Мария Нуровская - Дело Нины С.
Конец лета 1969 года
Гапе и Лильке вчера исполнилось по полгода. Папа пошутил, что по этому случаю следовало бы зажечь им одну свечку на двоих. Но сперва нам всем было не до смеху. Мне сделали кесарево сечение, и шов долго не заживал, а в доме появились два младенца, и все надо было делать вдвойне. К тому же у меня было мало молока, поэтому мы прикармливали девочек из бутылочки. Это было очень трудоемкое занятие, приходилось разводить порошковое молоко и следить за тем, чтобы в нем не было комочков, что приводило папу в полное отчаяние. Преимущественно он всем занимался: кормил своих маленьких внучек, пеленал, вставал к ним ночью. И только во время купания присутствовала Зося. В течение первого месяца она приезжала ежедневно. Потом я уже встала на ноги и помогала папе. Но я была еще слабая, быстро уставала. Правда, я ни на миг за это не ощутила обиду на крошек, которые так осложнили жизнь нашей семье. Папа тоже, он только жаловался, что путает своих внучек.
А теперь мы все так организовали, что не может быть речи о каком-либо беспорядке или раздражении. Девочки растут на глазах.
В данный момент я сижу в саду, обложенная книгами, потому что хочу попробовать все-таки осенью сдать экзамены. Мои доченьки спят рядом в двухместной коляске, которую прислал нам из Канады бывший папин студент.
– Такие малявки, – прокомментировал дедушка, – а у них уже есть лимузин, которому мог бы позавидовать даже король Марокко!
– Почему именно король Марокко? – удивилась я.
– Чтобы было оригинально, – ответил он на это.Рождество 1970 года Мой рождественский рассказ продолжается… Несмотря на трагическую ситуацию в стране – убиты рабочие в Гданьске [48] , – мы стараемся, чтобы дома царило праздничное настроение. Из-за девочек. Дом ожил, потому что у моих дочек энергия бьет через край, особенно у Лильки, с нее нельзя спускать глаз. С утра до вечера слышен топот ножек. Что ж, не стану скрывать, порой это чересчур утомительно, и я с облегчением отсюда удираю. Не знаю, хорошая ли я мать, но что уж точно, я – усталая мать. Хватаюсь за любую подработку, чтобы пополнить домашний бюджет, беру корректуру и корплю по
ночам за гроши. А утром – на занятия. Пани Стася, новая няня, которая живет неподалеку, часто забирает девочек к себе, «чтобы пан профессор побыл немного в тишине».
Содержание нашей старой виллы превышает финансовые возможности, и мои, и отца, а Зося нам не помогает – из принципа. Как-то в разговоре она пыталась нас убедить продать дом, пока он еще стоит, и купить на эти деньги приличную квартиру. Мы оба возмутились. Это наше гнездо! Без него мы были бы как бездомные птицы. Моя сестра вскинула высоко брови:
– Ваше гнездо все в дырах, и надо сорвать куш в лотерее, чтобы их залатать. Может, она и права, я иногда чувствую себя как капитан на тонущем корабле, но уж точно сойду с него последней.
У этого нашего корабля красная крыша с люкарнами, навес крыльца, поддерживаемый колоннами, и окна, похожие на широко открытые глаза. Иногда эти глаза прикрыты деревянными ставнями, покрашенными в светло-зеленый цвет. Сзади, со стороны сада, есть еще просторная веранда с разноцветными стеклышками, и главным образом на ней сосредоточена жизнь домочадцев. Здесь любит посиживать папа, здесь я что-то обычно пишу, здесь обожают играть мои малышки.
А внутри… После войны первый этаж был перестроен, разделяет его холл, с одной стороны – небольшая гостиная, где мы обычно пьем с папой по вечерам чай, а с другой – столовая, отделенная от кухни буфетной стойкой. На первом этаже находится еще кабинет отца,
который с тех пор, как родились мои дочери, служит ему также спальней. Деревянная лестница с кованой декоративной балюстрадой в стиле сецессион и ясеневыми перилами, имитирующими черное дерево, ведет наверх. Там расположены три комнаты: зеленая, которую занимаю я, желтая – спальня моих дочерей, и бывшая комната Зоси, ныне гардеробная. Ванных комнат две: большая, с ванной, внизу, и поменьше, с душем, на втором этаже.
Моя однокурсница как-то призналась, что подрабатывает манекенщицей. Я решила тоже попробовать, несмотря на то что не очень высокая. Так я же всегда могу встать на цыпочки! Вот я и встала перед лицом гуру польской моды, тяжеловесным бабцом, в тюрбане на голове и с проницательными глазами. От нее ничего не удалось скрыть.
