Сергей Майоров - Нажать крючок
- Поговорить надо, - сказал Гладков.
- У тебя денег не хватит разговоры со мной вести,- не оборачиваясь, отозвалась Катя и с хрюканьем выцедила остатки напитка.- Славик, налей еще. Я плачу.
Славик кивнул и подхватил новый стакан, но смешивать коктейль не торопился, следил за опером.
- А я и без денег обойдусь, - со злостью ответил Гладков. - Уголовный розыск.
- А мне насрать, - все так же не оборачиваясь, отозвалась Катя.
И это переполнило чашу терпения лейтенанта. Он схватил ее за локоть и рывком сдернул со стула. Ветрова вскрикнула, без тени возмущения и высокомерия в голосе, от неожиданности. Удерживая Катю за правую руку, Гладков сгреб с табуретки ее вещи.
- На!
Свободной левой рукой Катя машинально подхватила сумку и куртку, и опер поволок ее к выходу.
- Минутку! - От столика шагнул мордоворот в расстегнутой до пупа рубахе и с пудовым крестом на груди.
Выдернув пистолет из наплечной кобуры, Гладков щелкнул предохранителем и оскалился:
- Давай, герой, прыгай!
Зал замер. Крестоносец, не отводя взгляда от ствола, попятился. Остальные молчали, и даже музыка куда-то пропала, только шипение и треск доносились из мощных колонок.
- Милиция! - еще раз рявкнул Гладков от дверей. - Кто, сука, дернется, пристрелю на х...й!
Описав стволом пистолета размашистую восьмерку, он вытолкнул притихшую Катю на улицу.
Спустя минуту из дверей выскочил перепуганный Лаптев.
- Ты что? А если б...
- Помолчи! А ты одевайся! - Гладков напялил на ошарашенную Ветрову куртку. - Вперед!
Отделение милиции располагалось в трех минутах ходьбы от "Романса". Гладков втолкнул задержанную в двери дежурной части и только после этого перевел дыхание.
- Все...
- Ну ты даешь.- Очухавшийся Лаптев хлопнул его по плечу.
Через час, когда дежурный "уазик" вез Катю в отделение, на территории которого она с подругой совершила разбой в целях завладения чужим имуществом именно так, с точки зрения закона, трактовались их шалости с клофелином,- в столичном аэропорту Шереметьево объявили, что авиарейс сообщением Москва-Париж по метеоусловиям принимающей стороны откладывается до восьми часов утра.
8
Дождливая осенняя ночь. Порыв ветра сорвал капли с деревьев, и опять тишина. Когда шум падающих на землю капель стих, стали четко слышны размеренные шаги человека, двигающегося по дорожке вдоль дома.
Наблюдатель, который засек Марголина и караулил квартиру до утра, в своем гардеробе имел удобные ботинки на толстой резиновой подошве, но накануне сильно их промочил, до утра они не высохли, и пришлось обувать жесткие лакированные туфли, не приспособленные для бесшумной ходьбы. Ошибся он не только с обувью. Надо было надеть толстый свитер и теплое нижнее белье, утром он не рассчитывал застрять на ночь и не подумал об этом.
Ночь тянулась бесконечно медленно, одежда отсырела, и к пяти часам утра мужчину стало знобить. Двадцать лет назад такие мелочи его не волновали, он мог лежать в засадах сутками, не думая о последствиях. Он понятия не имел, с какой целью "выпасает" человека, фамилию которого ему не назвали, и не стремился это узнать. Зачем? Сегодня один, завтра другой.
До конца работы ничего серьезного произойти не могло, а дрожь усиливалась, надвигалась простуда. Больничные листы на его теперешней работе никто не принимал. Мужчина поднял воротник куртки и быстрым шагом направился к остановке, где желтели яркие пятна круглосуточно работающих ларьков.
Первый киоск был пуст. На окошке второго висела табличка "Закрыто". Плотные многоярусные ряды бутылок и консервов не позволяли разглядеть, что там внутри, но слух уловил ритмичное позвякиванье посуды.
Наблюдатель повернулся к дому. Можно было пройти еще метров шестьсот и в следующем оазисе ночной торговли разжиться спиртным. Но тогда дом терялся из виду и на десять-пятнадцать минут обстановка становилась неконтролируемой. Он знал, что ничего за это время не случится, и все равно колебался. Странно: на государственной службе, когда платили ему копейки, он строго соблюдал инструкции. Сейчас, когда было за что страдать, он хотел их нарушить.
Выбор был сделан. Сутулясь, он торопливо зашагал к следующей остановке, и через пять минут спящий дом слился с окружавшей его чернотой.
