Оса Ларссон - Солнечная буря
Ребекка остановилась в дверях кухни как раз вовремя, чтобы увидеть, что руки Курта потянулись к рукам Санны.
— Мои ключи, — сказала Ребекка. — Они пропали. И ключ от машины, и ключ от дома. Должно быть, я выронила их в снегу, когда играла с Чаппи.
* * *Потом Ребекка, Санна и Курт при помощи карманных фонариков искали ключи в снегу. Было еще темно, и конусы света рыскали по двору среди сугробов и путаных следов.
— Безнадежное занятие, — вздохнула Санна, беспорядочно копавшаяся в снегу на одном месте. — Ключи проваливаются очень глубоко, если снег не утрамбован.
Чаппи встала рядом с Санной и тоже отчаянно разгребала снег; нашла веточку и унеслась куда-то с ней.
— И на нее тоже нельзя рассчитывать, — проговорила Санна, глядя вслед собаке, которая, едва удалившись на несколько метров, исчезла в темноте. — Она могла схватить их, понести и тут же бросить, наткнувшись на нечто более интересное.
— Пожалуй, будет лучше, если вы с Куртом возьмете собаку и пойдете в дом, — сказала Ребекка, с трудом скрывая раздражение. — Скоро девочки проснутся, а я уже и не знаю, где тут мои следы, а где ваши.
Ноги у нее промокли и замерзли.
— Нет, я не хочу в дом, — заныла Санна. — Я хочу помочь тебе найти твои ключи. Мы обязательно найдем их. Где-то же они должны быть!
Курт, единственный из всех, пребывал в хорошем расположении духа. Казалось, темнота помогает ему справиться с робостью. От движения и свежего воздуха он проснулся.
— Сегодня ночью со мной происходило нечто невероятное! — возбужденно рассказывал он Санне. — Господь постоянно напоминал мне о своей безграничной власти. Я просто переполнен этим ощущением. Тебе бы тоже стоило поехать в церковь, Санна. Когда я молился, то чувствовал, как в меня вливается Его сила. Слова сами приходили. Молитва на языках текла сама собой. Я танцевал, буквально парил в облаках. Иногда я садился и раскрывал Библию на том месте, которое подсказывал мне Бог. И все время выпадали обещания о будущем. Одно за другим. Он все время поддерживал меня обещаниями.
— Вы могли бы помолиться о том, чтобы я нашла свои ключи, — пробормотала Ребекка.
— Казалось, Он выжигает слова из Библии лазером на сетчатке глаз, чтобы я мог нести их дальше. Книга пророка Исайи, глава сорок три, стих девятнадцатый: «Вот, Я творю новое, которое нынче же воссияет, и узнаете его! Проложу дорогу в степи и реки в пустыне».
— Ты ведь сама можешь помолиться о том, чтобы твои ключи нашлись, — сказала Санна Ребекке.
Ребекка рассмеялась. Вернее, фыркнула.
— Или Книга пророка Исайи, глава сорок восемь, стих шестой, — продолжал Курт. — «Все это было вам известно, и вы не уразумели; но Я объявляю тебе, что отныне Я уже сотворил новое, которому еще предстоит сбыться».
Санна разогнулась и направила луч фонарика прямо в глаза Ребекке.
— Ты слышишь, что я говорю? Почему ты сама не помолишься о своих ключах?
Ребекка заслонилась рукой от слепящего света.
— Прекрати!
— Мне подумалось, Господь показал мне все места в Новом Завете, где говорится о том, что нельзя наливать новое вино в старые мехи, — сказал Курт Чаппи, которая стояла у его ног и единственная из всех продолжала слушать. — Ибо тогда они лопнут. И все места о том, что нельзя пришивать новую ткань на старое платье, ибо новая ткань потянет за собой старую и сделает прореху еще большую.
— Если хочешь, мы помолимся за то, чтобы ты нашла свои ключи, — пообещала Санна, не убирая фонарика от лица Ребекки. — Но не говори мне, что Бог скорее услышит наши молитвы, чем твои. Не ступай ногами по крови Христовой.
— Прекрати, я сказала! — прошипела Ребекка и направила свой фонарик в лицо Санне.
Курт замолчал, разглядывая их.
— Курт, — позвала Ребекка, глядя прямо в сноп слепящего света из фонарика Санны, — ты веришь, что Бог слышит молитвы всех людей в одинаковой мере?
— Да, — ответил он. — Со слухом у Него все в порядке, но иногда возникают преграды к осуществлению Его воли и к тому, чтобы молитвы были услышаны.
— А если человек, например, не живет по Его воле, тогда ведь Бог не может воздействовать на его жизнь таким же образом?
— Именно так.
