Петр Акимов - Плата за страх
Самым трудным было забыть про обувь. Про отечественные сапоги на низком каблуке. Выглядели они прилично. Пока стоишь или сидишь. Ходить в них можно только под наркозом, да и то вразвалку.
Сидевшая в приемной «Аметиста» молоденькая блондинка была чем-то обескуражена до слез. Она испуганно дернулась из-за компьютера навстречу кадровичке. Словно попыталась своей узкой цыплячьей грудью преградить им дорогу в кабинет:
— Ирина Павловна, он…
— Остынь, дуреха! — Колоскова царственным взмахом руки усадила ее на место. — Что ты опять отчебучила?
— Ничего! — Девочка была готова заплакать. — Я только фамилию перепутала. Даже не фамилию, а всего одну буковку!
— «Буковку», — передразнила фаворитка, резко открывая металлическую с зеркальными стеклами дверь. Но в тамбуре, перед оббитой дверью, она преобразилась и в кабинет вошла скромно, будто просачиваясь.
Панкратова услышала ее вибрирующий голос:
— Это я, Валерий Захарович, можно? Не помешаем?
— Я же тебя вызвал! — раздался грубый окрик. — Какого хрена еще спрашиваешь?!
«Экое хамло», — подумала Тамара, оглядывая роскошный уютный кабинет. Взгляд невольно привлекли два огромных, почти от пола до потолка окна. За припыленными снаружи стеклами открывался впечатляющий вид с высоты двадцать первого этажа. По широкому ущелью Нового Арбата шустро текли крохотные автомашины и по-зимнему неброские, будничные прохожие. Тусклое небо висело просторно, и тающие в дымке строения многомиллионного муравейника напоминали: людей здесь слишком много, чтобы кто-то из них всерьез и надолго был озабочен кем-то, кроме себя.
Воротников выглядел очень худым за огромным письменным столом, заваленным бумагами и книгами. Сооружение казалось еще объемнее из-за стоящей между ним и окном специальной тумбочки с компьютером. «Неудачно его поставили, — мельком отметила Тамара. — В светлый день надо зашториваться, чтобы окна не отсвечивали на экране». Валерий Захарович, лобастый из-за лысины, отодвинувшей волосы к затылку, скривился в недовольной гримасе:
— Вы что, ползком под пулями сюда добирались?!
Колоскова промолчала. Видно, привыкла к подобным вспышкам и научилась пережидать, когда гнев шефа схлынет. Но красные пятна выступили на шее. «Ох и припомнит она тебе все это, когда добьется своего!» — посочувствовала Панкратова хозяину кабинета.
— Садитесь. — Воротников быстро глянул в протянутые Ириной Павловной бумаги и бесцеремонно уставился на кандидатку. — Вы очень вовремя, Тамара Владиславовна. Сегодня приступить можете?
Панкратова помолчала, глядя в хищно-желтые ободки вокруг зрачков. Ум и воля били из них, как резкий свет фар ночью. Она машинально расправила юбку на коленях. Напор так ошеломил ее, что она только после тягостной паузы кивнула:
— Могу.
— Хорошо, — кивнул Воротников. Получив устраивающий его ответ, он мгновенно преобразился. Поджатые губы расслабились и чуть улыбнулись, оказавшись четко очерченными и припухлыми. Он быстро просматривал резюме и с теми же высокими нотками брюзжал: — А то, называется, они ищут работу! А когда предлагаешь ее, выясняется, что сразу не могут. Им нужно чуть ли не месяц собираться! Сами не знают, чего хотят, или врут, что работу ищут. Успешные люди решают быстро! Вот как: вы «пед» кончали? Матфак? Будем надеяться, что думать, изъясняться связно и понятно вас научили. На компьютере пять лет? Хорошо. Курсы реорганизации управления? Посмотрим. Значит, готовы приступить? Не возражаете против небольшого теста?
— Не возражаю, — бесцветно-холодным голосом, под стать своей несуразной нынче внешности, ответила Панкратова. Словно ее самой, то есть ее тела, здесь не было. Присутствовали только глаза, голос и совершенно спокойный мозг.
— Вопрос простой, — крутясь в кресле из стороны в сторону, задумчиво произнес Воротников. — Вопрос такой: к вам обратилась новая уборщица. Спрашивает: когда, в смысле — во сколько, ей убирать офис. Утром или вечером? Ваш ответ?!
— А у меня есть полномочия на решение?
— Ну конечно. Мне еще уборкой не хватало заниматься! Итак?
— Пусть убирает, когда хочет. Лишь бы офис был чист и уборка не мешала работать.
— И все?
— И все.
— Умница! Пусть хоть совсем не убирает: мы ее нанимаем, чтобы у нас было чисто. Первый толковый ответ за последние полгода. Или вас об этом вопросе предупредили?
— Нет.
— Да? Ирина?
— Я ничего не говорила.
