Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы
— Надо же, — Наташа разгладила на коленях юбку, не зная, куда девать руки, — а я думала, что Ниночка тебе нравится, что ты в нее влюблен.
— И ревновала? — грустно улыбнулся Марик.
— А разве было видно?
— Только слепой не заметил бы. Тусенька, через два дня я уеду и больше никогда тебя не увижу, поэтому сейчас я отвечу на тот вопрос, который ты мне когда-то задавала. Помнишь?
— Помню, — кивнула она, замирая от предчувствия неотвратимо надвигающейся катастрофы. Вот сейчас он признается наконец, что любил и любит ее, а через два дня уедет навсегда. И что потом со всем этим делать? Как жить, зная, что любимый и любящий тебя человек недосягаем никогда и ни при каких условиях?
— Ты спросила, есть ли девушка, которую я люблю.
— Да, я помню.
— Такая девушка есть. Я и сейчас ее люблю. Это твоя сестра Люся.
— Люся?!
— Ты удивлена? Моя мама знала. Больше никто. Даже Люся не знала. Она вообще меня не замечала, ведь я младше ее. А ты так похожа на нее, Туся. Я разговаривал с тобой, а видел ее.
Они еще долго сидели в скверике, то говорили, то молчали. Потом Марик проводил Наташу до троллейбусной остановки, на прощанье обнял ее и поцеловал.
— Ты будешь самым лучшим моим воспоминанием, я тебя никогда не забуду, — дрогнувшим голосом произнес Марик.
— Я тоже тебя не забуду.
Она проглотила слезы и поднялась на ступеньку троллейбуса. Обернулась, поймала взгляд его темных выпуклых глаз.
— Я тебя люблю. Я давно хотела тебе сказать…
— Я знаю.
Лицо его странно дернулось, Марик резко повернулся и пошел прочь.
Дома Наташа первым делом заглянула к Нине, подошла к детской кроватке, взяла малышку на руки. Боже мой, да она — вылитый Марик, как же никто этого до сих пор не заметил?
— Я никогда тебя не брошу, — шептала она в крохотное розовое ушко. — Я всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось.
— Меня хотят убить.
— С чего ты взял?
— Знаю.
— Тебе открыто угрожали?
— Нет, но…
— Может быть, тебе показалось? Приснилось?
— Не делай из меня придурка! Намекаешь на то, что я много пью?
— И на это тоже.
— Послушай, я говорю серьезно. Мне стало известно, что меня собираются убрать. Никто мне не угрожает, они в открытую не действуют, обстряпывают свои делишки потихоньку. Ты должен мне помочь.
— Как?
— Не мне тебя учить. Ты сам знаешь, как. Я назову тебе имена, а ты уж сам решай. Я на тебя надеюсь. Если ты не поможешь — никто не поможет. Сделаешь?
— Конечно. Давай имена.
Часть 2
Игорь, 1972–1984 гг.
— Мама, а папа увидит Никсона? — задал Игорь вопрос, который мучил его уже второй день.
В мае 1972 года президент США Ричард Никсон приезжает с визитом в СССР, а отца Игоря, Виктора Федоровича Мащенко, переводят на работу в Москву, так что всей семье придется переезжать из Ленинграда. Правда, отец уезжает уже сейчас, в апреле, а Игорь с мамой пока остается, чтобы мальчик мог закончить учебный год, а уж с сентября он пойдет в четвертый класс в новой школе в Москве.
— Не знаю, сынок. Вряд ли, — рассеянно ответила мама.
Она была занята тем, что аккуратно складывала в большой чемодан рубашки мужа. Игорь уже сделал уроки и прикидывал, чем бы ему заняться: то ли одному в кино сходить, то ли зайти за приятелем, живущим в соседнем доме, и позвать его погулять. Можно вообще никуда не идти, а помочь маме собирать папины вещи. Тоже интересное занятие. Он достал из шкафа сложенные стопкой отцовские шерстяные вещи — два свитера, теплую фуфайку и красивую красную жилетку.
— Не нужно, сынок, положи на место, — улыбнулась мама.
— Почему? — удивился мальчик. — Разве в Москве не бывает холодно?
— Сейчас папа возьмет с собой только то, что ему нужно на ближайший месяц. В начале июня мы с тобой приедем и привезем все остальное. Все равно нам нужно будет заказывать контейнер для мебели и вещей, зачем же папе на себе лишнюю тяжесть таскать.
Он обиженно засопел и стал засовывать вещи на полку. Ну и пожалуйста, не хотите помощи — не надо, тогда он в кино пойдет.
— Мам, дай на кино, — попросил он. — И на мороженое.
— А уроки?
— Я уже сделал.
— Ладно. Значит, не поедешь со мной?