– Тебе не хватает двух сантиметров, – сказала она, – но я возьму тебя на пробу, потому что вижу, что ты рвешься. Я люблю решительных людей.
Она попала пальцем в небо. Я, наверное, самый нерешительный человек на Земле. Просто я веду игру с собственной судьбой – выиграю ли, пока неизвестно.
Зоси и ее несимпатичного мужа на Рождество не будет: они уехали в горы кататься на лыжах. Только папа, девочки и я соберемся в сочельник за рождественским ужином. Благодаря пани Стасе что-то появится на нашем праздничном столе, даже «выстоянный» ею карп. Эта энергичная женщина провела много часов на Мировском рынке, заняв очередь в пять утра. Карпов вы-
бросили около полудня. Какому-то пожилому мужчине стало плохо, приехала «скорая», но застали уже покойника. Кто-то прикрыл его газетами…Май 1971 года Не знаю, удастся ли мне совместить учебу на дневном с массой работы, за которую я берусь: поездки на показы мод, корректура для издательства, от которой я боюсь отказываться, потому что, если что-то не выйдет с карьерой манекенщицы, я останусь у разбитого корыта. Впрочем, говорить «карьера» здесь, наверное, неуместно, это обычная халтура. Некоторые мои напарницы, избранные – главное их достоинство: длинные ноги, – ездят на показы в другие социалистические страны и в общем-то неплохо зарабатывают, а мы с остальными девушками, как низший сорт, трясемся в арендованных автобусах по бездорожью и дефилируем в загончике в сельском клубе или в пожарном депо. Денег – кот наплакал, а усталость – дикая. Жаль, что я не люблю ковыряться в чужих зубах, как сестра, тогда бы я и моя семья ни в чем не нуждались. А так… что ж, «голь да перетыка», как сказывает пани Стася.
Октябрь 1971 года
Осень в этом году ненастная и слякотная. Во время одной из поездок наш автобус увяз в грязи. К сожалению, произошло это уже после показа мод, и на зрителей, которые, сходясь гурьбой в заводской клуб, несли с собой крепкие напитки, рассчитывать, пожалуй, уже не
приходилось. Они сделались очень общительными. Директор пытался призвать к порядку тракториста, и тот в конце концов сел за руль, но результат был таков, что вместе со своим транспортным средством он приземлился в канаве. Пришлось ждать до утра.
Я впервые не вернулась из такой поездки на ночь, но, к счастью, в госсельхозной конторе работал телефон, и я смогла предупредить отца.
– Как там девочки? – спросила я.
– Девочки знают, что мама у них – попрыгунья, – был ответ.
Впервые отец высказал свое отношение к тому образу жизни, какой я в последнее время вела. Мне показалось это несправедливым. По необходимости я стала вожаком стаи, потому что он устранился, заперся в своем кабинете. Я была бы тоже не прочь. Разве не замечательно читать, что хочется и когда хочется.
Я лежала в темноте на железной казарменной кровати, прикрывшись колючим, пропахшим скотным двором одеялом, рядом шептались две мои приятельницы. Они делились впечатлениями о своих многочисленных свиданиях, но там не было ни слова о любви, они говорили главным образом о телесных ощущениях.
У меня мелькнула мысль, что на эту тему я немногое могла бы рассказать. Я не назначала ни с кем свиданий, у меня не было на то ни времени, ни желания. Впрочем, я не сумела бы относиться к этому так же легко, как они, в конце концов, мой первый сексуальный опыт известно
чем закончился. Вероятно, по этой причине мужчины вызывают у меня иные чувства, чем у моих напарниц. Счастливее ли они меня?Приписка: 1998 год Такое ощущение, словно я пропустила важный период в жизни молодой девушки, период флиртов, познания своего тела через прикосновение.
4 июня 1974 года Итак, свершилось, я защитила магистерскую диссертацию: «Юмор в мемуарах Пасека». Нельзя сказать, чтоб я была большой поклонницей древнепольской литературы, но на этот семинар записалось так мало студентов, что наша пани профессор закрывала глаза на мое частое отсутствие. Я числилась у нее для галочки. Теперь я – пани магистр. И что из этого следует? Ничего. Хотя пани профессор соблазняет меня должностью ассистента, но это не для меня. Я по натуре не научный работник, хочу сама творить. И постепенно настраиваюсь на это. Сейчас, когда покончено с зубрежкой к экзаменам, возможно, я выкрою на это время. Я уже все реже езжу на показы мод, но не хочу от них отказываться, потому что эти деньги никогда не будут лишними.
Июль 1975 года
Я обещала дочерям, что, как только сдам последние экзамены, мы куда-нибудь поедем вместе. И мы отправились на Мазуры. Школьный друг папы (смешно как-
