Наталья Андреева - Моя чужая женщина
– Юра? Эй? Что с тобой?
– Значит, они там были, – напряженно сказал тот.
– Братья Петуховы? Я в этом уверен. Старший, Анатолий Петухов, давно уже на заметке. Нигде не работает, якшается с уголовниками, посещает казино, и деньги у него имеются. А откуда? Пару раз его задерживали, но потом отпускали. Ничего серьезного. Зато теперь парень, похоже, вляпался по полной программе.
– Ты хочешь сказать, что это он украл Нинины украшения? Но откуда же он узнал? Выходит, эта курица проболталась заведующей, а та уж… – со злостью сказал Греков.
– Возможно, Нина обмолвилась случайно. Не забывай: она дала Антонине Дмитриевне в долг крупную сумму. Разумеется, та подумала, что у Нины еще есть. И где-то же деньги хранятся? И Анатолий Петухов решил залезть на дачу, а младшего брата прихватил для компании. Небось на шухере стоял. Жалко парня.
– А почему ты решил провести обыск у родителей, а не у старшего брата?
– А ты подумай, – усмехнулся Петров. – Анатолий не дурак, знает, что под наблюдением у милиции. Наверняка спрятал бриллианты в родительской квартире. Младший-то еще мальчишка. Неопытный. Полностью находится под влиянием крутого брата. Разумеется, драгоценностей там может и не…
Опять зазвонил мобильный Петрова. Тот проворно выхватил аппарат из-за пазухи и, взглянув на дисплей, ткнул пальцем в кнопку и почти крикнул в трубку:
– Да! Что ты говоришь?! Нашли?! – И, прикрыв ладонью трубку, Грекову: – Нашли! А я тебе что говорил? Ну рассказывай. Так. Понял. А что Павел? Так. Ну, хорошо. Я буду на связи. Да, понимаешь, в пробку попал. На кольцевой. По телевизору видел? Что, уже во всех выпусках новостей? Ну да: грузовик перевернулся. Перекрыл все полосы. А что говорят? Утащили с проезжей части? Уже легче! Но все равно: на несколько часов. Столько машин скопилось! Так что меня не ждите. Везите младшего Петухова в управление, я там с ним буду говорить. А сам поезжай на квартиру к старшему. Звонить не давал? Молодец! Он бы обязательно предупредил. Ну давай. Я буду на связи, – еще раз повторил Петров.
Потом дал отбой и развернулся к Юрию Грекову:
– Видишь, какая каша заваривается. Бриллианты-то нашли! В корзине с грязным бельем! На большее у братьев фантазии не хватило. Денег там не было. Ха-ха! Каша заваривается! Именно: каша. В тряпице были украшения напополам с гречневой крупой. Все белье в корзине в этой крупе. И емкость для сыпучих продуктов из вашей кухни пропала, но у Петуховых ее не нашли, – задумчиво сказал Петров. – Куда, интересно, они ее выкинули? В мусорный контейнер? Значит, там были они – братья Петуховы. А ты говоришь: зачем вскрытие?
Петров какое-то время молчал. Юрий Греков тяжело дышал и тоже молчал.
– Значит, что мы с тобой имеем? Ты сейчас думай как следователь. Я понимаю, Юра, что тебе тяжело. Но – соберись.
– Я попробую, – хрипло сказал Юрий Греков.
– Нина застрелилась между одиннадцатью и полуночью. Временной люфт у нас в полчаса. Когда ты мне позвонил, на часах было две минуты первого. А часы у меня точные.
«Что ты заладил: часы, часы…» – раздраженно подумал Греков.
– Входная дверь была открыта, – продолжал между тем Петров. – Замок не взломан, мы проверяли. Значит, Нина ее открыла сама. Могла она открыть дверь постороннему?
– Это вряд ли, – покачал головой Греков. – Моя жена была, конечно, женщина со странностями, но ночевать одна она боялась и никому чужому дверь не открыла бы. Она всегда в глазок смотрела, прежде чем… Хотя…
Греков задумался.
– Что? – насторожился Петров. И вдруг резко крутанул руль: справа вновь появился нахальный «Мерседес» и попытался протиснуться вперед. – Эй! Парень! Совсем того?
Он выразительно покрутил пальцем у виска. «Мерседес» сдал назад и едва не задел задним бампером серебристую «Мазду». Петров покачал головой:
– Что делают, а? Ненавижу пробки! По-моему, простояв в ней два-три часа, люди начинают сходить с ума. О чем думаешь, Юра?
– О Нине. Черт его знает! За последний месяц она так сильно изменилась! И то, что ты рассказал… Я уже не знаю, на что была способна моя жена, а на что нет!
– Опустим это, – резко сказал Петров. – Будем исходить из того, что позвонившего в дверь в начале двенадцатого Нина знала. Скажи, братьев Петуховых она могла впустить в дом?
