Гиллиан Флинн - Острые предметы
Я сама была еще подшофе, но все же зашла в круглосуточный магазин и оттуда набрала номер Нэш. Ответила девочка; дрожащим голоском сказала «алло» – и тут же умолкла. Я слышала ее дыхание в трубке, но на просьбу позвать к телефону маму или папу ответа не последовало. Потом медленный, будто нерешительный щелчок и короткие гудки. Я решила действовать на удачу – самой отправиться к ним домой.
У дома Нэш стоял квадратный мини-фургон, рядом ржавый желтый «понтиак». Это значило, что Боб и Бетси Нэш, скорее всего, дома. Дверь открыла старшая дочь, когда я спросила, дома ли родители, она ничего не ответила и осталась стоять за сетчатой дверью, глядя мне в живот. В семье Нэш все были маленькими. Я знала, что этой девочке, Эшли, двенадцать лет, но она выглядела несколько моложе своего возраста, как и тот мальчик, с которым я разговаривала здесь в прошлый раз. Она вела себя соответствующе: стояла, засунув прядь волос в рот, и даже глазом не моргнула, когда мимо прошел малыш Бобби и при виде меня захныкал, потом завыл. Через минуту к двери подошла Бетси Нэш и, казалось, так же оторопела, как ее дети, а когда я представилась, смутилась.
– В Уинд-Гапе нет ежедневной газеты, – сказала она.
– Верно, я репортер «Чикаго дейли пост», – пояснила я. – Из штата Иллинойс.
– Ну, подпиской на газеты занимается мой муж, – сказала она, поглаживая белокурую голову сына.
– Я не предлагаю подписку и ничего не продаю… Скажите, дома ли господин Нэш? Могу ли я с ним поговорить? Это ненадолго.
Мать с детьми ушли, все скопом, и через несколько ми нут появился Боб Нэш. Пригласив меня пройти в дом, он стал сбрасывать с дивана белье, чтобы освободить мне место.
– Черт возьми, здесь настоящая свалка, – громко проворчал он в сторону жены. – Прошу прощения за беспорядок, мисс Прикер. У нас все пошло вразброд с тех пор, как не стало Энн.
– Ничего, не беспокойтесь, – отозвалась я, вытаскивая из-под себя детские трусики. – Я сама все время так живу.
Это было чистейшей ложью. Я унаследовала от мамы маниакальную чистоплотность. Разве что носки не глажу. Вернувшись из больницы, я некоторое время даже увлекалась кипячением: кипятила щипцы для бровей и для завивки ресниц, заколки, зубные щетки, просто ради удовольствия. В конце концов щипцы пришлось выбросить. Уж слишком много я думала по ночам об их теплых блестящих кончиках. Воистину дрянная девчонка.
Я надеялась, что Бетси Нэш исчезнет, в буквальном смысле слова. Она была такой хрупкой, что казалось, она вот-вот испарится и от нее останется лишь липкое пятно на диване. Но она не уходила и все посматривала то на меня, то на мужа, даже пока мы молчали, собираясь с мыслями. Словно боялась, что без нее разговор так и не начнется. Дети тоже маячили рядом, как маленькие белоголовые привидения, то ли скучающие, то ли отупевшие. Миловидная девочка, впрочем, была еще ничего, но ее младшая сестра, которая сейчас оторопело вошла за ней в комнату, похожа на поросенка и вряд ли станет секс-дивой – уж очень любит пирожные. Мальчик же напоминает тех хмурых скучающих парней, которых я видела при въезде в город, – вероятно, будет потом пить где-нибудь на автозаправке.
– Господин Нэш, я хотела бы узнать некоторые подробности о жизни Энн, для новой статьи, – начала я. – Вы мне уже кое-что рассказали, за что я вам признательна, но хотелось бы услышать больше.
– Что же, я не против, если это поможет привлечь к ее делу внимание общественности, – сказал он. – Что вы хотите знать?
– Во что она играла, какие блюда любила больше всего? Как бы вы охарактеризовали ее в двух словах? Была ли она лидером или ведомой? Много ли у нее было друзей или только несколько самых близких? Любила ли она школу? Чем занималась по выходным?
Родители Нэш молча смотрели на меня.
– Это для начала, – улыбнулась я.
– В этом лучше разбирается жена, – ответил Боб Нэш. – Детьми занимается она… в основном.
Он повернулся к Бетси, которая машинально складывала и разворачивала платье на коленях.
– Она любила пиццу и рыбные палочки, – сказала она. – Ладила со многими девочками, а дружила с несколькими; вы понимаете разницу. И много играла одна.
– Мама, посмотри, Барби нужна одежда, – сказала Эшли, суя матери под нос голую куклу. Реакции не последовало, тогда она бросила игрушку на пол и стала неуклюже кружиться по комнате, изображая балерину. Пользуясь редкой возможностью, Тиффани налетела на Барби и принялась крутить ее загорелые резиновые ноги.
