Марина Серова - Продавец цветов
Соболев тоже увидел страшную находку и резко вскочил на ноги. Под потолком вырисовалась еще одна лампа, а на противоположной стене другой выключатель. Я сделала несколько шагов в его направлении и щелкнула клавишей. Подвал через запыленный абажур осветился тускловатым светом.
Помещение было заставлено ящиками, и перед ними на спине лежало тело парня примерно двадцати семи лет. Голова его была запрокинута так, как этого не способен сделать живой человек. Уголки губ были безвольно опущены, а вылезшие из орбит глаза незряче смотрели в потолок. На груди, на одежде, были видны следы крови. Запекшаяся кровь темнела в уголке полуоткрытого рта. На шее хорошо виднелась пара синяков, указывавших на способ убийства — удушение.
Соболев ошарашенно-испуганно посмотрел на меня.
— Что это? — задал он совершенно неуместный в данной ситуации вопрос.
— Труп, — спокойно ответила я.
— Может, он еще живой, — сказал Соболев, хорошо понимая всю абсурдность своего предположения. — Может, надо вызвать «Скорую»?
— Нет, — твердо заключила я, осматривая признаки начинающегося разложения. — Единственный, кто ему сейчас требуется, это патологоанатом. Вы знаете его? Я имею в виду не патологоанатома.
В ответ Соболев отрицательно затряс головой.
— Пошли, — решительно скомандовала я и подтолкнула Соболева в направление выхода.
Мы поднялись наверх и прошли в комнату. После страшной находки в подвале не было ни мыслей, ни слов, а одно тревожно-томительное желание жить. Итак, события последних дней получили неожиданное продолжение. Связь между нападениями на Соболева и убийством на его даче неизвестного ему человека, несомненно, была. Но какая?
Я тряхнула головой, разгоняя рой хаотических мыслей, и в ответ на вопросительный взгляд Соболева взяла в руки мобильный телефон.
— В милицию? — с обреченной покорностью в голосе спросил он.
Я молча кивнула, и мои пальцы проворно набрали на панели «02». Оперативный дежурный долго и обстоятельно переспрашивал, кто я и где находится дом, затем буркнул: «Ждите» — и бросил трубку.
Оперативная группа прибыла через десять минут. Старший группы — уже немолодой молчаливый дядька, представился Медведевым Алексеем Михайловичем. Затем придирчиво и очень подозрительно выслушал рассказ о случившемся в моем изложении и хмуро поинтересовался, кто я. Я извлекла из сумочки свои документы и дала ему их вместе с лицензией на охранную деятельность. Медведев небрежно раскрыл мои бумаги и быстро пробежался по ним глазами.
— Пройдемте вниз, — мрачно пригласил он нас обоих в подвал.
— Итак, вы его не знаете и видите в первый раз, — бесстрастным голосом Медведев задал вопрос нам обоим, когда поднялся с корточек от трупа, оставив суетиться вокруг него своих помощников.
Я еще раз внимательно всмотрелась в лицо мертвого человека, силясь отыскать в его чертах хоть что — то знакомое, чтобы не расстраивать следователя. Но, к его великому разочарованию, так и не нашла. Соболев также не смог ничем его порадовать.
Впрочем, наш ответ его совершенно не удивил. Он подошел к стоявшим друг на друге ящикам, открыл один из них и извлек оттуда горсть темно-коричневых луковец размером с мелкий каштан.
— Что это? — строго спросил он.
— Это? — удивленно ответил вопросом на вопрос Соболев, но спохватился и сказал: — Бахромчатый тюльпан. Луковицы. Очень красивый цветок.
— Ясно, — понимающе протянул Медведев, слегка помял луковицы в ладони, зачем-то понюхал и разочарованно отправил их обратно в ящик. — Цветочный бизнес.
— Да, — согласился Соболев.
Мы снова поднялись в комнату, и Медведев, вежливо спросив разрешение, закурил.
Он еще не успел докурить сигарету до конца, когда поднялся его молодой помощник в штатском и бодро доложил, что по предварительным данным, смерть наступила в результате удушения, а в куртке убитого обнаружены документы на имя Тихова Владимира Сергеевича и десять тысяч долларов США в стодолларовых купюрах.
Итак, обозначилась слабая, но уже довольно определенная связь: здесь так же, как во время последнего нападения, фигурировали деньги — источник если не всех, то, по крайней мере, подавляющего большинства всех земных зол. Единственно, что не совпадало в случае Соболева, это сумма. Цифра, которую назвал сегодня Бен, была четырнадцать тысяч. И что казалось в высшей степени подозрительным, так это тот факт, что если человек в подвале был убит из-за денег, то почему они остались при нем?
