Убийство в старой опере - Лана Шер
Наступило облегчение, что теперь она не одна, теперь не так страшно, и в то же время пришло осознание всего ужаса произошедшего. Лана тихонько завыла, а потом зарыдала в голос.
Подошли полицейские.
– Вы вызвали полицию?
Она кивнула.
– Вы Лана Шервинг?
Опять кивок.
– Вы можете говорить?
– Да… Да, сейчас, сейчас.
Лана стала глубоко и шумно дышать, чтобы успокоиться. Через некоторое время упражнение помогло, и она перестала всхлипывать. Тело до сих пор била мелкая дрожь.
– Вам нужна медицинская помощь? Вы ранены?
– Нет-нет, я в порядке, не надо «Скорой». Я справлюсь.
– Вы можете встать? Вам нужна помощь?
– Нет, не надо, я сама.
Лана попыталась подняться, но ноги не слушались и подгибались, как будто принадлежали не ей, а были чужие.
– Позвольте, мы вам поможем.
Полицейские подняли Лану под руки. Бася внимательно осмотрела подошедших. Она явно устала сидеть возле хозяйки без дела. Увидев, что вокруг происходит что-то интересное, собака начала радостно пританцовывать и вилять остатком хвоста.
К Лане подошел человек невысокого роста, одетый в гражданское. Несмотря на рост и неприметную внешность, чувствовалось, что он здесь главный. При его появлении все полицейские перестали суетиться и уставились на мужчину в ожидании приказов.
– Вы сможете проехать с нами и ответить на несколько вопросов? – спросил он спокойно у девушки.
– Да, смогу.
– Вы уверены?
– Да.
Мужчина обратился к одному из офицеров, держащих Лану под руку:
– Так, давайте, обойдите парк и проследите, чтобы место преступления затянули лентой. Выставите посты, чтобы никто не зашел и не вышел.
Но было поздно. Большое скопление полицейских, машины с включенными проблесковыми маячками и вой сирен привлекли внимание зевак из любителей утренних пробежек. Здесь явно произошло что-то интересное, из ряда вон выходящее. Некоторые зеваки уже снимали видео и фотографировали тело на скамейке на телефоны.
Главный побагровел:
– Быстро разогнать! – он указал в сторону толпы. – И проследите, чтобы стерли все фотографии и видео с места убийства. Нам сейчас только зрителей не хватает. Не дай бог, что-то просочится в прессу или в соцсети. Криминалисты скоро прибудут. Накройте тело и смотрите не затопчите тут все сами. Давайте я возьму свидетельницу под руку.
Офицер молча кивнул и удалился.
– Вы идти можете? – Главный обратился к Лане.
– Да, только не быстро. И возьмите мою собаку, пожалуйста.
Он без возражений принял из ее безвольных рук поводок.
– Здесь идти недалеко, буквально несколько шагов, вон туда – в то здание, – он указал на здание управления. – Дойдете?
Лана кивнула. Они не спеша двинулись вперед. Идти становилось легче с каждым шагом. Лана хотела сказать, что дойдет сама, но передумала.
Через несколько минут они подошли к зданию Главного управления криминальной полиции.
Шестиэтажное здание было целиком из черного непрозрачного стекла. Скорее всего, оно выглядело бы зловеще, если бы в нем, как в зеркале, не отражалось здание Альте Опера, символ Франкфурта-на-Майне. Казалось, что самого КРИПО нет, а есть продолжение фасада Оперы. Надпись на барельефе Старой Оперы, отражающаяся на зеркальной поверхности, гласила: «Доброму, Вечному, Прекрасному». Учитывая, что КРИПО занимается самыми тяжкими преступлениями, в том числе и расследованием убийств, в этом было столько сарказма и несоответствия, что надпись выглядела как издевка.
Вместе с полицейским Лана зашла внутрь, и они поднялись на лифте на четвертый этаж. На двери, которую открыл Главный, как про себя окрестила его Лана, была латунная табличка с надписью: «Маркус Добберт, вице-комиссар». В кабинете полицейский предложил Лане присесть.
Девушку до сих пор била мелкая дрожь, руки и ноги были ледяные, и очень хотелось согреться.
– Можно мне кофе? – попросила она.
– Да, конечно, сейчас принесу.
Внезапно силы покинули Лану, она почувствовала, что смертельно устала. Даже сидеть было тяжело. Обхватив себя руками за плечи, женщина согнулась пополам, облокотившись на свои колени.
