Михаил Ежов - Башня из красной глины
Бирюков Дмитрий Александрович. Родом из Ленинграда, пока учился в институте, окончил военную кафедру со званием младшего лейтенанта мотострелковых войск. Поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую, затем получил докторское звание. Работал преподавателем, потом трудился в фармакологической фирме, два года провел за границей, потом вернулся в Россию, но уже в Москву. Оттуда переехал три года назад в Питер и попал в лабораторию Марухина на место Базарова. Был женат на Ксении Юрьевне Комовой, развелся семь лет назад. Сын семнадцати лет живет с матерью в Питере. Сейчас Бирюков женат на Татьяне Григорьевне Бирюковой (в девичестве Наумовой). Познакомился с ней в Москве пять лет назад.
Когда зазвонил телефон, Смирнов вздрогнул. Это был Павлов. Странно, он ведь обещал объявиться только на следующий день.
— Да? — проговорил следователь, прикладывая трубку к уху.
— Решил тебе сказать, что ребята в гараж съездили, отпечатки шин взяли, грязь с них тоже, а заодно и с пола — на случай, если тачку помыли.
— Хорошо. Когда будут результаты?
— Тумарин сказал, если привезем ему все завтра утром, то к полудню сделает.
— Сразу мне отзвонишься.
— Само собой, Валер.
— И вот еще что: узнай, почему, несмотря на судимость, Кожина взяли на работу в НИИ.
— Меня это тоже удивило.
— Вот и выясни все хорошенько.
— Лады.
Смирнов открыл файл с биографиями родителей детей, которые проходили лечение в лаборатории Марухина и плыли на «Фаэтоне». Сведений было мало, даже меньше, чем об ученых. Но следователь все внимательно прочитал. На первый взгляд информация ничем не могла помочь в расследовании, однако Смирнов решил, что сначала нужно познакомиться с этими людьми, установить личный контакт. Поговорить об их детях. Конечно, было очень маловероятно, чтобы кто-то из родителей, плывущих на теплоходе, имел зуб на Марухина и прочих. По той простой причине, что, раз их детей везут показывать на семинаре, значит, лечение проходит успешно. А вот что действительно нужно выяснить, так это — нет ли на «Фаэтоне» родителей тех детей, которым Марухин с компанией не сумели помочь. Или навредили. Возможно, Базаров из-за этого ушел в монастырь, а недавно решил открыть тайну — рассказать о допущенной в лечении ошибке. Но все опять же упиралось в бутыли со спиртом — человек со стороны не мог, а главное — не стал бы похищать их из лаборатории. Смирнов вообще был уверен, что бутыли исчезли еще в пятницу, иначе преступник нашел бы другие емкости. Может быть, не такие вместительные, но какая разница, если можно наполнить не две, а, скажем, четыре канистры? Они поместились бы в багажник «Волги» не хуже чем тридцатилитровые бутыли. Если только… Смирнову вдруг пришло в голову, что убийца мог похитить именно бутыли со спиртом, чтобы указать на лабораторию. Очередной знак, указатель со стрелкой. Какую мысль, какую истину пытается Крысолов донести до полиции? И почему ему так важно, чтобы все поняли, за что именно он мстит, признали справедливость его действий, не считали чудовищем — это было единственным разумным объяснением.
Смирнов закрыл файлы и выключил ноутбук. Дверь открылась, и вошел Дымин.
— Ну что, нагулялся?
— Забавные ребятишки. Близнецы так и вовсе вундеркинды.
— Да неужели?
— Ага. Они даже в спецшколе какой-то учатся. Для особо одаренных.
— Я видел их награды в кабинете Самсоновой.
— Хорошо, когда дети радуют родителей, — философски заметил Дымин.
— Да уж. Пора нам заступать на боевое дежурство, — шутливо сказал Смирнов.
Дымин махнул рукой:
— Еще не ночь, а они все сидят по каютам, я проверял.
— Как?
— Поочередно заглянул во все, извинился, сказал, что ошибся дверью.
— Артист!
— А то! Я тут разжился у стюарда программкой развлечений на время плавания. Кстати, хочешь взглянуть?
— Давай. — Смирнов сел на стул и взял протянутый опером буклет.
Дымин закурил, распахнув иллюминатор.
Следователь дважды перечитал расписание мероприятий, задуманных устроителями путешествия на «Фаэтоне». В первый день плавания после ужина предполагался двухчасовой отдых, а затем на верхней палубе должны были дать концерт, обещалась и танцплощадка. «Для взрослых открыт бар» — маняще указывалось в буклете крупным шрифтом. Смирнов подумал, что очень скоро к тем, кому станет плохо от алкоголя, прибавятся страдающие от морской болезни. Причем в некоторых случаях это будут одни и те же люди. Им он особенно не завидовал.
