Фридрих Незнанский - Пермская обитель

— Вот именно.

Вызванный в кабинет Володя, который только сегодня вернулся из Перми, тоже был поражен результатами экспертизы и с присущей ему обстоятельностью тут же начал рассуждать, насколько они вписываются в логику развития событий:

— Следствие исходило из того, что выстрел был случайным. Пытаясь вырвать у Прыжкова пистолет, кто-то нечаянно нажал курок. Но медсестра «скорой» в своих показаниях утверждала, что случайным этот выстрел быть не мог. По ее мнению, стрелял профессионал, который знал, куда целился.

— Вот этого не надо! — раздраженно перебил его Турецкий. — Зачем ссылаться на медсестру? Мало ли что она сказала! Откуда ей знать: случайный или не случайный! Она что — эксперт?!

— Но ведь очень точное попадание с одного выстрела: артерия перебита так, что спасти его было невозможно.

— Вот это и наводит на мысль, что выстрел случайный. Попробуй попади так точно без оптического прицела, да еще во время драки. Не верю я в эти сказки насчет людей, которые попадают белке в глаз на лету.

Пристыженный Яковлев пошел разыскивать Наталью Козельскую и вскоре вернулся мрачней мрачного:

— Козельская с Большим театром уехала на гастроли в США и Канаду. Вернется только в следующий четверг.

— Долгонько, — вздохнул Турецкий.

— Наверное, можно поговорить с ней по телефону.

— Полагаешь? Она скажет, что никого не подозревает.

— Вы же сами предложили поговорить с ней, Александр Борисович.

— Не по телефону — лично. Чтобы знать, когда искренна, а когда что-то скрывает. Впрочем, можешь позвонить для страховки. Не помешает.

После ухода Володи Турецкий в поисках какой-либо зацепки еще раз просмотрел дело об убийстве Прыжкова. Он обратил внимание на то, что среди вещественных доказательств имеется маленькая игрушка — деревянный олененок. В протоколе осмотра места происшествия было подчеркнуто, что эту фигурку никто из свидетелей не признал своей.

Александр Борисович позвонил следователю Егорову:

— Анатолий Михайлович, в прыжковском деле фигурирует деревянный олененок.

— Есть такой вещдок. Лежит он у нас.

— Что он из себя представляет?

— Это такая маленькая, но искусная самоделка. Из тех, какие люди носят иной раз вместо талисмана. Считай, природная скульптура. Толстенькая веточка — туловище, и отросточки — передние и задние ноги, рога, головка. Тут и делать нечего — слегка ножичком поправили, соскребли кору, отшлифовали мелкой шкуркой. Вот тебе и олененок, не стыдно и подарить.

— Тут написано, что владелец фигурки не отыскался. А зачем вы его искали?

— Думали, вдруг кто-нибудь скрывает свое участие в потасовке, чтобы ему не приписали случайный выстрел.

— Да это без всякой драки мог потерять кто-то из сотрудников. Ребенок подарил сувенир, человек носил его в кармане, вынимал платок, олененок и выпал.

— Мы тоже так подумали.

— И все же, Анатолий Михайлович, я хотел бы взять у вас этого олененка. Мы сейчас пытаемся по-новому взглянуть на это дело. Возможны варианты.

— Бога ради.

Через час маленькая деревянная фигурка сиротливо стояла на краю стола, и вошедший подписать финансовый отчет о командировке в Пермь Яковлев сразу обратил на нее внимание. Узнав же ее происхождение, сказал:

— Иван Иванович, педагог Козельской и Муромцевой, увлекается резьбой по дереву. Он даже показывал мне в училище несколько своих работ, фигурки разных зверюшек. Сделаны точно в такой же манере, как этот козлик.

— Олененок, — поправил его Турецкий.

— Нехай олененок. Мне кажется, нужно его сфотографировать и послать снимок по факсу в Пермь. Может, Иван Иванович скажет что-нибудь по этому поводу.

— Ну, дерзай, искусствовед в штатском. Взвали работенку на свои могучие плечи.

Володя, не мешкая, созвонился с Кизиловым, они обсудили, на какой факс удобней всего отправить снимки. В музыкальном училище такового средства связи не было, им подобная техника не по карману. Зато сравнительно недалеко от кизиловского дома находилось ГУВД, уж там-то имеется вся необходимая аппаратура. Володя отправил туда факс. Получив снимки, милиционеры привезли их Ивану Ивановичу, который сразу позвонил Яковлеву:

— Вы знаете, я совершенно точно узнал фигурку, которую сам сделал.

— Наверное, вы ее кому-нибудь подарили?