Будучи от природы очень умной и сообразительной, собака забеспокоилась, видя хозяйку такой подавленной. Бася подошла, поднялась на задние лапы, а передние поставила на колени Лане так, будто пыталась обнять хозяйку, и лизнула лицо.
Лана обняла собаку:
– Бася, ну что ты? Не волнуйся, все хорошо. Вот скажи, зачем ты туда побежала? Во что ты нас втянула и что нам теперь со всем этим делать?
Собака опустила глаза, как будто извиняясь. Затем опять попыталась лизнуть хозяйку в нос. Лана увернулась и почесала питомицу за ухом, тем самым показывая, что на самом деле она на нее не сердится.
Глава 2
Маркус Добберт появился в кабинете через несколько минут с двумя картонными стаканчиками в руках и полулитровой бутылкой воды под мышкой.
Бутылку и один стаканчик с кофе он поставил на стол перед Ланой, со вторым сел в кресло напротив.
– Спасибо, – поблагодарила девушка.
– Выпейте, успокойтесь, потом начнем.
– Хорошо, – кивнула она.
В кабинете было жарко и душно. Кондиционера не было, а жужжащий вентилятор только действовал Маркусу на нервы, но ничуть не охлаждал воздух.
Хотелось пить и спать, а еще не мешало бы поесть. Но за второй бутылкой воды идти было лень. Маркус попытался сообразить, когда и что он ел в последний раз. Думать было невыносимо тяжко. Приходилось прилагать усилия, чтобы удержать слипающиеся от усталости глаза открытыми.
Пошли вторые сутки без сна. Он не мог припомнить такой богатой на события ночи. Последняя надежда оставалась на кофе.
Маркус Добберт устало откинулся в кресле и посмотрел на свое отражение в окне. Увиденным он остался доволен, хоть и выглядел слегка помятым. Впрочем, Маркус всегда был доволен собой и обожал любоваться собой. Его тело, сплошь состоящее из кубиков и рельефных мышц, было результатом многолетнего труда и дисциплины. И, несомненно, его гордостью. Этим он пытался компенсировать весьма невысокий рост.
Будучи от природы рыжим, Маркус ненавидел свой цвет волос из-за постоянных насмешек и обидных прозвищ в детстве. Как только Маркус поступил на учебу в военный институт, он сразу же обрился наголо. Вид у него стал брутальный и очень самодовольный. Но это был лишь фасад, лишь то, что он хотел показать другим. То, что он, Маркус Добберт, разрешал им видеть.
За железную хватку коллеги и недоброжелатели, коих в самом Управлении и в смежных ведомствах было полно, Маркуса прозвали Добберманом. Маркуса недолюбливали и завидовали ему.
К своим сорока двум Маркус сделал головокружительную карьеру. Офицер Добберт был вице-комиссаром КРИПО и начальником отдела по расследованию особо тяжких преступлений. Самым молодым за всю историю. Его перевели из Магдебурга, города в Восточной Германии, где он родился и вырос, окончил университет и дослужился до криминалиста. Любой другой на его месте гордился бы собой и своими достижениями. Любой, но только не Маркус Добберт. С самого начала он метил в кресло начальника Франкфуртского управления криминальной полиции, но руководство, занимающееся назначениями, посчитало иначе.
Выросший в бедной многодетной семье, Маркус был очень амбициозен. Он был одержим идеей стать известным, власть имущим и богатым и отчетливо помнил день, когда родилась эта цель, главная в его жизни.
Был первый учебный день после летних каникул. В этот день обнаружилось, что за лето нога Маркуса выросла на три размера, а старые ботинки двух старших братьев ему безнадежно малы и в школу идти не в чем.
Мать стала ругаться, а потом заплакала. Маркус смотрел на нее, и ему тоже ужасно хотелось заплакать и закричать, что он не знал, что у него выросла нога. Летом они всегда ходили босиком, чтобы не портить обувь. Мать сама спрятала башмаки, чтобы он тайком не надевал и не угробил их до школы.
Но вместо этого он стоял, смотрел на плачущую мать и чувствовал себя очень виноватым. Виноватым в том, что у него выросла нога, что нет денег и что мать плачет.
Выход все-таки нашли. Дед одолжил свои старые галоши, в которых работал на огороде, а мать сказала, что с зарплаты что-нибудь купит, но зарплата будет только через две недели.
Маркус эти две недели ходил в школу в дедовых галошах, и если раньше его дразнили только за маленький
