Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок
Там было тихо и пусто. Пальма млела в лучах послеполуденного солнца, банкетка все так же стояла рядом. Вместе с пальмой она отбрасывала на паркет странную уродливую тень.
Друзья кинулись к пальме, обежали ее кругом, перевернули банкетку, поползали на коленях и заглянули в самые мелкие закоулки. Козлов даже пошарил рукой в кадке, где росла пальма, и сгреб в кучу рыжие камушки, которые толстым слоем лежали поверх земли. Но все было тщетно. Красивый черный футляр, заключавший в себе Страдивари 1714 года, бесследно исчез.
Глава 6
1
Это он! Никаких сомнений!
Вера Герасимовна считала, что обладает непостижимой интуицией. Примеров тому накопилась тьма. Предчувствия и предвидения никогда ее не обманывали, хотя вспоминались почему-то задним числом, когда оплошность была совершена, и помочь ничем было нельзя.
Однако в тот день шестое чувство заговорило в ней так внятно и громко, что она, не мешкая, потрусила в мастерскую к Самоварову. Уже с порога она заявила:
— Он здесь!
— Кто именно? — не понял Самоваров.
Он, помешивая, распускал в кастрюльке рыбий клей и не был расположен к беседам на острые темы.
— Здесь тот самый негодяй, что метит на мое место, — пояснила Вера Герасимовна. — Я видела, как он шептался с Ренге. И Ренге здесь! Тебя, Коля, это не удивляет?
— Нисколько.
— А еще считается, что у тебя дедуктивные способности! Представь, Ренге, этот прожженный интриган, неизвестно зачем притащился в музей. Не в свою смену, заметь! С утра перебирал во дворе доски и старательно делал вид, что беседует с дворником.
— Дворник тоже в заговоре?
Вера Герасимовна тряхнула головой:
— Никаких вариантов исключать нельзя! До чего хитро задумано — сначала Ренге возится во дворе, потом является его креатура, и они оба просачиваются в кабинет к Ольге.
— Так они у Ольги? Уже просочились?
— Пока нет, но зачем тогда они здесь? Представляю, как Ренге, этот пошлый солдафон, будет порочить меня и превозносить своего дружка. Конечно, у меня нет разряда по биатлону и кучи значков, как у Ренге, но я много лет предана искусству, и потому несправедливо…
— А, так это Бородулин пришел? Отставник, старый друг Ренге? — догадался наконец Самоваров.
Вера Герасимовна всем уши прожужжала, что Бородулин спит и видит себя на ее месте в гардеробе.
— Если бы Бородулин! Пришел совсем незнакомый субъект, хотя я не исключаю, что он тоже отставник. Это мужчина лет шестидесяти с лишком. Для офицера он, правда, довольно плюгав, но ты, Коля, знаешь, какие сейчас офицеры пошли — ни выправки, ни стати. Иностранными языками не владеют, тогда как в фильме «Сибирский цирюльник»…
Самоваров решил успокоить Веру Герасимовну:
— Может, плюгавый отставник не собирается в гардероб? И просто решил навестить приятеля?
— Как бы не так! Они шушукались, и после этого плюгавый стал разгуливать по музею. Бродит туда-сюда — к новому месту работы приглядывается. Хотя… Может, Коля, ты и прав! Если Ренге в гардероб сватает Бородулина, то этого типа он хочет пристроить куда-то еще…
Воображение Веры Герасимовны воспламенялось моментально и жарко, как тряпка, на которую пролили бензин и тут же бросили зажженную спичку.
— Я все поняла! — вскрикнула гардеробщица. — Ренге подсиживает тебя, Коля! Его сегодняшний дружок метит на твое место.
— С чего вы взяли? — изумился Самоваров.
— А зачем этот странный тип застрял в Репинском зале? Ходит, разглядывает экспонаты, бюро стиля второе рококо потрогал. Целых три раза!
Самоваров пожал плечами:
— Ничего удивительного: человек интересуется искусством.
— Как бы не так! За свою жизнь я повидала тысячи любителей искусства, и ни один не выглядел так неэстетично. Да чего мы тут спорим? Выйди и сам погляди. Скорее, пока он еще здесь, в музее!
Самоварову не хотелось глядеть на незнакомца, и он сказал:
— Я занят, клей готовлю. Мне отойти никак нельзя.
— Давай я вместо тебя помешаю, — предложила Вера Герасимовна. — У меня еще лучше получится: женская рука деликатнее. Иди! Достаточно одного твоего зоркого взгляда, чтобы понять — это засланный казачок.
