Фридрих Незнанский - Конец фильма

— Как?

— Он встал, собрался, пошел на работу… А что, что?

— Лена, — ровным голосом сказал Грязнов, — ведь вы с ним уже полгода как расстались. Ты ведь у мамы живешь.

— Нет…

— Лена, я тебя у мамы нашел, — перебил Грязнов. — Ты не жила с Кириллом. Ты не видела его утром…

Лесная изба. Интерьер.

Музыка гремела так, что голосов не было слышно, поэтому все орали.

— В компьютеры надо вкладывать!

— В сельское хозяйство!

— Ага! Давай еще зароем в землю!

Старик сидел в углу, покуривал трубку и хитро улыбался.

Галя и Антон танцевали, впрочем тоже участвуя в споре.

— В новые технологии надо вкладывать! — вставил Антон. — У нас военные такие чудеса делают! Бать, скажи им!

— Сами, ребята, сами! — покачал головой старик.

Сабанов вскочил, выхватил у Антона Галю и закружил ее по комнате:

— Мы заработаем! Если будем все вместе…

— Галка, ты чего молчишь?! — кричал Некрасов.

— Я думаю!

Некрасов отобрал девушку у Антона, поцеловал в щеку. Та расхохоталась.

— Если для России, то надо строить дороги! Еще Гоголь сказал!

— Все, хорош! Пошли снежную бабу лепить! — позвал Некрасов, подавая Гале дубленку.

— А это идея, — сказал Сабанов. — Дороги во как нужны.

Некрасов попытался растормошить ребят, но те неохотно вставали и тут же садились, увлеченные новой идеей.

— А ты знаешь, как строят дороги?

— Здрасте, я инженерно-строительный заканчиваю!

— Дороги — это перспективно…

— БАМ уже построили.

— Дурак!

— А ну вас! — махнул рукой Некрасов. Он подхватил Галю под руку и вытащил из дома.

Лес. Натура. Ночь.

Они тут же свалились в сугроб. Захохотали, радостные. Стали бросаться снежками. Галя попала Некрасову в голову, и тот упал, застонав.

— Жень, ты что?!

— Все.

Галя склонилась над ним. Он прижимал руку ко лбу.

— Больно? Отпусти.

Она отняла его руку ото лба.

— Ничего-ничего, — сказал Некрасов и вдруг обнял Галю, прижал к себе и поцеловал.

— Не надо, Женя, не надо, — с трудом оторвалась она от его губ.

— Перестань, Галка, ты же знаешь, что я тебя люблю.

Галя отстранилась:

— Ты меня любишь? Ты так меня любишь?

— Как умею.

Он встал, подхватил ее на руки и понес.

— Отпусти, пожалуйста, я тебя очень прошу.

— Нет. Я теперь тебя не отпущу. Я теперь не могу тебя отпустить.

Сарай. Интерьер.

Он ногой распахнул дверь в сарайчик, поставил Галю и снова поцеловал.

Руки его дотронулись до ее груди.

Галя протяжно вздохнула.

— Никогда не думала, что ты такой…

— Какой? Какой? — горячечно спрашивал Некрасов.

— Ты не посмеешь, — вдруг улыбнулась она лукаво.

Некрасов расстегнул ее дубленку, кофту, стал целовать грудь.

— Ох, что ты делаешь? Что ты делаешь!

— Я тебя люблю.

Они легли на сено, он целовал ее руки, глаза, губы.

— Ребята услышат, — прошептала Галя, — они тебя убьют.

Он вскочил, закрыл дверь сарайчика и подпер доской:

— Никто нас не услышит.

— Ты… Ты… Ты с ума сошел…

— Ты с ума сошел, — сказала Лена.

Даже Цыган оторвался от компьютера.

Грязнов смотрел на нее, не отвечая.

— Да, — встала Лена и заходила по комнате. — Мы с ним расстались. Я полгода с ним не жила. Это тебе Варшавский сказал?

Грязнов молчал.

— Мы никому не говорили. Я просто Марику дала мамин телефон. Только он знал…

— Ты не видела его, — опустил голову Грязнов. — Тебе было стыдно?

— Я видела его! — крикнула Лена. — За три дня до его смерти я вернулась! Понимаешь, вернулась к нему! Как чувствовала!

— Я нашел тебя у мамы.

— А ты хотел, чтобы я одна ночевала в этом мертвом доме?! Ты хотел, чтобы я тронулась?!

— Я хочу тебе верить…

— Ты что, Денис? — вдруг сказал Морозов. — Лена?!

— Подождите, Сергей Петрович.

— Нет, это ты подожди. Я сам ее здесь видел, усек? Какого?.. Да, второго, второго я приходил.

— Ну да! Правильно! Сергей Петрович приходил! За два дня, кажется, да? — всплеснула руками Лена.

Грязнов в сердцах сплюнул:

— Тьфу! Я действительно сошел с ума. Нет, все, бросаю. Следователь прав… Следствие закончено… Я тыкаюсь как слепой…

— Ты просто… ну волнуешься, — подыскал слово Морозов. — А ты поспокойнее. Как там поется — «чистые руки, холодное сердце, горячая голова…».