– С характером была девочка, самая бойкая из всех моих детей, – продолжил Боб Нэш. – Ей бы мальчишкой родиться, играла бы в футбол. Она то и дело падала, просто потому, что носилась как оголтелая, и всегда ходила в ссадинах и синяках.
– Энн была моим «голосом», – тихо сказала Бетси и замолчала.
– Как это, миссис Нэш?
– Любила поговорить. Рассказывала все, что ей приходит на ум. По-доброму. Как правило. – Она снова замолчала – по всей видимости, задумалась, и я не стала ее подгонять. – Знаете, я считала, что она когда-нибудь станет адвокатом или, например, спикером школьного парламента, потому что она… никогда не взвешивала свои слова. В отличие от меня. Мне постоянно кажется глупым все, что я хочу сказать. Энн, напротив, считала, что все ее мысли должны быть озвучены и услышаны.
– Вы спрашивали о школе, мисс Прикер, – перебил ее Боб Нэш. – Вот где разговорчивость ей вредила. Она иногда любила покомандовать, и нам не раз звонили учителя и говорили, что она дерзит одноклассникам. Бурный нрав.
– А мне кажется, что она была слишком остра на язык, – заметила Бетси Нэш.
– Да, Энн была чертовски остроумна, – кивнул Боб Нэш. – Иногда я думал, что она умнее меня. Иногда она сама считала себя умнее отца.
– Мама, посмотри на меня! – толстушка Тиффани, бездумно грызя ногу Барби, выбежала на середину комнаты и принялась кувыркаться.
Заметив, что мать обратила внимание на Тиффани, Эшли разозлилась, завизжала и сильно толкнула сестру. Потом хорошенько дернула ее за волосы. Тиффани завыла, широко открыв рот и от натуги покраснев; вслед за ней заплакал Бобби.
– Это Тиффани виновата! – крикнула Эшли и тоже захныкала.
Мой приход нарушил слабое равновесие. Многодетная семья – рассадник мелочной ревности, это я знала. Мне также было понятно, что дети Нэш ошалели оттого, что соперничали не только друг с другом, но и с погибшей сестрой. Мне было их жаль.
– Бетси, – тихо процедил Боб Нэш, приподняв брови. Она быстро схватила Бобби Дж. под мышку, одной рукой подняла с пола Тиффани, другой обняла безутешно рыдающую Эшли, и все четверо ушли.
Боб Нэш посмотрел им вслед.
– Так дочки ведут себя почти целый год, – сказал он, – как маленькие. Мне казалось, они должны хотеть поскорее стать взрослыми. С тех пор как не стало Энн, у нас все изменилось, более чем… – Он поерзал на диване. – А ведь это была настоящая личность, понимаете? Казалось бы, всего девять лет. Еще маленькая. Но Энн была личностью. Я мог догадаться, что она думает о разных вещах. Когда мы смотрели телевизор, я видел, что ей кажется смешным, а что глупым. С другими детьми так не выходит. Да что там – даже с женой так не бывает. А Энн – ее можно было почувствовать… – Боб Нэш прервался, будто потеряв голос. Он поднялся, отвернувшись от меня, прошелся вокруг дивана и встал передо мной. – Господи, как мне ее не хватает… Ну что мы без нее, к чему мы пришли? – Он обвел рукой комнату, потом махнул на дверь, из которой вышли жена с детьми. – Если к этому, то какой смысл? И еще, черт возьми, кто-то должен найти этого урода, пусть он мне объяснит: почему Энн? Я хочу знать. Я всегда думал, что с ней все будет в порядке.
Я молчала, чувствуя, как на шее бьется пульс.
– Господин Нэш, а не может ли быть, что причина кроется именно в сильной, как вы сказали, личности Энн? Возможно, что-то в ее характере натолкнуло кого-то на дурные мысли? Как вы думаете, нет ли здесь связи?
Он сразу сел, откинулся на спинку дивана, разведя руки в стороны, и старался казаться непринужденным, что говорило о том, что он насторожен.
– Кого натолкнуло на дурные мысли?
– Ну, мне известно, что Энн поссорилась с соседями. Кажется, она убила их птицу?
Боб Нэш потер глаза, посмотрел на свои ноги.
– Господи, вот сплетни разносятся. То, что это сделала Энн, не доказано. У нее с этими соседями была давнишняя вражда. Это Джон Дьюк, он живет на другой стороне улицы. Его дочери, постарше Энн, часто приставали к ней, дразнили ее. А один раз пригласили к себе поиграть. Не знаю, что случилось, но, когда Энн вернулась домой, они кричали, что она убила их чертову птицу. – Он засмеялся, пожал плечами. – Ну и ладно, если это сделала она, – дрянная была птица, крикливая.
– Вы считаете, что Энн настолько могла разозлиться?
– Только дурак злил Энн, – сказал он. – Она плохо это воспринимала. И давала отпор отнюдь не как юная барышня. Скорее по-мальчишечьи.
– Как вы считаете, была ли она знакома с убийцей?
