Анна Данилова - Звезды-свидетели
— Ты прав, звони Лене.
— Да, Гера, если бы не этот заказ и не мои звонки, ты бы, пожалуй, совсем опустился в своем лесу. Одичал бы!
«Я уже одичал».
— Ты же прекрасно знаешь, зачем я приехал сюда, — возразил Герман.
— Честно? Вот — не знаю! Все это чушь полнейшая! Думаешь, я не понимаю, что ты прячешься от всех нас? Что ты перестал писать музыку? Ты здесь предаешься чревоугодию, много спишь, смотришь сериалы…
— Ты откуда это взял про сериалы?
— Да я просто знаю тебя! Так вот что я тебе скажу, Гера. От себя ведь не убежишь… Твой друг, построивший этот дом, — чего он добился? От кого он спрятался?
— Лева!
— А что — Лева?! Понимаю, для тебя это больная тема. А тебе не приходило в голову, что у этого дома плохая энергетика?
— С чего ты взял?!
— Гера, здесь нехорошая обстановка. И ты сам знаешь почему. Поэтому-то ты здесь ничего и не пишешь. Здесь живет дух бывшего хозяина!
— Он был светлым человеком.
— Но он был, понимаешь? И здесь все напоминает тебе о нем.
— Я стараюсь об этом не думать.
— А это действует на подсознательном уровне. Послушайся меня. Оставь ты этот дом, а еще лучше — продай. Такому же…
— …психу, скажи, ну, скажи!
— И скажу! А что?! Пойми, вспомни — как все было хорошо, пока ты жил в Москве. Мелодии из тебя так и сыпались, ты писал прекрасную музыку! Ты только вспомни, как много песен ты написал в прошлом году, и мы их очень хорошо продали.
— Лева…
— Ты сам себе все это придумал. О том, что в лесу тебе будет лучше работаться. Это — раз. Второе! Ты когда в последний раз был с женщиной?
«Сегодня. Спал с ней в одной постели, но даже не дотронулся до нее».
— Не помню.
— Вот! Ты забыл, наверное, пословицу: в здоровом теле — здоровый дух. Ты молодой мужик, тебе женщина нужна, а ты, вместо того чтобы привозить к себе барышень, разводишь кур! Я согласен: неплохо иметь домик на природе. Но не в лесу, где тебе никто не придет на помощь, где ты из-за снегопада, к примеру (если бы не твои и мои возможности), мог бы просто остаться без еды и воды! Другое дело, приезжать сюда с друзьями, подружками, на шашлычки, супчик на костре варить. К тому же тебя с тех пор, как ты переехал сюда, не интересовали вопросы безопасности. Скажи еще, что это от большого ума! Разве можно так относиться к себе? Ведь любой человек с криминальным прошлым, набредя на твой дом, мог бы убить тебя, ограбить, покалечить. И никакие запоры тебе не помогли бы!
И тут Герман вспомнил что-то очень важное, от чего у него даже перехватило дух!
— Лева… Господи, как же я забыл?!
— Ты что? Побледнел… Тебе плохо?
— Если я его не найду, то будет плохо…
— О чем ты?!
— Да о пистолете! У меня же есть пистолет!
— Откуда? Может, у тебя есть еще и разрешение на него?
— Вот разрешения нет, это точно. Этот пистолет достался мне… в наследство.
— Ничего себе! И что? Этот тот самый пистолет?
— Да нет же, пистолет тут ни при чем! Все было иначе!
— Ладно-ладно, я знаю, что это больная для тебя тема. Ну, так что с этим пистолетом?
— Я нашел его и спрятал. Но не за унитазом, как тот, второй.
— Какой еще второй?!
— Подожди… Лева, я опять что-то перепутал. Так много всего произошло в это утро, что я окончательно запутался. Второй вовсе и не за унитазом!
— Гера, приди в себя! Что за второй пистолет?!
Герман вдруг почувствовал, что Рубин разговаривает с ним, как с ребенком.
— Второй пистолет мне удалось утащить из-под носа у крепко спавшей Нины! — простонал Герман, удивляясь непонятливости Льва.
— А… Ясно. И где же он?
— Я думал, — Герман разговаривал уже на ходу, по пути к ванной комнате. — Я почему-то был уверен, что спрятал его за унитазом.
— Ты серьезно?! Ничего более смешного я в жизни не слышал! — хохотнул Рубин.
— Ну и смейся себе на здоровье. Но я перепутал, я вспомнил, что за унитазом я спрятал яд! А пистолет…
— Яд?! Еще и яд?!
— Лева, — Герман склонился над унитазом и извлек из полумрака кафельного закутка пузырек с темной жидкостью. Предположительно, именно этим ядом отравили мачеху Нины Вощининой. — Вот, говорю же тебе — здесь яд! А пистолет я замотал в полотенце и сунул в корзину с грязным бельем. Вот, собственно, и он!
