оторвались друг от друга, взор ее оказался затуманенным и серьезным.
Но лишь на мгновение.
— Не будем терять время, — сказала она. — Я сейчас же напишу им письмо. Закажи шампанского.
Чуть позже мы вышли прогуляться по городу. В Шербуре вовсю кипела жизнь. Столики у яхт-клуба были забиты людьми — теми, кто на афишах и обложках журналов обычно мужественно щурятся от солнца или широко улыбаются на фоне парусов и снастей. За одним из столиков с парой своих матросов, поглядывая по сторонам, сидел и Жан-Люк Жарре. Его огненные черные глаза на миг остановились на мне и скользнули дальше, но тут он заметил Агнес. Он опять поглядел на меня, на этот раз удивленно, и помахал рукой. Запястье его было схвачено золотым браслетом. Агнес бросила на меня извиняющийся взгляд, коснулась моей руки и со словами: «Дела!» — направилась к Жарре. Они о чем-то оживленно начали говорить.
Ошеломленный внезапностью перехода от полного уединения к созерцанию густой человеческой толпы, я застыл на месте. У стойки бара седобородый человек разглядывал расставленные на полках бутылки. Я прошел по замусоренному паркету и остановился у него за спиной.
— Джон! — окликнул я его. — Как вахта?
Джон Доусон нехотя обернулся.
— Отлично!
Его вид не подтверждал сказанного. Первый раз я не увидел на лице Джона его неизменной ухмылки. Обычно пылающее здоровым румянцем, сейчас оно казалось изнуренным и осунувшимся, веки были словно обведены красными кругами.
— Участвуешь в гонках? — поинтересовался я.
— Да, — отозвался он безжизненным, ничего не выражающим голосом.
— У тебя хорошие отношения со спонсором?
В глазах Джона блеснули было искорки энтузиазма, но тут же погасли.
— Великолепные, — ответил он. — Просто великолепные. Страшно щедр!
Прихлебывая кофе, Доусон безразлично рассматривал какую-то хорошенькую девушку, потягивающую пиво за стойкой, а потом неожиданно резко обернулся ко мне.
— Ты был с Эдом, когда он потерял «Экспресс»?
— Да, был.
— Что же произошло?
— Ты разве не читал? — удивился я. — Лопнул якорный трос.
— Как это?
Я пожал плечами:
— Так уж вышло, вот и все.
— Это старикан Алан его перерезал?
— Перерезал? — удивился я. — Зачем кому бы то ни было перерезать трос?
— Включи свое воображение! — посоветовал Джон. — Эд только и твердит всюду о том, что это не простая случайность.
— Эд последнее время несколько взвинчен.
— Эх! — вздохнул Джон. — Уж я-то его понимаю!
— Что ты имеешь в виду? — насторожился я.
Внезапно мой собеседник снова отвернулся и поднял бокал.
— Ничего. Решительно ничего. Выпей еще бренди. А ты случайно не знаешь, где сейчас Эд?
— Может быть, дома?
— Да нет, уже пробовал его там найти, — покачал головой Джон.
Я спросил:
— А что, собственно, случилось?
— Не спрашивай, — махнул Джон рукой. Лицо его внезапно стало мертвенно-бледным. — Не задавай мне этих распроклятых вопросов!..
С этими словами он, швырнув на стойку пригоршню франков, зашагал к выходу, огибая столики с припозднившимися посетителями.
Устало опершись на стойку, я наблюдал, как на рейде маневрирует QE2, похожий на гигантский свадебный торт, и размышлял о том, что нынче почему-то все ведут себя как-то странно. Таинственность совсем не в характере Джона. Такое поведение было бы более логично для Эда Бонифейса.
Глава 13
Тем же вечером Агнес уехала в Париж. После уик-энда на пароме прибыл Чарли вместе с остатком снаряжения «Оружия», и мы принялись за работу. Следующие несколько дней вкалывали по двадцать часов кряду, чтобы приготовить катамаран к гонкам. Ни на что другое времени не оставалось.
«Шербурский треугольник» состоит из трех коротких забегов, проводимых на выходе из гавани, и того, что называется дальним морским забегом — примерно сто миль в пределах отрогов Шербурского полуострова.
Мы усиленно тренировались, а я держал глаза, что называется, нараспашку, в глубине души не сомневаясь, что у нас есть все шансы на победу.
Однако Чарли Эгаттер не разделял моего оптимизма. За три дня до начала гонок мы шли под парусом по рейду со скоростью в двадцать один узел. Признаться, нам удалось добиться отличной слаженности. И у меня случайно вырвалось:
— Мы можем сделать это! — Что означало: мы это сделаем.