– Ну… – замялся Греков. – Старшего она почти не знала. Они уже несколько лет не виделись. Не думаю, что, увидев на пороге здоровенного детину, она пустила бы его в дом, даже если бы он представился. Анатолию Петухову у нас на даче делать было нечего.
– А младшего?
– Пашку жена просто обожала. Когда она еще работала в библиотеке, он был маленьким и все время там крутился. Нина очень любила детей. Подсовывала ему книжки с картинками, детские энциклопедии. Антонина больничных листов не брала: если Пашка болел, тащила его на работу. Однажды он руку сломал, так две недели с загипсованной рукой, с утра до ночи, торчал в библиотеке. Я помню, как Нина радовалась. Она любила с ним возиться. У нее ведь мог быть сын Пашкиного возраста.
– Значит, она относилась к Павлу как сыну. И если бы он около полуночи позвонил в дверь…
– Думаю, она бы ему открыла. Решила бы, что парню нужна помощь: деньги там, с родителями поссорился или еще чего. Постой-ка… – И Греков задумался. – В тот вечер был звонок к нам на квартиру. Я взял трубку, а там молчание. Потом еще раз позвонили. Проверяли, что ли, где я нахожусь? Узнали, что я в городе, и поехали на дачу. Логично. А я этому звонку значения не придал! Вот оно что! Петухов звонил! Послушай… А тот свидетель, который их видел.
– А что свидетель?
– Ты сказал: он возвращался из магазина. Насколько я в курсе, круглосуточно там можно купить только спиртное. Он что, за бутылкой ходил?
– Именно, – вздохнул Петров.
– Небось был уже в нетрезвом состоянии. Выходит, его показания можно оспорить. Мало ли, что мужику спьяну привиделось!
– Можно было бы оспорить, – охотно согласился Петров, – если бы не камешки, которые нашли у Петуховых в квартире.
– Я думаю про младшего: неужели и он там был?
– Надо было следить за парнем. Сами виноваты, упустили. А у него возраст такой. На старшего насмотрелся – бандитской романтики захотелось. Им сейчас хочется все и сразу, молодежи. Ждать мочи нет. А тот небось и в казино водил, показывал: смотри, мол, младшой, как надо жить! Бац – и в дамки! А ты, дурак, пять лет в вузе будешь париться, а потом работать от звонка до звонка, на чужого дядю. И мать давит: учись, ходи на курсы, вытягивай аттестат. Старший-то институт бросил. Липовую справку достал, от армии отмазался. Живет широко, в свое удовольствие. Машина у него иномарка, деньги имеются. Вот Павел и сломался.
Они помолчали. Время шло. Машины по-прежнему стояли. Если и продвигались вперед, то на какие-нибудь сантиметры, не больше. Юрий Греков вытирал пот со лба. В салоне было душно.
– Второй час стоим, – вяло заметил он.
– Да, попали.
– Эти, в автобусе, небось весь коньяк выпили, – кивнул Греков влево, где через ряд затесался между двумя тяжеловозами автобус с подружками Нины. – Голос-то у Антонины был как, нормальный?
– Если она и перебрала малость, то сейчас уже протрезвела. От страху.
– Да-а…
Они опять замолчали. Из магнитолы лилась музыка. В паузах жизнерадостный женский голос сообщал о том, какой приз можно выиграть, набрав такой-то номер, и кто из современных исполнителей будет развлекать радиослушателей в ближайшие полчаса. Петров поморщился и стал ловить другой канал.
– Что? Не нравится? – усмехнулся Греков.
– Настроение поганое, а они веселятся. Кепки с майками выигрывают, в путешествия ездят. Есть канал, где звучит только классика. Хочу его поймать.
– Брось. Жизнь-то продолжается.
– Как быстро ты успокоился, Юра.
– А я не успокоился. Просто давно был к этому готов.
– К чему?
– К тому, что Нина может покончить жизнь самоубийством.
– Постой… мы же только что выяснили, что братья Петуховы…
– Ну, были там. И что?
– А камни?
– Ну, украли они камешки. Но к тому, что случилось с Ниной, это не имеет отношения. Лично я уверен: она покончила с собой.
– Ах да! Ты начал мне рассказывать, а нас прервали! Так что там с Ниной случалось по ночам?
– Приступы. Раз уж ситуация так повернулась, я вынужден тебе обо всем рассказать. Нина страдала глубокой депрессией из-за того, что не могла иметь детей. Вот уже много лет она ходила по врачам, обследовалась, а результата никакого. Вот она и впала в отчаяние. Стала странной. У Нины ведь было слабое зрение, но света в комнате она не зажигала, пока не станет совсем темно.
– Почему?
– Боялась, что при свете все равно будет видеть плохо. Специально создавала себе некомфортные условия. И кстати, была еще одна странность. Она выходила из квартиры, запирала дверь и потом нажимала на кнопку звонка.
– Она была забывчива?
– В том-то и дело, что нет! Она звонила в пустую квартиру!