— Куда? — встрепенулся Игорь.
— Папу встречать. Я поеду на машине, потому что папа должен забрать с работы все свои книги и бумаги.
— Я с тобой!
Кататься на машине Игорь любил, но больше всего ему нравилось, когда их красные «Жигули» вела мама, ведь это так необычно — женщина за рулем, в Ленинграде такое нечасто увидишь, все оглядываются, смотрят с интересом, а мама при этом такая красивая и модная, и Игорь так гордится ею! Ему кажется, что, находясь рядом с такой необычной женщиной, он и сам становится необычным в глазах окружающих.
От проспекта Непокоренных, где они живут, до университета путь неблизкий, и всю дорогу можно посвятить вопросам, на которые маме придется отвечать, потому что в машине нет телефона, по которому она постоянно с кем-нибудь разговаривает.
— А мы в Москве где будем жить? Возле Кремля?
— Вряд ли, сынок. Скорее всего, где-нибудь в новостройках.
— А там метро есть?
— Ну а как же! В Москве очень красивое метро.
— Лучше нашего? — ревниво уточнил Игорь.
— Сам увидишь.
— А в Оружейную палату пойдем?
— Обязательно.
— А в Большой театр?
— Сходим, если билеты достанем.
— Достанем, — уверенно пообещал Игорь, — ведь в Мариинский папа всегда билеты достает.
— Сынок, то — Ленинград, а то — Москва. Здесь у нашего папы есть связи, и он может все достать. А в Москве их пока нет. Так что насчет Большого театра ничего не обещаю.
Отец уже ждал их у входа в университет на набережной. Рядом с ним стояли еще двое мужчин, и у всех троих в руках были папки и огромные связки книг. Снег еще не совсем растаял, тротуары грязные и мокрые, и свою поклажу они держат на весу. Сидя на заднем сиденье, Игорь наблюдал, как книги и папки укладывают в багажник, потом папа прощается с мужчинами, пожимает им руки, они обнимаются. Лицо у Виктора Федоровича грустное, и пока машина едет по Дворцовому мосту, он несколько раз оборачивается и смотрит на здание университета. Игорь не понимает причину этой грусти, ведь впереди — переезд, Москва, новые приключения и новые впечатления.
— Грустишь? — тихонько спросила мама.
— Сама понимаешь, пятнадцать лет жизни здесь провел, — ответил отец. — Сначала учился, потом аспирантура, потом преподавал. Привык.
— Ничего, и в Москве привыкнешь, — бодро сказал Игорь. — А у меня в Москве будет своя комната? А моя новая школа будет далеко от дома? А кинотеатр там есть?
* * *Сначала все складывалось именно так, как Игорю мечталось. В новой московской квартире у него была своя комната, мама водила его на прогулку в Кремль, в Оружейную палату, в Третьяковскую галерею и в музеи, на спектакль в Кукольный театр Образцова и еще в один, на Спартаковской улице, и в Театр юного зрителя. И все было таким необычным и так непохожим на Ленинград! Даже улицы и дома были совсем другими.
Но наступило 1 сентября, и с ним — первое жестокое разочарование. Игорь так ждал этого дня, он был уверен, что к нему, как к новичку, приехавшему из Ленинграда, из города-героя, колыбели Революции, все отнесутся с интересом, будут расспрашивать, он окажется в центре внимания и станет со знанием дела рассказывать москвичам про Эрмитаж, про крейсер «Аврора», про Петродворец и про то, как ночью разводят мосты над Невой. И, разумеется, после первого же дня в новой школе он обзаведется новыми друзьями, вместе с которыми будет ходить в кино, играть в футбол летом и кататься на коньках зимой. Но все вышло совсем не так.
Мама уже давно показала ему, где находится школа, это совсем недалеко от их дома, и 1 сентября Игорь заявил, что провожать его не нужно, он вполне справится сам.
— Не забудь, — несколько раз повторила мама, — твой класс — четвертый «Б», учительницу зовут Зоя Николаевна.
На школьном дворе ученики выстроились на торжественную линейку. В первый момент Игорь растерялся и даже пожалел, что отказался от маминой помощи. Где искать свой класс? Им хорошо, они все друг друга знают, а ему как быть?
— А где четвертый «Б»? — спросил он дрожащим голосом у какой-то толстой тетки в сером костюме, торопливо пробиравшейся сквозь толпу.
— Вон там, — она махнула рукой куда-то в сторону. — Ты новенький, что ли?
— Да, я из Ленинграда.
Но на тетку сообщение о том, что он из Ленинграда, не произвело ни малейшего впечатления.
— Вон туда иди, видишь, где Зоя Николаевна стоит, высокая такая, с белой косынкой, — равнодушно бросила она и куда-то умчалась.
