Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
Кроме всего прочего, я совершенно не представлял, что мне делать дальше. Остро захотелось позвонить Обнорскому, но здравый смысл подсказывал, что с этим не следует торопиться.
Оставалось искать труп. Заняться-то все равно было больше нечем. И как только я додумался до этой светлой мысли, в холл вошла Комова. И то ли я слишком много выпил, то ли она действительно волшебно выглядела, но ближайший план действий родился в моей голове сам собой. А Ирина одобрила его уже через несколько минут.
* * *На рассвете она выскользнула из-под одеяла. Я из вежливости попытался приоткрыть веки, но они не открывались, хоть ты тресни. Учитывая количество выпитого накануне, это было неудивительно.
— Вставай! — твердо сказала Ирина.
— Фигу… — хрипло и нежно ответил я.
— Володя! — не унималась моя «киношная жена». — Катись из моего номера, тебе нельзя здесь!
— Можно… — умоляюще сипел я.
Но Ирине было меня нисколько не жалко, поэтому через минуту на меня тонкой струйкой полилась ледяная вода. После безуспешных попыток увернуться и натянуть на лоб одеяло я сдался и, собирая себя по кусочкам, умудрился сесть на кровати.
Ирина была настолько же роскошна, насколько я отвратителен. В зеркале напротив кровати отражалась ее точеная обнаженная фигурка с решительно занесенным чайником в правой руке. Из-под чайника виднелась опухшая физиономия, явно принадлежащая какому-то законченному подонку, возможно, серийному убийце… Подумав об этом, я тут же вспомнил события прошедшего вечера, и меня затошнило.
— Ты хоть в курсе, что вчера вечером убили Спиридонова? — простонал я.
— Допился, маленький, — спокойно заметила Ира, подавая мне брюки.
Пришлось одеваться и выкатываться из ее номера. В фойе тетка за дряхлой стойкой, звучно именуемой «ресепшен», злобно посмотрела на меня и ухмыльнулась. Видно, ее основательно достали беспокойные постояльцы.
Досыпать было негде, поэтому я выскочил на улицу и сделал небольшую гимнастику. Стало легче, и я отправился на кухню, выпрашивать чаю или рассола.
* * *— Почему вы думаете, что убийство все же было? — спросил меня молоденький милиционер, представившийся Юриком и, по-видимому, давно очарованный вымышленной реальностью, почерпнутой из книжек Обнорского. Его дежурство закончилось, и он вернулся в пансионат поболтать со мной о том о сем. Это был уже второй милиционер за последние сутки, очарованный моим удостоверением.
— Потому что я видел жмурика, вот как тебя! — сделав глоток ведерного чаю, я откусил здоровенный кусок каменной ватрушки, которую мне предложила сострадательная повариха Галя (правда, только после того, как я ее клятвенно заверил, что непосредственного отношения к «этим говенным киношникам» не имею).
— Ну а почему ты думаешь, что его завалил кто-то из съемочной группы? — не отставал Юрик.
— Потому что на момент убийства в пансионат никто не входил. И не выходил из него… Так получилось, что я простоял около входа почти час, товарища ждал… А иным путем в здание не проникнуть — окна на первом этаже расположены высоко и зарешечены.
— И кто это сделал? — Милиционер наивно уставился на меня. Увидев мой недоуменный взгляд, он стал оправдываться: — Понимаете, у нас все убийства простенькие, местные. А тут актеры с изощренными фантазиями, фиг поймешь, кто это сделал, Мы же не эркюли пуаро. Тем более столько крови…
Да уж, крови было до хрена. И тут что-то не сходилось. Вспоминая вчерашнюю «мизансцену», я все время мысленно видел эту кровь, щедро разбрызганную по стенам, — как будто кто-то ходил по кругу и плескал ее из ведра…
— Пошли-ка! — сказал я Юрику и, бросив недогрызенную ватрушку, потащил его в холл.
Миновав злющую тетку на «ресепшене», мы поднялись по лестнице на второй этаж.
Дверь в номер Спиридонова была открыта и, когда мы к ней приблизились, навстречу нам выполз огромный зад, обтянутый доперестроечными синими трениками. За задом показался не менее внушительный торс, елозивший по полу мокрой тряпкой. Где-то там, в глубине комнаты, была еще и голова, сказавшая пропитым женским басом:
— Ну, бля, киносъемщики… Надо ж было так нумер засрать… Ну я, бля, коменданту все выскажу…
За этой репликой последовали стон и неудачная попытка разогнуться.
— Радикулит, бля… — донеслось из-под зала, и уборщица, скрючившись в три погибели и подхватив ведро, поползла к лестнице, так нас, кажется, и не заметив.