— Приглашаются все желающие, — заметил Дымин, когда Смирнов сложил и бросил буклет на стол.
— Думаешь, кто-нибудь из наших подопечных туда пойдет? По-моему, они до смерти напуганы.
— Вот увидишь — кто-нибудь да выползет, — уверенно заявил опер.
Смирнов взглянул на часы.
— Четверть девятого, — отметил он. — Концерт через час пятнадцать.
— Времени еще полно.
— Я хочу пообщаться с семьями, которые едут в Сургут на семинар.
— Думаешь, в этом пруду водится рыбка? — В голосе Дымина послышалось сомнение.
— Вряд ли. Но надо все проверить.
— Валер, ты ничего не добьешься.
— Может, они знают о неудачных случаях, когда лаборатории не удалось помочь кому-то из детей.
— Спроси об этом Самсонова.
— Хочу сначала поговорить с родителями.
— Думаешь, ученые стали бы это скрывать?
— Если этот случай стал причиной мести, то вполне возможно.
— Они должны понимать, что подвергают себя опасности, — возразил Дымин. — Неужели они не укажут нам на возможного убийцу?
— Не знаю. Пока они этого не сделали. А если подобный случай был, они должны о нем вспомнить и предположить, что ниточки тянутся к нему.
— Значит, это была не просто врачебная ошибка, — задумчиво сказал Дымин. — Дело наверняка подсудное. Вот только как в эту версию вписывается легенда о Големе? Да и канистры эти…
— Да-да, — кивнул Смирнов. — Я об этом тоже думал. Получается, что убийца все-таки кто-то из лаборатории. Ну или из НИИ в крайнем случае.
— Это вряд ли, — поморщился опер. — Уверен, это один из семерых.
— В принципе я согласен.
— Значит, мы не только пытаемся спасти чью-то жизнь, но и выслеживаем гада?
— Да. Имей в виду, Тумарин сказал, что убийцей может быть как мужчина, так и женщина.
— Как он это определил?
— По силе ударов.
— Каких ударов?
— Марухина пытали. Ломали ему кости обрезком трубы.
— А, да. Точно. Слушай, кстати, а что там насчет этой трубы? Криминалисты что-нибудь выяснили?
— Не знаю. Забыл спросить Тумарина.
— Попроси его прислать полный отчет.
— Там одни термины, не поймешь ничего.
— Это точно, — согласился Дымин. — Ладно, тогда давай просто позвоним.
— Ну давай. — Смирнов достал мобильник и набрал номер патологоанатома. — Может, он и не в курсе, а сейчас уже поздно, он давно дома.
— Все равно попробуем.
— Попытка не пытка, — подтвердил Смирнов.
— Алло? — раздался в трубке голос Тумарина.
— Это Смирнов. Я насчет трубы.
— Какой еще трубы?
— Той, которой ломали кости Марухину. Зеленой.
— А-а, — протянул патологоанатом. — И что?
— Выяснили что-нибудь насчет нее?
— Не в курсе, если честно. В отчете надо посмотреть, но он на работе остался.
— А ты не можешь позвонить своим ребятам и спросить, что они в нем написали?
— В принципе могу.
— Сделаешь?
— Да. Перезвоню.
— Давай. Спасибо.
— Знаешь, я думаю, если Крысолов задумал не одно убийство на борту теплохода, то он не станет убивать, пока «Фаэтон» не отчалит от Ремголова, — проговорил Дымин, когда Смирнов убрал мобильник.
— Побоится, что остальные сойдут на берег? Несмотря на запрет Самсонова?
— Его запретом можно подтереться, он им не начальник. Но не в этом дело. Просто Крысолов должен понимать, что нам придется подключить местную полицию и на теплоходе начнется настоящая свистопляска. А после Ремголова будет большой перерыв: следующая остановка только через тридцать два часа.
— Да, это верно. Времени у него будет полно. Но это только если он собирается убить нескольких человек.
— Вот-вот.
— Так что нам все равно надо быть начеку.
— Согласен, — вздохнул Дымин.
— Я не собираюсь торчать всю дорогу взаперти! — раздался возмущенный голос Викуловой.
Женщина говорила с вызовом. Интересно, к кому она обращалась? В ответ раздался приглушенный мужской голос, и Смирнов почему-то подумал, что он принадлежит Кожину.
— Похоже, кто-то отправился на праздник жизни, — усмехнулся Дымин.
— Вроде для концерта рановато-то еще.
— Ну и что? На палубе полно народу. Люди спешат насладиться плаванием.
— Ну, мы тут останемся, я думаю. В толпе едва ли кого убьют, а вот в каюте…