— Допустим. Ладно. — Он, не поворачивая лица к кадровичке, протянул ей бумаги. — Иди, оформляй. Испытательный срок две недели не смущает? Чего молчите? Что это вы такая заторможенная?
Тамара Владиславовна почувствовала, что начинает тихо злиться. Главным образом из-за впечатления, которое произвел на нее предполагаемый начальник. Она уже давно не встречала таких. На вид ему за сорок пять. Но энергии — как у двадцатилетнего. В его бесцеремонных вопросах ощущалось усталое одиночество, но обычный серый костюм, дорогая белая рубашка и перламутровый галстук смотрелись так, словно под ними — туго сжатая мощная пружина. Или генератор. Прикоснись — искрой ударит.
Она рядом с таким как квашня. Под оценивающим прищуром элегантного, хищно-подтянутого мужчины ей стало особенно неловко за свою бесполую мешковатость.
— Есть вопросы? — наконец остановив взгляд на ее очках, ужасных очках старой девы, спросил Валерий Захарович.
— Есть, — с вызовом ответила Панкратова.
— Какие? — Он, как бы советуясь, покосился на Колоскову. Та в ответ чуть вздела брови: «Она еще и вопросы будет задавать?»
— Мне, — Тамара Владиславовна, должно быть от неловкости, заговорила чужим скрипучим голосом, который тем не менее очень шел к ее внешнему виду, — не хватает информации.
— Да? — Воротников с интересом откинулся на спинку кресла. Он оперся на подлокотники, словно готовился беседовать очень долго, и чуть улыбнулся красиво очерченными чувственными губами. — Интересно! Какой же информации вам не хватает?
— Обязанности? Функции? Полномочия? Зарплата? — стараясь твердо смотреть ему в глаза, все так же скрипуче перечислила Панкратова.
— Хорошо, — вроде бы хваля, кивнул Валерий Захарович и тут же вкрадчиво спросил: — На память надеетесь? Или не знаете, что деловое общение без блокнота и ручки невозможно?
«Ах ты, зануда!» — подумала Панкратова, стараясь сохранить лицо неподвижным и не отвести взгляд от веселых золотистых глаз. Молча показала, подняв над столом, маленький блокнот и крошечную ручку. Она заранее достала их из своих объемистых карманов. Был у нее там и микрокалькулятор, и много еще чего. Кузнецова здорово веселилась, помогая ей комплектовать «малый секретарский набор».
Воротников откинул голову, выставил не очень-то тщательно выбритый кадык и громко, заливисто расхохотался. Несколько волосков на сильном жилистом горле были единственным изъяном в его внешности. Даже прогрессирующая лысина и редкие волосы его не портили. Подумав об этом, Панкратова успокоилась и постаралась не поддаться хлынувшей от Валерия Захаровича волне дружелюбного веселья. Ей удалось сохранить на лице безразличие.
— Отлично! Умница! — Он упер руки в стол и подался всем телом к Тамаре Владиславовне. — Уверен, что мы сработаемся. Обязанность у вас будет одна: делать за меня то, что я сам делать не могу, не умею или не хочу. Или не успеваю. Функции? Их будет так много, что все сейчас и не перечислю. Главные: порядок в делах и бумагах, контроль за исполнением поручений. Но не просто чтобы делалось вовремя. «Абы как» меня не устраивает. Придется вам самой проверять и суть, и форму. Справитесь?
— Что молчите? Я спрашиваю: справитесь? — опять готовый вспылить, повторил Воротников.
— Еще не знаю, — ответила она глухо.
Он с удивленной иронией всмотрелся в блики на тонированных стеклах, загораживавших ее глаза.
— Почему? Вам не понравились мои манеры? Извините. Тут до вас меня несколько подзавели. Обычно я гораздо вежливее!
— Желание «постараться» не возникает на голом месте. А я пока не знаю, что меня ждет, — монотонно, демонстративно игнорируя его эмоциональность, ответила она. — Какие у меня будут условия для работы? Сколько ее окажется? И, наконец, как она будет оплачиваться?
— О-о, резонно. Это по существу, — закивал Воротников. — Об условиях…
Тут зазвонил телефон. Валерий Захарович помедлил, потом протянул руку к трубке и кивнул именно Тамаре:
— Извините. Слушаю, Воротников. A-а, привет-привет!
Едва возле губ Валерия Захаровича оказался микрофон телефона, его голос разительно изменился. Он стал ниже и солиднее. Сварливых и визгливых ноток как не бывало. Речь потекла с уверенной, даже вальяжной медлительностью. Глаза наполнились бесконечным терпением. Перемена случилась настолько резко и неожиданно, что Тамара опешила. Значит, ко всему прочему, ее предполагаемый работодатель еще и лицемер. Умелый причем. Вон как душевно и спокойно вещает в трубку. Будь на другом конце провода женщина, сразу же бы растаяла.
