Корнелл Вулрич - Чёрный занавес
Таунсенд внимательно смотрел, как она подошла к шоферам, остановилась и обменялась с одним из них несколькими словами. Его товарищ коснулся козырька кепки, приветствуя Рут. Потом в темноте взметнулась вверх рука в белой перчатке, подавая условный сигнал.
Таунсенд быстро пересек довольно широкую привокзальную площадь, ярко освещенную дуговым фонарем, и нырнул в спасительную тень большого грузовика с блестящей решеткой радиатора.
— Все в порядке, Джимми, — громко сказала Рут, перекрикивая шум прогреваемого мотора. — Ребята обещали подвезти нас туда, где мы работаем. Я рассказала, что случилось с твоим бумажником. Тебе придется залезть в кузов, в кабине поместятся только трое.
Таунсенд выразил жестом благодарность хозяевам машины, помахав в сторону одной из темных фигур, стоявших рядом с ней, но близко подходить не стал.
Задний борт грузовика был опущен; видимо, шоферы возвращались из поездки порожняком. Таунсенд забрался в кузов, прополз вперед, к кабине, и устроился в ее тени так, что освещены были только согнутые ноги.
Машина с грохотом тронулась, и вскоре Нью-Джерико, городок, которого Фрэнк так и не увидел, остался далеко позади — шахматная доска из светлых клеток, высвеченных дуговыми фонарями, и темных. Потянулась длинная сельская дорога, окаймленная высоким частоколом деревьев; кое-где мелькали небольшие домики, а небо было усеяно крапинками звезд.
Прошло тридцать или сорок минут; впрочем, может, ему это так показалось и на самом деле они ехали меньше. Один раз их нагнала легковая машина, доставив Таунсенду несколько неприятных минут. Свет фар желтым кругом отразился на задней стенке кабины, у которой он сидел. Машина пошла на обгон, и световое пятно увеличилось, стало ярче. Потом осветило ноги и стало подниматься выше. Таунсенд быстро раздвинул колени и спрятал между ними голову, а сверху прикрылся руками. Машина прошла, и он снова выпрямился.
Примерно пять минут спустя грузовик затормозил и, вздрогнув, остановился. Сквозь гул мотора до него донесся высокий голос Рут:
— Спасибо огромное. Вы просто спасли нам жизнь. Джимми, ты слез?
Он перепрыгнул через борт и секундой позже они стояли рядом на обочине, совершенно одни, в голубоватом облаке выхлопных газов. Рут потирала бедро, которое, видимо ныло от неудобного сиденья.
— У меня сердце в пятки ушло. Ты видел, кто нас недавно обогнал?
— Я спрятал голову в колени.
— Билл и Альма Дидрич! Я узнала их машину. Вот, значит, чем они занимаются, когда я уезжаю на ночь. Ведь они должны быть дома и присматривать за стариком! Это преступление, Дэн! В доме нет ни одной живой души, кроме сумасшедшей Аделы. И если она выберется из комнаты, Бог знает, что она с ним сделает, со стариком. И вообще может случиться что угодно: короткое замыкание, пожар или…
«По-видимому, — подумал Таунсенд, — они не слишком беспокоятся».
Рут показала на асфальтовую дорожку, белевшую в темноте.
— Вот этим путем я и хожу. Пойдем скорее отсюда, пока нас не заметили. Нам еще долго идти.
Фрэнк не мог удержаться, чтобы не бросить взгляд назад. Вот она, дорога в убийство. Высоко, на невидимом отсюда столбе висит белая табличка. Он представил себе надпись на ней: «Частная собственность. Проезда нет».
Они пересекли дорожку и двинулись друг за другом по еле заметной тропке. Рут шла впереди.
— Короче было бы, — объясняла она, — идти по дорожке, но я не хочу, чтобы ты приближался к дому без необходимости. Если они только что вернулись, то наверняка еще не легли и могут увидеть тебя в окно.
Дорожка от шоссе к дому осталась далеко позади, а Рут все шла и шла. Если имение и вглубь было таким же обширным, как вширь, то это о-го-го какой кусок земли! Целое графство.
— Вот отметка границы владения, — сказала Рут, наконец останавливаясь. — Видишь впереди? Белая полоска на стволе дерева. Здесь мы свернем. Нам придется немного пройти лесом, а потом дорожка, от которой мы ушли, делает крутой поворот, мы вернемся на нее, и она приведет нас на место.
Он пошел первым, чтобы Рут не хлестнуло веткой или она не споткнулась о корень, а она держала его сзади за плечо и легким нажатием пальцев указывала дорогу.
