Фридрих Незнанский - Опасное решение
– Да уж… – вроде бы даже всплакнул Грязнов.
– Видишь, тебе и объяснять ничего не надо. И в шкафу я оказался не по собственной инициативе, а исключительно из ее, очень мудрых, к слову сказать, соображений. Она же и устроила ему экзамен, зная, что я все слышу. Но ты сам теперь понимаешь, чем она рисковала ради… ну, скажем, во имя установления истины, которая ей самой особо-то, как мне показалось, по боку, то есть совсем не нужна была. Другими словами, я думаю, что она уже знала об этом. Но он, как прилежный ученик, подробно и с отменным, между прочим, вкусом, все это ей снова выложил. На блюдечке с голубой каемочкой. Как и положено в лучших домах Парижа, Конотопа и Астрахани. Полагая ошибочно, что повторение – всегда мать учения. А главное, при моем незримом присутствии в шкафу, в котором, как ты теперь понимаешь, я собирал улики. Но за свое легкое хамство после его ухода и моего возвращения из шкафа я едва не поплатился. Попытался схохмить и чуть было не получил жесткий «отлуп» от всей чувствительной души честной девушки. Но я, конечно же, сумел убедить ее, да и убедился сам, что Дуська твоя к этому «оборотню» не имеет решительно никакого отношения. Он ее использовал «втемную». А еще я той девушке ничего, правда, не обещал, но подразумевается само собой, что об этом моем альковном приключении не будет знать ни одна посторонняя душа, кроме твоей.
– Ты сомневаешься?
– Ни в коем случае. Потому что любая наша ошибка может ей стоить жизни. Я уже увидел и понял того генерала, милого товарища другого генерала, известного мне гораздо лучше. И, кстати, вопреки желанию твоего будущего родственника, я ухитрился вынудить его помочь мне «разрулить» те ситуации, которые он нарочно сам же и создал, чтобы проследить мои действия и помешать в расследовании. Он вообще, по моим представлениям, решил, что его дело в шляпе и со мной можно не церемониться. Ну, разве что стараться избегать открытых конфликтов, пока не дошло до известной нам свадьбы. А девушка та, которая дочка – хорошая, мне очень жаль, что она невольно впуталась в совершенно ненужную ей историю. Правда, мне кажется, что, вынудив своего кавалера признаться в его далеко идущих планах, она вдруг и сама трезво взглянула на возможную опасность дальнейшего развития событий в данном направлении. Во всяком случае, она выразила желание навестить меня в Ивановской, полагая, что таким образом доставит мне очередную порцию неслыханного наслаждения. И в чем-то она глубоко права. Но и этот, даже тайный, шаг чрезвычайно чреват для нее. И я постарался ее убедить, что может быть совершена роковая ошибка.
– Так что же делать-то предлагаешь?.. – Показалось, что в вопросе Грязнова прозвучали нотки растерянности. Плохо дело, не в его стиле.
– А вот послушай. У нас на Истре отдыхают ее отец с матерью. Они как бы, – обожаю этот оборот, ты знаешь, – догадываются о связи дочери с генералом. Но, может быть, относятся как к капризу взрослой женщины, не собирающейся разрушать чужую семью, а лишь получающую от этих отношений собственную толику наслаждений. Девочка с характером. Умеет и привечать красиво, и выгонять с треском. Так вот, было бы, думаю, очень неплохо аккуратно стимулировать ее разрыв с твоим родственником, чтобы на ней не отразились некоторые последствия их отношений. Это, Слава, в том случае, если у тебя возникнет неодолимое желание установления справедливости в обществе наших возможностей. Ну а если не возникнет, советую взять трубку после того, как я отключусь, позвонить ему и сообщить, что тебе стали нечаянно известны некоторые его планы. И ты их полностью и, главное, со всей душой разделяешь. После чего можешь предложить не возиться больше с Калужкиным, а отпустить его к собственной бабе и тем навсегда «закрыть вопрос». Очередной «висяк» никого беспокоить не будет, их уже и так три в наличии. Опасности этот пчеловод не представляет, а некая справедливость, исходящая именно, и в первую очередь, от твоего родственника, позволит генералу рассчитывать на то, что планам его действительно суждено сбыться. И ты ему в этом – первый помощник. Вот и вся недолга, как говаривали в старину. Делай свой выбор, Вячеслав Иванович. А я готов вернуться в лоно альма-конторы, чтобы продолжить доблестное служение истине. Нам же с тобой главное что? А чтоб Антона выпустили к его жене, он, бедолага, и так настрадался. И оплата за это расследование нам, кстати, не светит, так что и стараться особо нет причины. Извини за длинный монолог. Я думаю, и Леночка Усатова, и Лида Грибанова, чьи покойные мужья – на совести одного