Оксана Обухова - Паника, убийство и немного глупости
Прелестные зимние пейзажи создали совершенно праздничное новогоднее настроение, Надежда Прохоровна даже начала мурлыкать «В лесу родилась елочка…». Стук в дверь поймал пенсионерку на выходе из ванной. Надежда Прохоровна протянула руку, отщелкнула замок: на пороге, белее выпавшего снега, стоял Виталик. Сине-серая полоска губ извивалась среди пухлых сугробов щек и пыталась выдуть звук.
– Что? – с интонацией рассерженной жены спросила баба Надя.
– Марина, – прошептал Виталик.
– Марина – что? – буркнула Надежда Прохоровна.
– Ее убили, – коротко выговорил Мусин и по косяку сполз на обувной пуфик.
Вчерашняя ситуация повторилась в точности наоборот.
– Ее убили. Я зашел за Мариной… вчера мы договорились немного поплавать в бассейне пе ред завтраком… Ждал. Потом пошел, постучал – дверь открылась сама. Вошел – Марина мертвая лежит.
Пока Виталий Викторович медленно шлепал сизыми губами, баба Надя торопливо надевала сапоги, пальто и берет. Схватила Маргадона за рукав, попыталась отодрать от пуфа, но тот судорожно замотал головой:
– Я туда не пойду… я туда не пойду!
Махнув рукой на обморочного павиана, Надежда Прохоровна заспешила на улицу. По лапке «ящерицы» добежала до противоположного корпуса, совершенно не по-пенсионерски взлетела на второй этаж и только там начала припоминать: в каком же номере живет Марина?!
Запуталась в дверях. Осторожно толкнула одну, вторую… Виталик говорил – не заперто… Дошла до крошечного, застекленного с одной стороны тамбура и сразу увидела приоткрытую дверь.
Отворила ее настежь: толстая дверь поехала в сторону медленно и беззвучно… Перешагнула через порог… Номер был двухкомнатным. Гостиную с камином и кожаными диванами отделяла от спальни большая арка, занавешенная прозрачным, собранным по бокам пологом. Надежда Прохоровна выглянула из-за занавешенного угла…
На огромной неразобранной кровати лежала Марина. Покрасневшие глаза девушки изумленно уставились в потолок, вокруг разинутого рта, по крыльям носа залегли синюшные пятна. Подушка под головой пропиталась подсохшей кровью. Вторая подушка с пятнами крови на наволочке валялась рядом с кроватью.
На Марине были надеты сапоги-ботфорты, обтягивающая юбка и почти прозрачная кофточка. Руки мертвой девушки безвольно лежали вдоль тела. Присмотревшись, Надежда Прохоровна заметила, что пальцы одной из них судорожно вцепились в покрывало.
Довольно ощутимый запах крови и вид неподвижного тела едва не вызвали у бабы Нади приступ рвоты. Зажимая ладонями рот и нос, она скатилась по лестнице, выбежала на улицу.
…Виталий Викторович Мусин с самым несчастным видом валялся на только что прибранной постели бабы Нади.
– Что?.. Видели? – плаксиво поинтересовался, едва приподнимаясь над подушками.
Хотя, по большому счету, вопрос был совершенно бессмысленным. Надежда Прохоровна выглядела так, словно встретила в коридоре смерть с косой и запиской, где начиркан временный адрес гражданки Губкиной.
Не отвечая, баба Надя подошла к графину, налила стакан воды и выпила его мощными глотками.
– Видела, – сказала только тогда.
– Я вошел… – запричитал Виталик, – она лежит. На голове подушка. Но в одежде. Я думал, шутка… розыгрыш… намек… Подошел, снял с лица подушку… – Его замутило от воспоминаний.
Надежда Прохоровна шагнула к тумбе с телефоном и вызвала подмогу.
На завтрак Надежда Прохоровна и Виталий Викторович так и не попали. (А в общем-то не очень и хотелось.) Вначале им пришлось общаться с истеричной администраторшей, явившейся на телефонный вызов, потом подъехал начальник службы безопасности – высокий, судя по выправке, отставник с седыми висками, его все уважительно звали либо Пал Палыч, либо по-просту Шеф, – потом нагрянула милиция, следователь из райцентра подтянулся… И хотя всех свидетелей попросили не распространяться о происшествии, часа через два весь санаторий был информирован – в корпусе А погибла девушка. Народ с пугливым любопытством прогуливался по дорожкам – погода прекрасная, никто в номерах сидеть не хотел, – все свободные от оздоровительных процедур отдыхающие постепенно и неуклонно стягивались к двум деревянным корпусам. Граждане таращились на окна номера люкс, на суету милицейского народа…
Надежда Прохоровна, сложа руки под объемной грудью, утянутой в коричневое пальто с норковым воротником, крепко стояла на дорожке, на линии между А и Б. Ждала. Прислушивалась. Думала. Приехавший первым оперативник капитан Анисьев ей не понравился. Уж больно с пристрастием опрашивал нашедших труп «родственничков»; подоспевший позже следователь Князев тоже ей не глянулся – сухарь, педант надменный, действовал в том же разрезе, что и капитан. Надежда Прохоровна ждала начальника охраны санатория.
