Эва Хансен - Латекс
Разве женщина является женщиной только когда имеет вагину? Нет, она еще какая даже не имея ничего внутри. Внешне всегда спокойная, но я-то знаю, что скрывается под этим спокойствием!
Удивительная женщина.
Я понимал, что мне надо бы держаться от С. подальше, да и ей некогда проводить время таким образом, но редкие встречи приносили массу удовольствия, заставляя вспоминать о них все остальное время.
К тому времени мне нашлось кем заняться самому.
Есть разница между девушками по вызову, которых мало чем испугаешь, и неопытной. Ее нужно приручать и приучать, чтобы потом воспользоваться плодами сексуального раскрепощения в полной мере.
Я знал, что никогда не расскажу С. об этой девушке и не позволю вовлечь в наши игры. Хотя бы потому, что я всегда должен быть Хозяином, Топом, а не боттомом. Представить, что эта девушка видит, как порют меня самого… Нет, это немыслимо!
Началось раздвоение, причем, чем больше я довлел над новой партнершей, тем более послушным становился с С. С одной творил, что хотел сам, другая творила еще более немыслимое со мной. Однако условие не оставлять следов выполняла.
Вставляя вибратор нижней, я одновременно словно чувствовал такой же в себе. Поняв, что мне и впрямь не хватает собственных ощущений, воспользовался тем, что партнерша всегда с завязанными глазами, и сам вставлял себе вибратор.
Но так не могло продолжаться долго, и я снова начал ездить к С., где бы она ни была. Тащился через полстраны, чтобы получить свою порцию плетей, бешеных оргазмов и задницу, на которою без того, чтобы не поморщиться, не сядешь. Понимал девок, которых использовали во время секс-игр, понимал, что это ненормально, даже опасно, но бросить не мог. Мне было мало готовой на все партнерши, было нужно, чтобы и меня самого тоже мучили – пороли и даже трахали.
С. с каждым днем становилась Хозяйкой все больше. Но при этом она желала быть рабыней. Вот что так роднило нас, и это неудивительно, – мы желали довлеть и подчиняться, пороть и быть выпоротыми, мучить и мучиться, приказывать и выполнять приказы, брать и умолять, испытывать боль и удовольствие одновременно.
Мы не давали друг другу спуска и перерыва. Зажимы, на соски обоим, грузики тоже. Вибраторы, горячий воск и, конечно, плеть или флоггер. Постоять в колодках пока твои ягодицы обрабатывают плетью, а соски держат грузики на весу, постоять на распятии под флоггером, а то и походить на четвереньках лошадкой с плагом с хвостиком и ударами стеком по чувствительным местам – все одинаково. Разница только в том, что я использовал свой член, а она страной.
Я много слышал о поведении Тона-мужчины и Боттома-женщины, о Хозяине и рабыне, о безоговорочном послушании и безграничной власти. Либо наоборот – Хозяйке и ее рабе. Но не слышал и не видел равных отношений.
У нас было именно такое. В те минуты, когда я брал в руки плеть или свечу, защелкивал на ошейнике ее шеи карабин, чтобы потащить за собой, как собачонку, или прикреплял наручники на распятии, я был Хозяином, и С. безоговорочно подчинялась, но, получив свою порцию наказания и удовольствия, мы менялись ролями и удовольствиями.
Когда ты Топ и Боттом не в разные дни, а в течение одного вечера, когда, прикрепляя зажимы на ее груди, чувствуешь боль от таких же зажимов на своей, когда твой собственный зад горит, в то время как ты порешь ее… – это совсем иное ощущение, словами его не передать. Мы не просто две половинки, созданные друг для друга, но словно человек и его отражение, если не знать, где оригинал, а где отражение, можно запутаться.
Я знаю, что С. чувствовала то же. Знаю, что ни с кем другим она так вести себя не могла. Как не мог и я.
Едва ли та, которой я увлекся, была на такое способна. Едва ли вообще поняла бы такое поведение.
Линн поняла, что это о Фриде…
Сначала шел текст, от которого хотелось плакать. Густав раскрепощал строгую Фриду почти так, как это делал Ларс с самой Линн. Только Ларс не мог спрятать лицо за маской, все же Линн напросилась к нему в замок под видом журналистки, пишущей о берсерках, а Густав сообразил так сделать, чем подкупил Фриду основательно. Садист под маской куда эффектней просто садиста, и подчиняться тому, чьего лица ты не видишь, и с кем не знакома легче. Это Линн не прочитала в тетрадях Густава, это она знала от самой Фриды.