Чарли состроил гримасу. Множество морщинок, начинающихся в уголках его тонкого широкого рта, обозначилось еще сильнее. Нос блестел от солнца.
— А то! — отозвался он. — Кто бы сомневался! Всего-то и надо обогнать тринадцать французов, двух бельгийцев и троих наших земляков, причем все они мощно спонсируются и обзавелись самым лучшим снаряжением, какое только можно купить за деньги.
Но ни знание всего этого, ни то, что я догадывался, с каким нетерпением Гарри Блейк и Невилл Спирмен будут ожидать результатов гонок, не помешало мне крепко проспать ночь — самое неприятное время перед гонками. Впрочем, у меня крепкие нервы: ведь вечером после инструктажа шкиперов уже поздно тревожиться относительно всего, что не несет непосредственной угрозы для жизни.
Я появился у марины, едва забрезжил рассвет. Кафе уже было открыто, кругом разносился аппетитный запах кофе. Заказав себе большую чашку cafe au lait[29], я взял у распорядителей гонок указания относительно курса и спустился вниз, к «Секретному оружию».
Катамаран стоял на якоре, паруса были убраны. Полые корпуса гулко гремели под ногами, словно барабаны перед боем. Я юркнул вниз, настроил УКВ на Би-би-си-4 и послушал морской прогноз. Портленд Плимут, остров Уайт — ветер северный силой от пяти до шести. Видимость хорошая. Я заполнил номера. Узнать прогноз — это для меня что-то вроде ритуала перед гонками. Потом я вытащил карты и просидел над ними около получаса.
Маршрут шел вдоль северного берега Шербурского полуострова на запад, мимо мыса Хейг и острова Олдерни до Каскетского маяка. Затем — поворот на северо-восток и двадцать пять миль по Каналу, вокруг бакена СН1 и обратно к Шербуру. Дальним морским забегом такой маршрут можно было назвать разве что в шутку. Зато он непростой, а толпа, на волнорезе сможет отлично разглядеть захватывающие старт и финиш. Собственно говоря, подобные гонки — своего рода старое доброе выступление перед публикой — замечательная подготовка к несравненно более длительным и трудным регатам. Кроме того, еще сейчас можно было взять всю команду — на случай любых непредвиденных затруднений. А в следующих, дальних регатах могут принимать участие только двое — Чарли и я.
По корпусу застучали шаги. Высунув голову, чтобы поприветствовать Скотто, я увидел, что разыгрывается ветер. Оснастка парусов гудела, словно орган.
— Чтоб мне провалиться на этом месте! — в сердцах бросил Скотто. — До чего ж всерьез они ко всему относятся.
Он махнул рукой в сторону причала, где уже столпился народ. Над головами зевак возвышались серые коробки телевизионных фургонов. В самой гуще толпы я заметил легкую фигуру Чарли. Он с трудом проталкивался сквозь толпу. На плече его висела маленькая красная сумка — наверняка в ней на всякий случай лежал сверток с одеждой и бутылка «Феймоуз Граус». Мимо с одним из членов своей команды прошествовал Жарре. Матрос что-то прошептал ему на ухо, и Жарре, взглянув на меня, скривил в недоброй усмешке губы.
Экипаж понемногу собирался. По молу, мимо группки фотографов, занятых исключительно Жарре, вразвалочку прошагали Нодди, Слайкер и Дик — наша команда. Небрежно кивнув нам, они прыгнули вниз и сразу же принялись за дело. Эти ребята из тех, кто будет работать, пока вы вдоволь снабжаете их мясом и пивом, и чем дело труднее, тем более оно им по душе. Сейчас они занялись мачтами и, вытянув из рундуков паруса, принялись растягивать их по корме, чтобы ровно распределить вес. А мы с Чарли — он у нас за навигатора — тем временем пробежались по карте. Вскоре появился буксир. Наши громилы отдали швартовы, и катамаран «Секретное оружие» двинулся по проходу среди стоящих на якоре судов.
С ветром все было в полном порядке. Даже на малом рейде море так рябило, что катамаран подпрыгивал, словно нетерпеливая лошадь, учуявшая псов. У причала бились белопенные волны.
— Поднять паруса на грот-мачте! — крикнул я.
Широкие покатые плечи Нодди и Слайкера налегли на лебедку. На мачте взметнулся бело-коричневый парус.
Рулевой буксира — чернобородый приземистый парень в синем комбинезоне, — как и остальные его соотечественники, явно не желал тратить время на какие-то английские катамараны.
Стоя у штурвала, я пытался развернуть катамаран по ветру. Дик усердно вращал лебедку. И наконец ветер надул паруса.