— Нет! — с отчаянием засмеялся Грязнов. — Чистая голова, холодные руки… Или как?

Это хоть как-то разрядило обстановку.

Когда вышли на улицу, Денис спросил:

— Цыган, ты домой?

— Без вариантов.

— Сергея Петровича подбросишь.

— А ты куда? — спросил Морозов.

— Надо мне тут…

— Плюнь, Денис, — серьезно сказал Морозов. — Она баба вздорная.

— Кто?

— Короленко эта, Ксения.

— Хорошо. Плюну. Вот поеду и плюну.

Но поехал он не к Ксении, а в агентство. Зачем — и сам не знал, но что-то его тянуло, мучило…

— Отдыхай, — кивнул вахтеру.

Он открыл дверь своего кабинета, сел за стол и глубоко задумался.

— Чего я приперся?

Подумал еще и сказал:

Жить в мертвом доме.Холодное сердце.Вздорная баба, слепые глаза.

Снова получилось что-то вроде хокку.

Он вставил в видеомагнитофон кассету. Включил.

Темная фигура подходила к шкафу с оружием. Виден был только торс и самая верхушка кисти руки.

— Вот, — сказал Грязнов, — чего я приперся. Нет, Дениска, ты это дело не бросишь.

Квартира Петрова. Интерьер.

— Господа, я собрал вас, чтобы сообщить… — Белоусов огляделся. Отца точно нет дома?

— Нет, — ответил Антон.

— Вот. — Он выложил на стол огромную карту и какие-то бумаги.

Все склонились над картой. Жирная красная полоса тянулась от Свердловска до Москвы.

— Не, нам такую дорогу не потянуть, — сказал Некрасов.

— Потянуть, — подмигнул Белоусов. — Только это не дорога, а кабель.

— Прокладывать кабели? — спросил Сабанов.

— Кабель проложен в пятидесятых годах, — с энтузиазмом заговорил Белоусов. — Правительственная связь. Это несколько тысяч тонн отличнейшей меди. И этот кабель мы можем купить. Прямо сейчас.

— И что с ним делать? — спросила Галя.

— Выкопать и продать.

— Правительственную связь?

— Кто нам позволит?

— Наивные чукотские дети, — улыбнулся Белоусов. — Я ж эти документы не в забегаловке купил. Это меня папаша вывел на людей из Генштаба. Связь эта десять раз продублирована. Этот кабель никому не нужен. У военных выкопать его денег нету. А у нас…

— Погоди, погоди… А польза для России? — спросил Сабанов.

— На миллион «зеленых» мы особой пользы не принесем. Деньги должны делать деньги.

— А сколько этот кабель будет стоить? — спросил Некрасов.

— Посчитайте. Вы ж инженеры.

Они тут же склонились над столом, вымеряя длину кабеля.

— Какая толщина?

— Вот такая приблизительно, — показал пальцами Белоусов. — Диаметр двенадцать сантиметров.

— Антон, справочники у тебя есть? — спросил Сабанов.

Антон полез на полки, достал нужный том.

— Сколько сейчас тонна меди стоит?

— А как мы его достанем? — спросила Галя.

— Кабель лежит на глубине семьдесят сантиметров. Если подцепить его чем-то мощным, — не отрываясь от подсчетов, сказал Сабанов, — можно вытащить.

— Трактором…

Некрасов закончил подсчет:

— Нет, где-то я…

Сабанов заглянул в его бумагу:

— У тебя тоже?

— Ошибка, наверное…

— Посчитали? — снова с иронией спросил Белоусов. — А теперь слушайте меня. Вот точные расчеты. Я специально заказал. — Он достал из папки бумагу. — Называю окончательную цифру с учетом всех затрат. То есть сколько мы получим чистыми деньгами. Сядь, Галка, упадешь.

Галя села. Антон тоже.

— Двадцать три миллиарда.

— Рублей? — спросил Антон.

— Я же сказал — деньгами. Двадцать три миллиарда долларов.

Сегодня детей дома не было. Жены Лидского тоже.

Сам Эдуард Николаевич уже не лежал, а довольно резво перемещался по комнате.

— Вот суки! У меня шары на лоб полезли. Видно?

— Что? — не понял Грязнов.

— Шары — видно? — Лидский выкатил глаза.

Перед Грязновым лежала толстая папка, он листал ее бегло.

— Да ты сам почитаешь — поймешь. Один в один, понимаешь, тютелька в тютельку. Нет, вру! Брешу как сивый мерин. Ну вот ты читал протоколы допросов…

— Мгм, — кивнул Грязнов, не очень слушая Лидского.

— Всякие там «улыбнулся», «чихнул», «запнулся» там же не пишут. Вопрос: «Вы украли тулуп?» Ответ: «Я взял тулуп, чтобы согреться». Вопрос: «Почему вы убили Сидорова?» Ответ: «Потому, что он был в этом тулупе». Все! А тут! Я ж все помню. Все так и было!