И Герман достал из корзины пистолет. Рубин ошалело покачал головой:
— Ну и в историю ты влип, ничего не скажешь!
— Понимаешь, я думал, что она нашла свой пистолет и взяла его с собой. Словом, что она, пока я спал, искала свое оружие, чтобы продолжить начатое. Она — страшная женщина. Она — убийца! Но у нее есть своя философия.
— У сумасшедших тоже имеется некая философия, у каждого — своя, — заметил, скрестив руки на груди, Рубин. — Повторяю, ты должен радоваться тому, что она исчезла. Пусть даже и на твой машине.
— А что мне с ее пистолетом делать?
— Спрятать. Да так, чтобы никто его никогда не нашел. Ну, все? Поехали?
— Так куда пистолет-то засунуть?
— В курятник, к примеру. Подальше, чтобы он никому случайно на глаза не попался. Хотя кто его искать-то будет?
— Не знаю.
— Правильно. Но спрятать его все же необходимо.
Герман еще раз заглянул в спальню, словно за время их диалога с Рубиным в его доме могли произойти некие изменения и в спальню невероятным образом вернулась Нина. Но — нет. Нины здесь не было.
Какое-то внутреннее чувство подсказало ему — открыть шкаф. И когда он сделал это и заметил на полке сумку, нервно рванул «молнию» и увидел под ее металлической разошедшейся ухмылкой пачки денег, то что-то в нем перевернулось и сердце вновь подскочило к самому горлу. «Она вернется», — подумал он.
И еще он решил, что ничего не скажет Рубину. Чтобы избежать новой порции его насмешек в свой адрес.
Внезапно Герман как-то разом успокоился, словно наличие денег таинственным образом оправдывало исчезновение Нины.
Пистолет они спрятали, яд — тоже. Герман, нервничая, прибрался на кухне, потом они с Рубиным вышли на залитое солнечным светом крыльцо, Герман запер двери дома на все замки, они сели в машину и покатили в Москву.
11
Когда они въехали в Москву, он понял, что истосковался по ней. Герман и прежде довольно часто приезжал сюда за покупками, но это было как бы не в счет. Собственно говоря, он совсем недавно был в Москве, в супермаркете, как раз там, где его и подкараулила Нина. Но сейчас он въезжал в город с совершенно другим чувством — словно он возвращается насовсем.
Он даже расслабился, как-то успокоился, словно недавно проснулся после кошмарного сна и теперь постепенно приходил в себя. И когда он уже готов был немного вздремнуть, его вдруг подбросило на сиденье. Он распахнул глаза, мгновенно вынырнув из сонной одури, и повернулся к Рубину, безмятежно давившему на педаль газа.
— Лева! Ты меня совсем заговорил, заболтал с этими пистолетами. И тот, второй, я спрятал в курятнике, ты видел. А первый-то где?! Я тебе рассказал про него и тут же забыл!
— Гера, ты сказал, что спрятал его. Вспоминай где.
— В кладовке, за банками. Завернул в тряпку. Но проверить-то я не проверил, а Нина бывала в кладовке! А если она нашла его?!
— А ты забудь, — спокойным голосом посоветовал Рубин, уставший, судя по его недовольной мине, от проблем Германа.
— Как это?!
— Так. Просто забудь, и все. Ты мне лучше скажи, ты Бунина прочел, вернее перечитал?
— Не совсем, — проблеял Герман.
— Понятно, значит, не читал. Гера, приди в себя! Хватит приключений. Работа и только работа, ты понял? К тому же у меня такое впечатление, словно ты забыл, что в Москве у тебя, практически в твоей квартире, оборудована студия, где ты мог бы заняться делом.
— Лева, ты отлично знаешь, что я мог бы и в лесу просто положить все свои идеи на ноты, а дома, в Москве, я уже занялся бы непосредственно аранжировкой, записями музыки.
— В лес ты больше не вернешься, понял?
— Понял.
Ему отчего-то нравилось, что Лева командует им, для Германа это означало, что его судьба Леве не безразлична: друг переживает за него. Значит, в жизни у Германа есть человек, на которого всегда можно положиться и даже рассказать ему о себе все. А это «все» подчас вмещает в себя такие подробности его частной жизни, о каких он не мог бы рассказать, к примеру, даже родному брату. Быть может, в голову ему всегда приходило сравнение с родным братом потому, что у Германа не было ни брата, ни сестры. Он нередко слышал рассуждения людей о том, что близкие, то есть родные по крови люди, далеко не всегда и не обязательно становятся настоящими близкими и по духу людьми, друзьями. И кровь еще ни о чем не говорит. Просто принято считать, будто родные братья должны всегда поддерживать друг друга, помогать один другому, не подличать и так далее. На деле же все происходит в большинстве случаев как раз наоборот. Друг-приятель становится тебе самым близким человеком, а брат или сестра — заклятыми врагами.