— Интересно, почему земля не огорожена? — спросил Таунсенд. — Туда может всякий зайти…
— Крепкие фермеры, я думаю. Они владеют этой землей еще со времен Питера Стьюивезента.[3] Ты знаешь, каковы эти старинные семьи. Денег у них не больше, чем у моей сестры на Уатт-стрит. Удавятся, а не вложат и цента, чтобы что-то улучшить или подремонтировать. Может быть, старик и сделал бы что-то, но не может сказать, чего хочет.
Еще через несколько минут они вышли на узкую аллею, полускрытую ковром прошлогодних листьев.
— Остаток дороги пройдем как по бархату, — пообещала Рут.
Тропинка привела к двухэтажному домику — заброшенной сторожке. Нижний этаж был сложен из грубо обтесанных камней, а верхний — из бревен. Прикрывала строение двускатная крыша. Окна зияли черными дырами, ни в одном не было стекол, а дверной порог находился вровень с землей. Рут и Таунсенд остановились.
— Дай спички, Дэнни. Я заходила сюда днем и оставила свечку на полу справа за дверью.
— Нашла?
— Сначала войди и закрой дверь.
Темнота давила на них почти физически. Но вот в пальцах у Рут вспыхнула лучистая звездочка зажженной спички, тотчас превратившаяся в огненный язычок свечи, которая залила жилище тускло-желтоватым светом. Комната занимала весь первый этаж, и в углы свет не попадал.
— Как же забираться наверх? — спросил Фрэнк, заметив на потолке черное отверстие люка.
— Никак. Раньше здесь была стремянка, но кто-то ее унес. Эту хижину построили еще до всемирного потопа. Не уверена, что перекрытия выдержат человека. Тебе придется довольствоваться только первым этажом, Дэнни.
— А как же окна?
— Я сделала что смогла. Те, что смотрят в сторону дома, я затянула темно-зеленым сукном со сломанного бильярдного стола, который нашла на чердаке. А остальные пришлось оставить как есть. Во всяком случае, из хозяйского дома тебя не увидят; но если кто-то решит прогуляться по тропинке, по которой мы шли, и заметит свет, тогда… Я целую неделю переносила сюда нужные вещи. Прятала их в кресле под стариком, когда вывозила его на прогулку. — Она улыбнулась. — Иногда он сидел на целых шесть дюймов выше, чем обычно, но, к счастью, никто ничего не замечал. Я привозила его сюда каждый день на час или два и читала ему вслух. Никому ведь и дела нет, где я с ним, лишь бы с глаз долой. Вот как они о нем заботятся!
Она подошла к постели из двойного слоя одеял, уложенных на подстилку из мешковины.
— Это все, что я сумела сделать, Дэнни. Я принесла даже одеяло с моей кровати. Я притащила бы и настоящий матрац, но он оказался слишком громоздким и его трудно было вынести из дома.
Он обнял ее, и они некоторое время помолчали. Он не знал, что сказать, но, похоже, она и так была довольна.
— Ну, мне пора, — наконец промолвила Рут.
— Сумеешь пройти в дом или придется их будить?
— У меня есть отмычка.
— Может, проводить тебя? Мы ведь сейчас все равно никого не встретим на аллее.
— После тех испытаний, что пришлось пережить, пока удалось привезти тебя сюда? Нет, не стоит. Со мной все будет хорошо. Кругом ни души. Только погаси свечку и не зажигай, пока не закроешь за мной дверь.
Таунсенд все же вышел из домика и сделал вместе с ней несколько шагов.
— Когда я снова тебя увижу?
— Я вывожу старика на прогулку каждый день около одиннадцати. Тогда и появлюсь здесь.
— Только не подвергай себя риску.
Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась во мраке. Потом вернулся и прикрыл за собой дверь.
Снова зажег свечу и оглядел мрачное помещение. Снял пиджак, свернул его и положил в изголовье постели вместо подушки. Грустно усмехнулся.
— Дом — убийца, — пробормотал он.
Глава 18
Макет человека
Когда Таунсенд на следующее утро проснулся, ему показалось, что он в пещере. Все тонуло в голубом полумраке. Кости ломило от жесткого ложа, шею свела судорога. Он развернул свою «подушку» и сунул руки в рукава. Потом снял зеленые суконные занавески с окон; это было нетрудно — Рут прикрепила их к стене обычными канцелярскими кнопками. Зеленые окна выглядели бы странно.
В доме не было водопровода, и пришлось выйти поискать воду. Фрэнк оказался на окруженной деревьями поляне. Светлые блики ярко зеленили траву там, где сквозь листву пробивались горячие солнечные лучи. Две белые бабочки порхали в утреннем воздухе, оживляя картину полного покоя, царившего всюду, куда ни кинь взгляд. Главный дом усадьбы отсюда не был виден.
Наконец Таунсенд нашел то, что искал. Это был даже не ручей, а ключ, с чистой и холодной водой. Таунсенд ополоснул лицо и, зачерпнув воды ладонями, напился и наполнил пустую консервную банку для кофе.
