Майнет Уолтерс - Скульпторша
— Милочка, она ведь обязательно догадается, что это была я. Ведь она ни с кем, кроме меня, не разговаривала. Во всяком случае, в школе. — Она взяла протянутый ей листок бумаги. — Даже не знаю, что делать…
Господи, сколько смущения! Роз почему-то подумала сейчас о том, что для Олив такая дружба, наверное, уже давно казалась не слишком искренней.
— Давайте, я поясню, как буду использовать ваши слова в своей книге, и тогда, наверное, вы поймете, что вам не о чем беспокоиться, — предложила журналистка. — Вот вы только что сказали, что Олив вам не слишком нравилась. В книге это может прозвучать примерно так: «Олив никогда не пользовалась популярностью среди одноклассников». Так вас устроит?
Лицо женщины просветлело.
— Да, конечно. И то, что вы сказали, совершенно правильно.
— Отлично. Но почему она была так непопулярна?
— Она слишком выделялась среди всех остальных. Наверное, поэтому.
— Чем же?
— Ну, понимаете. — Джеральдина раздраженно пожала плечами. — Наверное из-за своей толщины.
Роз поняла, что беседа будет напоминать удаление больного зуба: болезненно и медленно.
— Скажите, она пыталась завязать дружбу с другими школьниками, или ее это не волновало?
— По-моему, ей это было безразлично. Она вообще почти ни с кем не разговаривала, а просто стояла и пялилась на тех, кто беседовал. А людям это очень не нравится. Сказать по правде, мы все ее немного побаивались. Она была гораздо выше всех остальных.
— И вас пугало только это? Ее рост?
Джеральдина задумалась.
— Я думаю, это проявлялось во всем. Мне даже трудно описать свои ощущения. Олив всегда отличалась своим спокойствием. Бывало так, что ты стоишь и с кем-нибудь разговариваешь, а потом резко оборачиваешься и видишь, что она стоит у тебя за спиной и молча смотрит на тебя.
— Она никогда не задиралась с другими школьниками?
— Только в тех случаях, если кто-то обижал Эмбер.
— А это происходило часто?
— Нет. Как раз Эмбер пользовалась большим успехом у ребят. Ее любили все.
— Понятно. — Роз в задумчивости постучала карандашом по зубам.
— Вы говорите, что с Олив, кроме вас, никто никогда не беседовал. А что вы с ней обсуждали?
Джеральдина потянула юбку.
— Ну, разные вещи, неопределенно заметила она. — Теперь уже и не вспомнить.
— Наверное, всякие мелочи, о которых обычно говорят девочки в школе?
— Ну, да, наверное.
Роз чуть не скрипнула зубами.
— Значит, вы обсуждали проблемы секса, говорили о мальчиках, нарядах и косметике?
— Ну да, — снова подтвердила хозяйка дома.
— Мне в это верится с трудом, миссис Райт. Ну, только если предположить, что Олив сильно изменилась за последние десять лет. Видите ли, дело в том, что я навещала ее. Она совершенно не интересуется различными мелочами и почти ничего не рассказывает о себе. Наоборот, ей хотелось больше разузнать обо мне: кто я такая, чем дышу и так далее.
— Наверное, это только оттого, что она находится в тюрьме, а вы — ее единственная посетительница.
— Это не так. К тому же, как я выяснила, большинство заключенных ведут себя совсем по-другому. Во время посещения они только и делают, что говорят о себе, поскольку знают, что это единственный шанс вызвать у постороннего человека симпатию к своей личности. — Она загадочно приподняла одну бровь. — Я думаю, что у Олив имеется привычка выспрашивать у собеседника все о нем самом. Более того, она постоянно доставала вас своими вопросами, потому вы ее и недолюбливали. Скорее всего, вы считали ее чересчур любопытной. — «Теперь надо молить Бога, чтобы все это оказалось правдой, — размышляла Роз. — Иначе эта особа сочтет, что я недостойна ее внимания».
— Как забавно! — встрепенулась Джеральдина. — Только теперь, когда вы об этом упомянули, я вспомнила: де, действительно, Олив все время задавала кучу вопросов. Ей постоянно хотелось узнать о моих родителях интимные подробности: держатся ли они за руки, как часто целуются, и, кроме того, слышу ли я какие-нибудь звуки, когда они занимаются любовью. — Уголки ее рта опустились. — Да, теперь я вспомнила это. Вот почему она мне не нравилась. Ей все время хотелось допросить меня о том, как мои родители занимались любовью. Она приближала ко мне свое лицо и пристально смотрела мне прямо в глаза. — Ее передернуло. — Я просто ненавидела ее в такие минуты. У нее были такие завистливые глаза!