Медведев в ответ на доклад удовлетворенно присвистнул и повернулся к нам. Его вид ясно выражал, что ко всему сказанному нами он будет относиться по принципу «если это и неправда, то хорошо придумано». Официальным и до противного сухим голосом он сообщил, что нам придется съездить в отделение и на какое-то время задержаться там.
При этих словах Соболев растерянно взглянул на меня, но я только пожала плечами. Специфика моей профессии предполагала периодическое общение с представителями правопорядка. И иногда на их территории. Но для Соболева это явно было новым ощущением в жизни, и он воспринимал его без видимого энтузиазма. «Ничего не поделаешь — общение с милицией по поводу обнаруженного на твоей даче трупа и собирание орхидей в тропиках Азии совершенно разные вещи», — подумала я.
Вскоре труп погрузили в специальную машину. Она отправилась в свою сторону, а мы с Соболевым и Медведевым на моем «Фольксвагене» в свою.
Местное отделение милиции, в ведении которого находилась территория «Серебряной долины», располагалось относительно недалеко — четыре поворота и три ямы, две из которых были заполнены водой, по причине чего «Фольксваген» приобрел совершенно не эстетичную кляксу на переднем крыле.
— Извините, Алексей Михайлович, — обратился Соболев к Медведеву, — мы надолго задержимся у вас?
— Это как получится, — уклонился от прямого ответа тот и всем своим видом дал понять, что чистосердечное признание, как и раньше, смягчает вину и делает наказание более легким.
Совершенно невинный вопрос Соболева неожиданно напомнил мне о времени и о назначенной мною же встрече в «Каменном цветке». Я бросила взгляд на часы и поняла, что уже опаздываю, — стрелки с неотвратимостью паровоза приближались к без двадцати шесть.
В уме я начала лихорадочно перебирать все возможные аргументы, которые убедили бы Медведева отпустить меня хоть ненадолго. Или найти способ перенести встречу на более позднее время. При мысли о втором варианте я дотронулась до пейджера на поясе, через который могла иметь связь с Чесноком, но только одностороннюю и притом в обратном направлении.
«Почему он молчит? — быстро, как мышь, юркнула в моем мозгу неожиданная мысль. — Это же пейджер Бена. Неужели за все это время на него не пришло ни одно сообщение? Или же после провала все сразу разлюбили его и не захотели больше общаться?»
Я сняла пейджер с пояса и поднесла к глазам. На его электронном табло совершенно отчетливо мигало короткое сообщение. Что-то липкое и холодное от плохого предчувствия вползло в меня, поднялось от ног к животу, и его лапа с острыми когтями сжала мне сердце.
«Почему же не было звукового сигнала?» — промелькнуло у меня в голове.
Но уже в следующую секунду ответы на все вопросы одновременно были получены — на экране, периодически исчезая и подслеповато мигая, светилась надпись «замените элементы питания». Я мысленно чертыхнулась. Быстро, не выпуская руль, одной рукой я раскрыла батарейный отсек и вытряхнула два металлических цилиндрика себе на колени.
В бардачке у меня была пара уже бывших в употреблении, но еще вполне пригодных для работы батареек. По-прежнему орудуя только одной рукой, я совершила замену, защелкнула крышку и включила пейджер. Следствием моих манипуляций была целая череда пищащих трелей, возвещавших о получении посланий малопонятного содержания.
«Подруга будет встречай Лена Серый» — гласило первое из них. «Получил восемь отгрузка ботвы завтра Котов», — практически без паузы последовало за этим.
«Одним словом — грузите апельсины бочками братья Карамазовы», — мысленно прокомментировала я получаемые на пейджер сообщения, являвшиеся для меня полным бредом и не несшие никакой полезной информации.
Гнусавое попискивание пейджера уже начало меня утомлять, и я стала всерьез подумывать, как бы избавиться от его назойливых трелей, но два новых сообщения, высветившиеся на дисплее друг за другом, цепко приковали мое внимание.
«„Каменный цветок“ завтра десять утра Чеснок», — по-деловому кратко и отрывисто гласило первое.
«Ну что ж, — не без облегчения подумала я, — одной заботой теперь меньше».
Причина переноса могла быть самой разнообразной и до банального прозаичной. Однако мой опыт упрямо твердил, что никаких случайностей, тем более в делах подобного рода, не бывает и быть не может.