— Да. У меня был любимый ученик, восхитительный тенор. В «Пермской обители» все возлагали на парня большие надежды, но — увы — однажды зимой его ограбили и избили, оставив лежащим на морозе, после чего он навсегда потерял голос. Это — Андрюша Серебров.

Глава 25

ОКТЯБРЬ 2004-го

Сергей открыл окно и закричал дворничихе, которая шваркала по тротуару метлой:

— Чего расшумелась с утра пораньше! Людям спать не даешь!

Та тоже за словом в карман не полезла, однако в конце концов перешла к другому подъезду. Но в это время к дому подъехала шумная и вонючая мусоросборочная машина. Из кабины выпрыгнул работяга — отправлял содержимое баков в бункер. Сергей и с ним пособачился. Отвел душу.

С тех пор как Дергачев стал инвалидом, у него резко ухудшился и без того мерзкий характер, стал неровным: редкие приступы холерического веселья быстро сменялись длительным погружением в тягостные раздумья. Любой шум за окном раздражал его, каждый телефонный разговор приводил в уныние, от зависти спазмы перехватывали горло. Еще бы — люди ходят, бегают, ездят, а он сидит сиднем и вынужден всех просить о помощи, а к этому привыкнуть трудно. Раньше Сергей в просителях не числился. Его просили — да, это случалось. Он же только приказывал и требовал, его распоряжения выполнялись безропотно. Если кто становился ему поперек дороги, потом жалел. Сейчас же все перевернулось с ног на голову. Теперь он лишен возможности поступать так, как ему хочется. Отсюда тоска, уныние и беспричинная — с точки зрения окружающих — злоба.

Иногда дома появлялись новые люди — из благотворительных фондов, попечительских организаций. Это, конечно, хорошо, что его не забывают, поддерживают. Только без подсолнечного масла и сахарного песка он может обойтись, это для него не самое главное. Просить же найти Андрея Сереброва их бесполезно. Если бы он разыскивал того с благими намерениями, это еще куда ни шло. Тогда хоть на телевидение можно написать, мол, помогите, ищу человека. Поскольку же Андрея, в конце концов, необходимо убить, то с такой просьбой нужно быть осмотрительнее. Втянешь в эту авантюру случайных людей, тебя потом в два счета загребут. Нет, тут приходится рассчитывать лишь на старых проверенных дружков, ряды которых тают с катастрофической быстротой. Месяц кому-нибудь не позвонишь, глянь, а он уже женился, или переехал на другую квартиру, или вообще оказался в местах не столь отдаленных. Уже не знаешь, к кому обращаться.

Тем не менее Сергей донимал старых приятелей, навязывался, ожидал от них доброжелательности. Рассудил: для пользы дела нужно использовать любую попытку. Заранее неизвестно, кто как прореагирует. Бывает, малознакомые люди проявляют большее участие, чем закадычные приятели. Так получилось и с Валеркой Зотовым.

Одно время Валерка начисто выпал из круга общения — это когда женился. Семейная жизнь быстро встала ему поперек горла, он чувствовал себя, словно каторжный. То и дело слышал: куда пошел, когда придешь, почему опять задержался? Удавиться можно. Очень ему было неуютно от постоянного наблюдения за его жизнью. Причин же для развода фактически не было. Жена его обстирывала, обглаживала, прекрасно готовила. Ему же все это не в радость было — свобода дороже. А парень он ушлый, всегда придумает какой-нибудь выход из положения. Вот и здесь — выдумал, будто у него аллергия на жену. Якобы после интимной близости у него начинаются жжение и зуд по всему телу. Валерка даже смотался в Москву, чтобы сделать специальные пробы. Пробы не подтвердились, но он это скрыл, а вернувшись, сказал жене, будто московские врачи установили аллергию на запах ее тела, после чего благополучно развелся. Теперь он опять вольная пташка, живет в свое удовольствие, делает, что душе угодно. На радостях позвонил и Сергею. Дергач сразу рассказал ему о своем первейшем желании.

Валерка, который чувствовал перед больным товарищем вину, из-за того что так долго не давал о себе знать, сразу вызвался помочь.

Зотов взвалил на свои плечи посильную часть работы — то, что можно сделать в Перми. В Москву за Серебровым ехать ему было не с руки! Он только от семьи освободился, а от работы — нет. Валерка работал в фотоателье, себя называл «бытовым фотографом»: снимал малышей в детских садах, ездил по воинским частям, подрабатывал на свадьбах.

— Не может быть, чтобы этот Серебров сейчас тут ни с кем не контачил.

— Геныч и Виталька искали впустую.