Наконец Пал Палыч вышел на крыльцо корпуса А, закурил, перекинулся парой слов с милиционерами, сидящими на креслах веранды, и только тогда наткнулся на призывный взгляд бабушки в черном берете.
Кивнул – с Надеждой Прохоровной уже успел познакомиться по роду службы. Та красноречиво мотнула беретом, и Павел Павлович сбежал с крыльца.
– Вы хотите мне что-то сказать? – спросил догадливо.
– Хочу, – серьезно кивнула бабушка. – Спроси у дворника, – сразу беря деловой тон, обращаясь на «ты», вступила Надежда Прохоровна, – который утром дорожку от снега расчищал, – были ли людские следы на дорожке. – Шеф пытливо прищурился, и баба Надя пояснила: – Я, когда утром встала, в окно посмотрела: от главного корпуса до нас – ни единого следочка. Целина. А когда мой племянник с Мариной из бара возвращались, вовсю еще снег валил. Закончился только ночью.
Пал Палыч смотрел на тетеньку в берете уже совсем заинтересованно.
– А на веранде домика А, как я сегодня случайно подслушала, до двух часов ночи вон та гражданочка в беличьей шубке сидела. Сидела, пока снегопад не закончился, мимо нее никто не проходил. Понимаешь? Никто из главного корпуса пройти сюда не мог. Вернуться – тем более. Остались бы следы… А между нашими двумя корпусами труба горячая проложена. Вон, вровень с дорожкой идет. На ней следы не сохранятся – мокрый дерн.
– Но от главного корпуса, от котельной тоже трубы отопления и водоснабжения проложены…
– Так они под наш корпус ныряют. А выходят уже под крыльцом. Я проверяла, оттуда досюда не перебраться.
Пал Палыч зашвырнул окурок в урну рядом с беседкой и, не приглашая, зная, что Надежда Прохоровна и так отправится следом, пошел на угол корпуса Б.
Засыпанная ровным снегом полянка вокруг каменного основания под бревенчатыми стенами подтвердила слова пожилой сыщицы. От котельной главного корпуса до домика Б шла ровная зеленоватая полоска. Горячие трубы ныряли под задний угол и появлялись уже с другой стороны дома возле крыльца и шли вдоль плиточной дорожки до крыльца корпуса А.
Павел Павлович оглядел ровную заснеженную полянку, потер рукой подбородок: от одной подтаявшей тропинки до другой по скользкому бревенчатому углу мог перебраться только человек-паук. Да и то вряд ли. Гладкие бревна выглядели чуть ли не полированными.
Павел Павлович внимательно посмотрел на серьезную бабушку в берете и произнес:
– А зачем вы, Надежда Прохоровна, мне все это рассказали? Мы бы, конечно, и сами позже связались с бюро погоды, выяснили метеоусловия, узнали, когда закончился снегопад, и сопоставили все факты: Ангелину Игоревну, просидевшую на веранде до двух часов ночи, ровные дорожки… Почему вы решили обратить мое внимание на все это? Ваш племянник и без того под подозрением, а теперь уж точно все наше внимание сосредоточится на проживающих в корпусах А и Б.
– А… – махнула варежкой Надежда Прохо ровна. – Пока вы там сосредоточитесь, свяжетесь и сопоставите, два месяца пройдет! А нас попросили никуда не уезжать отсюда. – Баба Надя протяжно вздохнула. – Что ж нам, здесь до морковкина заговенья торчать? Нет уж, спаси бочки. Ищите своего дворника, пусть про следы подтвердит. Пал Палыч послушно развернулся, сделал два шага по направлению к корпусу А, но вдруг возвратился и со слабой улыбкой произнес:
– Дворник сегодня не вышел на работу. Запил. Снег от главного корпуса до шале расчищал один из моих ребят, охранник. И вот он, в отличие от вас, уважаемая Надежда Прохоровна, на отсутствие следов внимания не обратил.
– Так молодой еще, – заступилась за парня баба Надя. – Торопился очень.
Пал Палыч усмехнулся, – ну что ж, спасибо, – покачал головой и двинулся к следственной бригаде.
Бабушка Губкина смотрела в спину рослому подтянутому мужчине и думала о том, что благодарить ее вовсе не за что. Сегодня утром Виталий Викторович чуть ли не на коленях умолял ее ничего не говорить следователю, не связывать убийство девушки с делами его брата. Не привлекать внимания.