— И вы ей рассказывали?
— О своих родителях? — Джеральдина хихикнула. — Разумеется, но не правду. Я сама ничего не знала. Но когда она спрашивала, я постоянно отвечала так: «Да, конечно, этой ночью они занимались любовью». Я говорила так лишь для того, чтобы она быстрее от меня отвязалась. И все остальные поступали с ней так же. Потом это стало чем-то наподобие дурацкой игры.
— А почему она задавала такие вопросы?
Джеральдина снова неопределенно пожала плечами.
— Я всегда считала, что у нее голова забита грязными мыслями. У нас здесь в деревне есть такая же женщина. Первое, что она просит при встрече, так это рассказать ей все последние сплетни. Вот тогда у нее загораются глаза. Ненавижу таких. Разумеется, никто ей ничего не рассказывает. Она просто отталкивает от себя всех соседей.
Роз на секунду задумалась.
— А у самой Олив родители целовались?
— Конечно же, нет!
— Вы так в этом уверены?
— Разумеется. Они ненавидели друг друга. Моя мама всегда говорила, что они не расходятся только потому, что он слишком ленив, чтобы уйти самому, а она преследует свои корыстные цели и не хочет уходить.
— И Олив искала какое-то утешение?
— Не понимаю.
— Когда спрашивала вас о ваших родителях, — равнодушно пояснила Роз. — Очевидно, она искала утешение. Несчастная девочка пыталась выяснить, может быть, ее родные были не единственными, кто не ладит друг с другом.
— Вот оно что! — удивилась Джеральдина. — Вы так считаете? — Она скривилась. — Вряд ли. По-моему, вы ошибаетесь. Ей хотелось узнать пикантные подробности из половой жизни. Я уже говорила вам, какие завистливые глаза были у нее.
Роз пропустила это замечание мимо ушей.
— Она любила врать?
— Да. И это тоже было ее отличительной чертой. — Было видно, что женщине удалось что-то припомнить. — Она постоянно что-то придумывала. Как странно, что я забыла об этом. Дело кончилось тем, что ей вообще перестали верить.
— О чем же она врала?
— Обо всем.
— Например? О себе? О других? О своих родителях?
— Обо всем, — повторила хозяйка дома и, заметив нетерпение на лице Роз, уточнила: — Милая моя, это нелегко объяснить. Она сочиняла разные сказки. Она не могла и рта раскрыть, чтобы что-то при этом не сочинить. Дайте мне подумать. Ну, например, она часто говорила о своих ухажерах, которых в действительности не существовало. Рассказывала о том, что они всей семьей уезжали на каникулы отдохнуть во Францию, а потом выяснилось, что они все лето проторчали дома. Она не раз хвасталась своей собакой, хотя все прекрасно знали, что никакой собаки у нее не было и нет. — Джеральдина задумалась, а потом поморщилась. — И она постоянно поступала нечестно по отношению к своим одноклассницам. Это было очень неприятно. Она могла вынуть тетрадку из чужого ранца, списать домашнее задание и, таким образом, украсть чужие мысли.
— Тем не менее, она преуспевала и имела неплохие оценки, да?
— Это верно, училась она хорошо, но оценки — совсем не то, о чем надо кричать на каждом углу. — Эти слова были произнесены с какой-то едва уловимой злобой. — И все равно, раз уж она была такая способная, то почему не сумела подыскать себе хорошее место? Моя мать даже говорила, что ей неприятно ходить в «Петит», когда там работает Олив.
Роз отвернулась от бесцветного лица хозяйки, чтобы полюбоваться прекрасным видом из окна. Некоторое время женщины молчали. Роз выжидала, когда внутри нее здравый смысл победит возмущение и желание возразить. «В конце концов, — рассуждала она, — каждый может ошибаться. И все же.» И все же ей становилось ясно, что Олив ощущала себя несчастным и никому не нужным ребенком. Она попробовала улыбнуться.
— Олив, по всей вероятности, считала вас самым близким человеком после сестры. Почему, как вы думаете?
— Боже мой, да я понятия не имею! Моя мать говорила, что это все оттого, будто я чем-то похожа на Эмбер. Сама я так не считала, но когда нас троих видели посторонние люди, то все почему-то считали, что Эмбер — моя сестра, а не Олив. — Она о чем-то задумалась. — Возможно, мать была права. Да и Олив перестала за мной ходить по пятам как раз после того, как в школу поступила Эмбер.
— Наверное, это стало большим облегчением. — В голосе журналистки прозвучала ирония, но, к счастью, Джеральдина даже не заметила этого.
— Наверное, да. За исключением одного, — печально добавила она, немного подумав, — Олив никогда не дразнили, если рядом находилась я.