В торговой зоне рядом с трамвайным парком ночная жизнь била ключом. Оглашали округу пьяные выкрики, издалека щекотал ноздри запах горячей пищи, светились витрины и слепили автомобильные фары. Машин было много: "Жигули", принадлежавшие, очевидно, ларечникам, боевые джипы и менее броские модели с явно криминальным душком. Дверцы распахнуты настежь, в замках торчали ключи - их хозяева не боялись ничего. Развернувшись тупой задней стенкой к витрине ларька, стоял бело-синий милицейский УАЗ. Двери его тоже были приоткрыты, а водитель за рулем неспешно поедал шаверму. Три других члена экипажа, двое в форме и стажер в гражданке, расположились за белым пластиковым столиком на краю освещенной площадки, деля компанию с молодыми бандитами. Или своими коллегами, отдыхающими после службы...
В обступившей гудящий пятачок темноте мужчина чувствовал себя намного спокойнее и увереннее. Стараясь не привлекать к себе внимания, он торопливо обошел площадку по кругу и остановился у крайнего киоска. На нижней полке выстроились жестяные баночки с коктейлями и водкой. Мужчина слышал про них много неприятных историй, но самому травиться не случалось, к тому же его устраивал объем. Мужчина наклонился к окошку и сказал, обращаясь к оказавшемуся перед его лицом массивному заду продавщицы:
- Мне баночку "Черной смерти", шоколад за три сто и ментоловую жвачку.
Зад сполз с прилавка, лениво переместился сначала вправо, потом влево. Через минуту пухлые руки выбросили покупателю товар. Лица он так и не увидел.
Рассовав покупки по карманам, мужчина остался стоять, ожидая законных трех тысяч сдачи. Отдавать деньги ему не торопились.
- Девушка, вы ничего не забыли?
Если бы он саданул кулаком по витрине или, еще лучше, полоснул ларек автоматной очередью, на него бы обратили внимание и обслужили как положено. Если бы он подошел днем, события тоже развивались бы по-другому. Но ночью на этой отдельно взятой территории действие писаных законов приостанавливалось.
Звучавший в киоске мат замолк, одновременно, но совпадению, вырубилась и доносившаяся из укрепленного над ларьком с шавермой динамика музыка.
- Я и не посмотрела, скока он дал, - услышал мужчина хриплый голос, принадлежавший, очевидно, роскошному заду.
- Бля, Ленка, я те скока раз говорил, чтоб считала? Тебя, с-сука, когда-нибудь так нае...ут!
Сбоку киоска приоткрылась дверь, и, держась за ручку, высунулся красномордый парень в распахнутой куртке.
Саша Стрельцов был известен угрозыску и окрестной братве под кличкой Стрелец. Украшающие его руки татуировки говорили опытному человеку, что он прошел школу колонии для малолетних. После отсидки неоднократно подозревался в кражах и грабежах, во прямых улик не было, свидетели и испуганные потерпевшие его не опознавали, и, самое главное в округе орудовали несколько десятков таких же "стрельцов", так что заняться каждым из них и отправить по этапу физически было невозможно.
Прежде чем наехать на незнакомого мужика, следовало определиться, что он собой представляет и какие могут быть последствия. Стрелец зорко огляделся. Присутствие патрульного наряда его не пугало. Оказавшись перед альтернативой: сунуть очередному лоху в морду и провести ночь в привычной камере отделения, тем самым поддержав свою репутацию, или спустить все на тормозах, - он не задумываясь выбрал бы первое. Мужик однозначно ничего из себя не представлял, а все последствия конфликта, в крайнем случае, выльются в заяву, которую тот может написать, когда очухается.
- Ты чего наезжаешь? - спросил Стрелец и шагнул из ларька.
Улаживанию на месте возможного инцидента с властями могло способствовать то, что к Ленке, которую он лет десять назад изнасиловал и которая стала после этого его хорошей подругой, в последнее время все чаще заглядывал старший патрульного наряда. Правда, его тянуло к ней, только когда он находился сильно под мухой, но картины это не меняло - обратиться к нему с просьбой она могла, а будучи подкрепленной парой бутылок сорокаградусной жидкости, просьба эта наверняка была обречена на успех.
- Слышь, ты! Чего наезжаешь? - Стрелец сделал еще шаг и неосторожно наступил в лужу.
Кроссовка моментально промокла, и участь лоха была решена.
- Тебе че, не дали чего-то? Не видишь, человек с утра работает, устал, а ты к нему лезешь. Сам не помнишь, чего платил, а предъявы строишь.
Наблюдатель был растерян. Мастером рукопашного боя он никогда не был и понимал, что одолеть здорового и, главное, ощущавшего себя здесь хозяином положения парня у него вряд ли получится. Присутствие за спиной милицейского патруля уверенности не прибавляю. Конечно, убить его они не дадут, но вмешаются не раньше, чем он окажется лежащим в луже.
