Ольга Хмельницкая - Сезам, закройся!
Пес встал.
– Как бы там ни было, но мне нужна аптечка, – решил он, – тогда у девушки появится не один шанс из ста, а хотя бы два.
Заботливо укрыв Лизу подстилкой из мягких листьев и травы, Степан выбежал из норы. Пока девушка еще жива, сдаваться нельзя. Пес мчался по лесу огромными легкими прыжками, и перед его глазами мелькало прошлое. Вот он в своей лаборатории создает новые препараты, и его окружают веселые, жизнерадостные сотрудники. Вот профессор Утюгов, добрый и талантливый старичок, и его миловидная дочка. Вот полненькая бухгалтерша Зинаида Валериевна. Она улыбается, быстро трещит ее печатная машинка. Вот Алексей Гришин, спокойный застенчивый парень, строит глазки юной чернявой переводчице…
Псу встретился широкий ручей. Он перемахнул через него одним прыжком и рванул вперед, продолжая вспоминать.
Когда все изменилось? Степан знал ответ на этот вопрос совершенно точно. Все полетело в тартарары, когда на планерке он объявил, что создал препарат, способный продлевать жизнь до неограниченных пределов. Это открытие базировалось на теории российского ученого Алексея Оловникова, установившего, что каждая клетка может делиться ограниченное число раз, причем при каждом делении у нее укорачивается особый участок, называемый теломерой. Для создания препарата Комиссаров использовал гены гидры – существа, которое в принципе не стареет. Эффект был потрясающим. Мухи-дрозофилы, обработанные препаратом, перестали стареть и умирать!
В тот день светило солнце, было чудесное весеннее утро, и лес за стенами НИИ шумел и радовался отличной погоде.
– Вот он, этот препарат, – сказал Комиссаров, показывая сотрудникам субстанцию. – А вот мухи. И живут они долго.
– Долго не значит вечно, – тихо сказал Утюгов.
Комиссарову стало жаль профессора. Тот каждый день делал зарядку и ел только здоровую пищу. Утюгов был уже стар, но отчаянно не хотел умирать.
– За мушками следит Лариса Ильина, – сказал Степан, показывая в угол лаборатории, – они живут уже четвертый месяц.
– Подождем еще, – неуверенно сказал Владимир Эмильевич.
– Правильно, надо продолжать наблюдение, – хором сказали ученые, большинство из которых были молоды, а молодость не боится старости и смерти.
Но мушки не умерли ни назавтра, ни послезавтра, ни через полгода. А однажды утром Степан пришел в лабораторию и обнаружил, что помещение разгромлено, а препарат пропал.
Этого не мог сделать Утюгов – он находился в командировке во Владивостоке. Прошло много лет, а Степан так и не узнал, кто был вором…
«Я считал их всех своей семьей. Я верил своим сотрудникам, как себе, – подумал пес, легко перепрыгивая через заросли крапивы. – Но кто-то оказался Иудой».
Впереди послышался шум моторов. За те полчаса, пока Степан отсутствовал, машины продвинулись по грязи всего на километр.
– Да-да, – безжалостно повторил Утюгов, – мы лишим вас конечностей, а потом дадим препарат. И посмотрим, как они вырастут.
– Если вырастут, – сказала фурия сквозь зубы.
– Не волнуйтесь, милочка, – сказал Валентин Эмильевич, – у крыс же вырастали.
Марина Яковлевна откинулась на спинку стула. Волосы на ее голове шевелились – это бился в истерике третий глаз на усике.
«Бежать, бежать отсюда! – подумала инспекторша, изо всех сил сцепив зубы, чтобы не закричать. – Назад, в город, в реальный мир, подальше отсюда!»
Как и большинство сотрудников НИИ, у Марины Яковлевны были свои иллюзии. Она верила, что руководство института не пойдет на крайние меры. Что где-то в глубине души у Утюгова еще есть совесть. Что она в любой момент может покинуть стены НИИ, и только небольшое рукотворное уродство, созданное «ради науки и легко исправимое», держит ее здесь.
Все было не так. Марина Яковлевна заблуждалась. Утюгов как и любой диктатор упивался своей безнаказанностью и был готов на любые мерзости. Человеческого в нем не осталось ничего.
– Где ваша дочь? – вдруг произнесла инспекторша.
Марина не понимала, что заставило ее спросить об этом. Но, задавая вопрос, инспекторша отдела кадров не сомневалась, что с Маргаритой Утюговой в свое время случилось что-то по-настоящему ужасное.
Маленькие глаза профессора сузились в щелочки. В них сверкнула злоба.
– Как? – рассмеялся он сухим колючим смехом. – Вы еще не догадались?
Марину пробрала дрожь.
– Удивительно, до чего у меня тупые подчиненные! – сказал Валентин Эмильевич. – Ну, вы-то ладно, но меня удивляет, что даже Ильина, которая была самой умной женщиной из всех, кого я встречал, не поняла, что происходит.