— Но ведь это теория поступков чистейшей воды! — воскликнула Санна с отчаянием в голосе. — А где же милость Господня? А сам Бог — как по-твоему, что Он сам думает по поводу этого учения, призывающего молиться и читать Библию по часу в день? Я молюсь и читаю Библию, когда тоскую по Нему. Мне хотелось бы, чтобы меня любили именно так. Почему бы и Богу не хотеть того же? И что такое жить по Его воле — это ведь цель в жизни, а не способ выиграть первый приз при помощи молитвы.
Курт не ответил.
— Прости, Санна, — Ребекка опустила свой фонарик. — Я не хочу спорить о вере. Во всяком случае, с тобой.
— Ты ведь знаешь, что я тебя переспорю. — Санна улыбнулась и тоже опустила свой фонарик.
Некоторое время они стояли молча, разглядывая отсветы фонариков на снегу.
— Я просто вне себя от того, что ключи пропали, — сказала наконец Ребекка. — Все из-за тебя! Дурацкая собака!
Чаппи загавкала в знак согласия.
— Нет, не слушай ее, — Санна обняла Чаппи за шею. — Ты не дурацкая собака, ты самая прекрасная и замечательная собака на свете. Я тебя обожаю.
Она прижала Чаппи к себе, а та ответила на проявления нежности, пытаясь лизнуть Санну в губы.
Курт смотрел на эту сцену с нескрываемой ревностью.
— Машина взята в аренду? — спросил он. — Я могу поехать в город и привезти запасные ключи.
Он обращался к Санне, но она не слышала его, полностью занятая Чаппи.
— Я была бы тебе очень благодарна, — произнесла Ребекка.
«Как будто тебе есть дело до того, буду я тебе благодарна или нет», — подумала она, разглядывая опущенные плечи Курта, пока он стоял за спиной у Санны, ожидая, когда же она обратит на него внимание.
«Сиввинг Фъельборг, — вспомнила она затем. — Вот у кого есть запасной ключ от дома. Во всяком случае, раньше был. Надо пойти к нему».
* * *В четверть восьмого Ребекка вошла в дом Сиввинга Фъельборга, не позвонив в дверь, — как они с бабушкой имели обыкновение к нему заходить. В окнах было черно, так что он, видимо, спал. Но ситуация была безвыходная. Она зажгла свет в маленькой передней. На коричневом линолеумном полу лежал тряпичный коврик, о который она вытерла ноги. Выше ботинок их тоже покрывал слой снега, но она уже настолько промокла, что даже не обратила внимания. На второй этаж уходила лестница, а рядом с ней располагалась темно-зеленая дверь в котельную. Дверь в кухню была закрыта. Она крикнула, глядя в темноту на втором этаже:
— Есть кто дома?
И тут же из подвала донесся приглушенный собачий лай, а за ним послышался мощный голос Сиввинга:
— Замолчи, Белла! Сидеть! Подожди!
На лестнице раздались шаги, затем приоткрылась дверь подвала и показался Сиввинг. Волосы у него совсем побелели и несколько поредели, но в остальном он мало изменился. Брови у него всегда были приподняты, словно он только что узнал нечто неожиданное или радостное. Клетчатая фланелевая рубашка, едва сходившаяся на округлом животе, была аккуратно заправлена в военные штаны. Коричневый кожаный пояс, придерживавший брюки, блестел от старости.
— О, да это никак Ребекка! — воскликнул он, и лицо его озарилось широкой улыбкой. — Белла, ко мне! — крикнул он через плечо, и по лестнице в две секунды взбежала сучка немецкого дратхаара.
— Привет, привет! — сказала Ребекка, здороваясь с собакой. — Это у тебя такой грубый голос?
— О да, она лает, как огромная псина. Но это отпугивает продавцов лотерейных билетов, так что я не жалуюсь. Проходи!
Он открыл дверь в кухню и зажег свет. Здесь все было в идеальном порядке, но чувствовалось, что помещение давно не проветривали.
— Садись. — Он указал в сторону деревянного диванчика.
Ребекка изложила суть дела, и пока Сиввинг доставал запасной ключ, оглядела кухню. Выстиранный полосатый тряпичный коврик аккуратно лежал на сосновом полу. На столе — не клеенка, а тщательно отглаженная льняная скатерть, украшенная маленькой медной вазочкой с засохшими ноготками и кошачьими лапками. Окна выходили на три стороны, и через то, спиной к которому сидела Ребекка, виднелся бабушкин дом. При свете дня, разумеется. Сейчас там можно было различить лишь отражение светильника под потолком.
Отдав ей ключ, Сиввинг уселся за кухонным столом напротив. Казалось, он ощущает себя гостем в своей собственной кухне — сидел на самом краешке покрытого красным лаком стула. Белла тоже никак не могла успокоиться и вертелась у его ног.
— Давненько мы не виделись, — улыбнулся Сиввинг, внимательно разглядывая Ребекку. — Я как раз собирался попить кофе. Составишь мне компанию?
— С удовольствием, — ответила Ребекка, мысленно набрасывая план.