Самоваров неохотно уступил Вере Герасимовне место у кастрюльки и передал палочку, которой размешивал клей. Взглянуть на странного посетителя он решил вовсе не потому, что заподозрил в нем конкурента. Настойчивый любитель второго рококо вполне мог оказаться психически нездоровым типом со склонностью к вандализму. Это страшный сон любого музейщика. К тому же ограбление Галашина оставило неприятный осадок.
Как был, в рабочем халате синего сатина, Самоваров быстро прошел сумрачным служебным коридором. Появившись из двери с грозной надписью «Не входить!» в залах экспозиции, он сбавил скорость, принял деловой вид и даже достал из кармана видавший виды блокнот и карандаш.
Типа, который напугал Веру Герасимовну, Самоваров заметил сразу. Тот оказался не только странным, но и единственным посетителем Репинского зала. Правда, он не проявлял никакого интереса собственно к Репину, чей крохотный этюд к «Запорожцам» — бритый затылок неизвестного казака — являлся гордостью Нетского музея (в честь этого затылка и был назван зал). Зато незнакомец стоял почти вплотную к скульптуре Лансере[18] «Казак в дозоре» и разглядывал ее не мигая.
На вид приятелю Ренге было за шестьдесят. Одет он был в потертую пиджачную пару, сшитую, видимо, на заказ, но очень давно, во времена шикарных клешей от колена и могучих остроугольных лацканов. С тех пор, наверное, и башмаки любителя искусства не чистились. Роста он был небольшого, с реденькими седыми волосами. В профиль незнакомец смотрелся вполне невинно, так что опасаться за прочного бронзового «Казака» не приходилось. Вдобавок смотрительница Чеснокова, уютно развалясь на своем стуле, не спускала с посетителя сонных глаз.
Самоваров по-хозяйски сделал несколько кругов по залу. Странный посетитель оглянулся, некоторое время изучал Самоварова и его халат, затем отвернулся к Лансере. Смотрительница Чеснокова окончательно расслабилась и захрапела. «Чушь какая-то! — с досадой подумал Самоваров. — Боязнь за место в гардеробе скоро доведет Веру Герасимовну до психушки».
Он сунул блокнот в карман, круто развернулся и пошел к себе в мастерскую. Однако в соседнем зале он услышал за спиной дробный стук быстрых шагов. Оглянувшись, он понял, что странный посетитель его догоняет.
— Молодой человек! — взывал незнакомец шепотом, чересчур громким для музея.
В свои тридцать восемь Самоваров отвык отзываться на подобное обращение, поэтому спросил:
— Это вы мне?
— Вам, вам! Вы ведь здесь работаете? Где-нибудь в столярке, верно?
Самоваров отметил, что засланному казачку в проницательности не откажешь. Лицо у него вообще было неглупое, сносно выбритое, но сильно битое жизнью. Самоваров не исключал, что его собеседник втихаря попивает. Глубже всего на лице незнакомца залегли те морщины, которые образуют гримасу трагической маски. Голубые глаза смотрели кротко.
— Я тут хотел спросить… Вы точно из столярки?
— Почти, — не стал спорить Самоваров.
— Тогда вы должны хорошо разбираться в искусстве. Видите вон ту лошадку?
И незнакомец ткнул худым пальцем в сторону Репинского зала.
— «Казака в дозоре» Лансере? Вижу, — ответил Самоваров.
— Красивая штучка, художественная, — похвалил статуэтку незнакомец. — Как по-вашему, сколько такая может стоить?
Самоваров усмехнулся: засланный казачок задал самый банальный вопрос. Так называемых рядовых зрителей часто интересовала стоимость экспонатов. Если бы рядом с привычными табличками в музеях висели ценники, наверное, посетители получали бы от высокого искусства больше эстетического наслаждения. Поэтому, вместо ответа, Самоваров изрек что-то о вечных ценностях.
— Вы меня не поняли, — терпеливо продолжил незнакомец. — Я хотел спросить, сколько такое может стоить в рублях?
То, что речь пошла не о долларах или евро, говорило о скромности и патриотизме странного посетителя.
— Если вы надеетесь приобрести что-то из коллекции музея, то это невозможно, — сказал Самоваров, поглядывая на выцветшие клеши незнакомца. — Вы же не хотите сказать, что у вас самого есть скульптура Лансере?
Незнакомец чуть покраснел и неопределенно улыбнулся.
— Вас как зовут? — вдруг спросил он Самоварова.
— Николай.
— Правильно, Николай — мне мужик, что торчит во дворе, так и сказал: «Идите к Николаю». А еще он сказал, что человек вы хороший и с вами можно иметь дело. В том смысле, что вы скупаете всякие старые штуки.
— А что у вас есть? — спросил Самоваров сдержанно, но с заметным блеском в глазах.