– Она жива? – тихо спросила Марина. – В свое время Маргарита бесследно пропала.
– Жива, – тут же ответил профессор. – Ну разумеется.
– Она больше не человек?
Утюгов хихикнул, но ничего не ответил.
– Ваша дочь стала большим вековым дубом в лесу? Растением в цветном горшке? Мухой? Лабораторной крысой?
Профессор рассмеялся.
– Кстати, о крысах, – сказал он и потянулся к телефону. – Что-то Витек и Жора не звонят.
Он набрал номер. Охранники не ответили.
– Что такое? – не понял профессор. – Они уже должны были вернуться. В пищеблоке обнаружили крыс-мутантов, вы слышали?
– Нет, – покачала головой Марина Яковлевна, радуясь, что внимание директора сместилось с нее на другие объекты.
Профессор нахмурился и встал. Стоявшая за дверью пара охранников, оставшихся после ухода двух амбалов, вытянулась, как на параде.
В этот момент на столе зазвонил телефон. Это была секретарша.
– Валентин Эмильевич, – раздался в трубке визг Сонечки, – они мертвы! Их тела видел Виктор Коршунов! Он у вас в приемной!
Директор медленно опустил трубку.
– Мои охранники мертвы, – сказал он инспекторше. Его злобное старческое лицо покрылось голубоватой бледностью.
Третий глаз Марины Яковлевны, всегда откровенно выражавший эмоции своей хозяйки, злорадно подмигнул.
Лариса копала, старательно засовывая пряжку между кирпичами. Тяжелый прямоугольный камень потихоньку начинал двигаться. Мозго-едов все прибывало. Они бегали по рукам Лары, щекотали ее кожу своими лапками, а иногда сжимали твердые челюсти, прокусывая руки девушки до крови.
– Противные твари, – вздыхала Ильина, продолжая упорно выковыривать известку. Кирпич шатался все сильнее. Лариса приложила к стене ухо. Вода продолжала шуметь.
«Если мне удастся пустить воду в камеру, то есть шансы, что она затопит все подземные этажи, – мстительно подумала девушка, – да, мы с Евой погибнем, но это из серии „последней гранаты“. Тем более если мозгоеды повредили голову Ершовой, то лучше бы ей утонуть, чем потом так жить, ментальным уродом. Все равно уже ничего не исправишь, мозг не вырастет вновь».
Она принялась рыть с утроенной энергией. Муравьи продолжали кусать ее руки. Один особо наглый мозгоед пробежал по спине Ларисы, добежал до шеи, но выше не полез.
«Волосы высыхают, – подумала девушка, – и запах выветривается».
Было очень важно завершить работу до того, как запах пепси, ментола и табака станет насколько слабым, что уже не сможет сдерживать насекомых.
Руки с тонкими пальцами, поцарапанными о камни, искусанные мозгоедами, болели все сильнее.
– Ничего, я потерплю, – прошептала Лариса.
Она вспомнила о Маргарите Утюговой, добровольно позволившей лишить себя всего самого главного в жизни, и улыбнулась.
– Прямо-таки история о проданном смехе, – пробормотала она. – Неужели Рита не раскаивается? Или уже ничего не возможно исправить? Или она не хочет ничего исправлять?
Стальная пряжка от ремня звякнула по камню. Кирпич поддался.
– Ура! – пробормотала Лара, вытаскивая его.
В стене появилась приличная дыра. Ильина взвесила тяжелый глиняный прямоугольник в руке.
– Так вам, так, так! – крикнула она, несколько раз сильно ударив кирпичом по кишевшим на полу насекомым. Те кинулись было врассыпную, но тут же сбежались в кучу. Отдышавшись, Лара продолжила работу. Второй кирпич зашатался. Шум воды стал громче.
– Это не Ева, – сказал Овчинников, закуривая.
Полковник тоже достал сигареты. В тиши леса двигатель «Крузера» негромко урчал. Яркий свет освещал деревья.
– Почему ты думаешь, что это не она? – спросил Рязанцев после паузы.
– Это был самец. Я рассмотрел, – уверенно ответил Богдан.
Владимир Евгеньевич перевел дух и выбросил сигарету в грязь, разлившуюся под ногами сплошным черным ковром. Окурок с шипением потух. Рязанцев вытащил из пачки еще одну сигарету.
– Спасибо, – сказал полковник, щелкнув зажигалкой. – Ты меня успокоил.
– Это не Ева, но определенно кто-то из нашего НИИ, – добавил Богдан. – Если он придет в следующий раз, я не буду стрелять, а попытаюсь наладить контакт.
– Нам нужен такой союзник, – добавил полковник.
Они молча стояли и курили, глядя на черные мокрые заросли.
– Мы не доедем, – наконец сказал Владимир Евгеньевич. – У нас не хватит бензина.