генерала, поймут нас с тобой. И Катька Нефедова – тоже, если ее Антон вернется. Ну а Зинка – само собой. Им же всем дурам станичным правда нужна. Уверенность, что Калужкин – не убийца. А кто истинный убийца, это уже, по-моему, никого здесь не волнует, время прошло. Твоими стараниями Грибанова с малолетними детишками получает пенсию за погибшего на посту кормильца. С вдовой Усатова – хуже, Танечке ее – двенадцать лет, но как-нибудь выкрутятся, огород есть. Вот мы и решили вопрос, Вячеслав Иванович, уважаемый. Ну, все, кончаю «базар». Теперь ваша очередь думать, вы – начальник, которого я уважаю. Телефонируйте, а я больше не отвлекаю… Да, и еще Алька очень просится прилететь, чтоб скрасить мне, так сказать… Вы там решите, может, нам с ней в самом деле немного отдохнуть? Не здесь, конечно, а где-нибудь в другом месте, пользуясь возможностями служебной командировки. Пока, Слава. Искрений привет Дусеньке, не расстраивай ее, иначе может получиться такое, чего ты себе никогда не простишь…
И Турецкий выключил аппарат. Пусть думает теперь Вячеслав Иванович. В конце концов, Александр Борисович предложил другу вполне щадящий вариант. И если генерал Привалов не дурак, – а так оно, видимо, и есть, – он может понять Славкин намек и спустить назревающие неприятности на тормозах. Потому что нет ничего неприятнее, чем сажать генералов. Очень неприятно. И хлопотно, да и «система» восстанет. И, возможно, даже шапки кое у кого посшибают, но вовсе не у тех, у кого надо бы. Это у инициаторов проверок полетят головные уборы вместе с теми предметами, на которые эти шапки надеваются…
А теперь можно и Зинке позвонить…
Но размышления его прервал телефонный звонок. Посмотрел – Грязнов. Чего это Славка забыл? Очень интересно… Кстати, чуть не забыл про покойную Дашку. Что там могут быть за родственники? Славка наверняка что-нибудь знает…
– Слушаю, Слава.
– Ты рано прервался. Что за манера, понимаешь, вываливать на человека информацию, а самому тут же «линять», разбирайся, мол! Тоже друг называется!
– Извини, я хотел дать тебе время, думал, ты не готов к принятию немедленного решения. Притом единственно верного. Поэтому советую не торопиться. И будь максимально аккуратен с Дусей.
– Да что ты привязался?! – взорвался Грязнов.
– А вот чтобы ты так остро не реагировал и не орал… на всю Ивановскую. Очень удачно, как видишь, у меня получилось… с Ивановской-то. Я тебе подсказал именно такое решение, потому что всякое иное поднимет такие волны дерьмовой мути, в которых мы можем захлебнуться все, вместе взятые. А так генерал, глядишь, и опомнится, и поймет, что дальше нельзя, край, баста. И кончать ему надо по-хорошему. Если он еще способен трезво оценивать свои возможности и перспективу. И его не задавили жадность и неимоверно раздувшееся самомнение. Но это уж вам с Дусей виднее. И учти, я говорю без всякой иронии, но и твердо оценивая ситуацию.
– Да это я уже понял… Слушай, Саня, я на минутку отвлекусь. Дело вот в чем. После той операции с братьями-чеченцами мы разговаривали с Лешкой. И он сказал мне, что для контроля ситуации в станице найдет человечка, который станет его глазами и ушами, так сказать. И в этой ситуации мне кажется, что таким «казачком» могла оказаться и родственница, как ты говоришь, покойной Дашки. Но у нее не было родственников, я сам слышал от нее признание, незадолго до ее страшной гибели. Эти ее «родственники» – не кто иные, как местные барыги из Саратова, Самары и Волгограда, к которым она ездила в качестве курьера. А, может, Лешка закинул в станицу такую «родственницу» из своих сотрудниц? И та, по его указанию, навестила тебя – проверить, посмотреть, что у тебя там, чем дышишь, кто бывает? И «треники» твои забрала исключительно с целью заставить тебя поволноваться? А так-то они никому не нужны. Кому захочется так уж примитивно «светиться»? Это ж с ходу провалить любую операцию. Что ж они здесь, все поголовно дураки, что ли?
– Хорошие «треники»! – воскликнул Турецкий. – Спроси у Ирки, сколько «евриков» она заплатила за этот костюм! Тебе плохо станет. Как было со мной. Это ж какой-то там… Ковалли, что ли? Она говорила, чуть ли не эксклюзив, сечешь, башка генеральская? Как я Ирке-то теперь скажу? Пусть твой Лешка компенсирует! Намекни ему, что я не сильно обижусь, если костюм случайно окажется в доме, да в таком месте, куда я его положил и тут же забыл куда. В нашем с тобой возрасте такие «оплошности» нередко случаются. А у меня, ты уже и сам чувствуешь, обнаружится вдруг повод поверить в то, что генерал верно оценил ситуацию и готов принять решение, которое устроит всех без исключения.