Дверь она не закрыла, и мы вошли. «Нумер» сиял чистотой. В том смысле, что он оставался таким же грязновато-неуютным, но в нем не было никаких следов вчерашней трагедии. Ковер сменили, стены, оклеенные моющимися обоями, были ровного песочного цвета. Короче, никакой преступник не замел бы так искусно следы, как эта скрюченная толстуха. «Ботинок!» — подумал я. Но, выйдя на балкон, я тут же, в уголке, нашел сиротливый австрийский ботинок «Gabor» сорок третьего размера. На его каблуке что-то темнело, но это оказалась не кровь. Просто Спиридонов при жизни наступил на собачье дерьмо. Дерьмо на ботинке — вот и все, что от него осталось.
Юрик смотрел на меня прямо-таки с состраданием.
* * *— Приготовились!.. Камера! Начали! Соболин, иди к ней! Смотри в глаза… Ира, руки! — кричал режиссер.
«Вот козел», — равнодушно отметил я про себя, начиная привыкать к этому идиоту. Несмотря на вчерашнее убийство, съемки шли своим чередом, «отряд не заметил потери бойца». Кстати, именно благодаря мне Ирочка с самого утра насела на Семена, объясняя, что лучшей замены Спиридонову не найти.
Неручко обратился ко мне с этим предложением в обычной для него бестактной манере:
— Я вынужден просить вас сыграть эту роль, потому что съемки стоят, деньги идут, и мне не до принципов. Тем более что вы так этого хотели… — Этот придурок на самом деле думал, что Спиридонова убил я.
К завтраку подъехала целая кавалькада оповещенного о ЧП киношного начальства. С перевязанной головой притащился режиссер сериала Худокормов и после долгих споров с продюсерами добился срочной пробы меня в роли «меня». Ему было почти так же плохо, как и мне, поэтому вопрос был решен быстро, и я тут же подписал контракт, не переставая изумляться идиотскому калейдоскопу событий, в который я втянулся.
Кстати, что самое дебильное, никто не донимал меня вопросами о Спиридонове, видимо, все были уверены, что с них просто забыли снять показания — и слава Богу! Группа легко смирилась с тем, что исполнителя одной из главных ролей, выбывшего по причине смерти, заменили мной.
Ну а я сам?… Не знаю, как получилось, но мне почему-то было чрезвычайно важно, каким списанный с меня герой предстанет в сериале. Странно, насколько сильно, сильнее, чем новелла, взял меня за душу фильм.
Может… Хотя, нет, такое вряд ли бывает — нельзя войти в одну реку дважды.
На согласование моего отпуска за свой счет ушло немного времени. Обнорский уверен, что я здесь остался только из-за убийства… Ну и из-за убийства тоже… Тут дело чести — на съемках фильма по новеллам великого расследователя убивают человека, и дело нельзя возложить на плечи местной милиции. Тем более что эта милиция производит удручающее впечатление.
Сложней было с Анютой. Объяснить ей все происходящее не смог бы даже самый спокойный человек на свете, а я-то как раз был на таком взводе, что, когда Аня саркастически поинтересовалась, кто именно исполняет роль моей жены, просто повесил трубку.
В общем, я — актер Соболин, играющий журналиста Самойлова, сотрудника вымышленного агентства АЖУР — настолько хорошо вошел в роль, что уже не мог понять — кто я и кого же на самом деле играю.
Ирина, кстати, была несказанно хороша в роли моей супруги, списанной с Ани. Постоянно спрашивала, как та носит волосы, как смотрит, как разговаривает. Вот и сейчас она воспользовалась перерывом между дублями.
— Володя, а такой жест характерен для вашей жены? — Она взмахом руки откинула каштановую гриву за плечо. Я засмеялся и энергично покрутил головой — в этот момент Ира больше всего напоминала мне Завгороднюю.
— Лучше скажи, есть ли у тебя алиби на вчерашний вечер? — брякнул я.
Гримерша Ляля, подскочившая припудрить Иру, не дала ей ответить:
— Тоже мне, Шерлок Холмс! Алиби, улики, мотивы… как это устарело. Это даже в театрах уже не ставят.
— Почему? — спросил я.
Ляля задумалась и заявила:
— Да потому что накладно. Реквизит, костюмы…
«При чем здесь реквизит?» — подумал я, но психованный Семен уже подал команду к следующему дублю.
— Есть… — тихо шепнула мне Ира, когда мы застыли, обнявшись, в финале эпизода.
— Что есть? — не понял я.
— Алиби! — сказала она тихо и добавила: — В обед предъявлю.