Таинственный незнакомец, лица которого она не видела, вытворял с Фридой что хотел, она соглашалась на все. И когда он, наконец, открыл лицо, делая предложение, она не испугалась. Возможно, если бы они тогда поженились, Густав был бы жив. Но решающий шаг отложили до каких-то лучших времен, а потом Фрида осознала, что даже с Густавом не может быть рабыней, и ушла от него.
У Густава сложилась новая пара с Бритт, потому именно она сейчас вдова.
Но как же у них с Бритт? Ведь Густаву была нужна нижняя, способная в мгновение ока превратиться в Хозяйку. Неужели?..
Линн вдруг вспомнила некоторые фразы подруги, брошенные вскользь, не вполне понятные, а потому прошедшие вне внимания. Да, несомненно, Бритт была именно такой – то нижней, то верхней! Пришлось признать, что она способна засадить партнеру вибратор в зад и отходить плетью.
Интересно, говорил ли Густав своей жене об С. и своем с ней опыте? Как об этом спросить Бритт, не признаваясь, что читала его записи?
Однажды подруги обсуждали вопрос о том, каково это – быть Хозяйкой. Линн честно сказала, что для нее это неприемлемо – видеть мужчину на коленях с ошейником и цепочкой. Мужчина всегда должен быть Хозяином, в сексе тоже.
Фриду коробили скорее сами женщины в черной коже и с хлыстами в руках.
И только Бритт задорно смеялась:
– А почему бы нет? Не нравится кожа – не надевай, разденься догола или в какую-нибудь сеточку. Кстати, обнаженная женщина на высоких каблуках и с хлыстом в руках смотрится очень сексуально. Еще какой-нибудь кожаный поясок на бедрах, чтобы свободный конец ремня спускался до нужного места… И вообще, кожаных ремней побольше, металла на них тоже, цепей, бляшек…
Линн возражала:
– Это антураж, а мы о сути.
– Антураж должен отражать суть. Кто сказал, что мужчина не может испытывать те же ощущения, что и женщина, когда его, например, порют?
Фрида тогда что-то заподозрила и подозрительно поинтересовалась:
– Ты Густава порола?
Бритт рассмеялась:
– А ты?
На том разговор закончился, вернее, их просто прервали, а потом все забылось. Тогда подругам показалось, что Бритт просто блефует, было заметно, что Густав порол ее серьезно, и когда это делал, тоже понятно – Бритт вдруг начинала сидеть боком. Представить себе, что она может пороть Густава в ответ, было невозможно.
Сейчас, вспоминая об этом, Линн только качала головой – конечно, порола. Бритт пыталась быть такой, как С. Но кто такая, эта С., и рассказывал ли Густав жене о необычной партнерше?
Обожгла мысль, что эта женщина связана с убийством Густава, возможно, здесь замешана ревность. Но Линн вспомнила, что сказал Вангер: убийцы мужчины, вероятно, двое, ничто не указывает на присутствие женщины. Заказное убийство? Возможно, но выполнили те, кого Густав хорошо знал, настолько хорошо, что позволил войти в дом и даже подняться на второй, приватный этаж, где из ванной в любой момент могла показаться Бритт, не стесняющаяся передвигаться по дому голышом.
Линн немного поразмышляла, не отдать ли записи Вангеру, чтобы поискали эту С., снова проглядела тетрадь и сделала вывод, что ничего отдавать не стоит. Версию о заказном убийстве с женщиной-заказчицей следователи разбирают и без ее подсказки, в самой тетради об С. ничего, кроме их занятий БДСМ, даже об их связи расплывчато. Ничто не указывало на место пребывания или работы С., ничто не говорило даже сколько ей лет, как выглядит… Она видно перенесла тяжелую, скорее всего, гинекологическую операцию, поскольку не могла заниматься сексом, как обычная женщина.
Вот и все, никаких других данных, зацепок или намеков.
Буквально проштудировав текст, Линн утвердилась в своем мнении никому не показывать тетрадь, даже Ларсу, словно это означало бы раскрытие тайны не только Густава, но и ее собственной. Эти откровения не только показывали Густава с неожиданной стороны (кто бы мог подумать, что он способен быть боттомом и терпеть вибратор в анальном отверстии!), но кое-что объясняли Линн об отношении мужчин к сеансам БДСМ и к женскому телу.
Даже если отбросить все излишества, о которых упоминал Густав, забыть о его философии Топ-Боттом в одном лице, оставалось что-то, словно предназначенное лично ей. Может, не зря Линн, а не кто-то другой, нашла эту тетрадь?
