Летние расследования - Наталия Николаевна Антонова
Я проявила понимание и дополнила собой великолепную четверку любителей отдыха на не испорченной цивилизацией природе. Папулю и Зяму Денису уговаривать не пришлось: папа наш по натуре добытчик, и море как источник вкусной и здоровой пищи ему априори интереснее, чем как обычный водоем, полный купальщиков. А братец – эстет и красавчик – просто жаждал пофоткаться на натуре.
– Странные люди – это очень слабо сказано, – проворчал папуля, умудрившись расслышать мамулину реплику сквозь шкворчание сковородки, над которой он совершал финальные колдовские пассы.
Все наше семейство в полном составе, не исключая двухлетнего младшенького, нетерпеливо ожидало ужина.
Мы сидели за большим столом в просторной летней кухне гостевого дома. Остальные столы пустовали – прочие постояльцы предпочитали питаться в кафе и столовых, не утруждая себя приготовлением вкусной и здоровой домашней пищи.
Мы, собственно, тоже себя этим не утруждали: в нашем дружном семействе никто не возражает против того, что бессменное дежурство в горячей точке у плиты несет один папуля. Он делает это по доброй воле и с искренним удовольствием, что всех устраивает.
Впрочем, этим вечером наш родной кулинар-изобретатель кашеварил не в одиночестве – у соседней плиты возился еще один джентльмен. Была бы я феминисткой – порадовалась бы.
– Прошу прощения, вы из Петербурга? – откровенно неодобрительно покосившись на чужую сковородку, спросил коллегу папуля.
– Да, а как вы догадались? – удивился бородач.
Папуля скривился и уже открыл рот для нелицеприятного ответа, но мамуля издали погрозила ему пальчиком, и он удержался, не стал резать правду-матку, проявил тактичность:
– Типичная питерская кухня.
Бородач объяснений не попросил, а я заинтересованно посемафорила папуле бровями: что там такое, в чужой сковородке?
– Эти питерские во все добавляют картофель, – переместившись к нашему столу, тихо сказал папуля и передернулся. – Но как можно заливать яйцами вчерашнюю картошку фри, жуткая гадость получится!
– А как они пихают жареный картофель в шаурму, после чего она превращается в эту их шаверму? – пожал плечами Зяма. – На вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные.
– А утром, – оглянувшись на бородача, хлопочущего над своим ужином, доверительно нашептала бабуля, – я видела, как они разогревали вчерашние макароны с вареным луком и морковью!
– И без мяса?! – тут наконец проняло и Кулебякина.
– И даже без сыра, – подтвердила бабуля и перекрестилась.
– Завтра я приготовлю лазанью с фаршем из телятины, баклажанами, розовыми томатами, твердым сыром и угощу этих бедных заблудших людей, – решил папуля. – И на будущее запишу для них пару простейших рецептов. А вы, когда пойдете с пляжа, сорвите мне на склоне одну душистую травку, я покажу вам фото, она нарядная такая, синенькая, вы не ошибетесь… Ну что? Готовы к приему пищи?
– Всегда готовы! – по старой детской привычке дружно отсалютовали я и Зяма.
– Несу паэлью. – Папуля вернулся к плите и приплыл от нее с вместительным сотейником.
Примерно на четверть часа застольная беседа прервалась, пока благодарные едоки отдавали должное таланту повара. Тем временем бородач тоже завершил свои кулинарные труды, снял фартук, вышел на веранду и, опасно перевесившись за перила, вывернул голову и покричал вверх:
– Лисуня, кушать!
Тут только я узнала в нем утреннего мужика с зонтом.
– Лисуня, все готово, спускайся!
– Не хочу, – донесся со второго этажа гостевого дома капризный женский голос.
– Как – не хочу? Лисуня, надо покушать!
Дробный стук приборов затих: за нашим столом все с интересом прислушивались к переговорам «этих питерских».
– Я не хочу спускаться, неси кушать сюда!
Бородач негромко, но с искренним чувством выругался.
Я оглядела родных мужчин: на их лицах читались сильные чувства в диапазоне от сочувствия (у папули) до возмущения (у Зямы). Чеканные черты Дениса исказило отвращение – он яростно презирает подкаблучников.
Мне приходится очень стараться, чтобы капитан Кулебякин думал, что в нашей с ним маленькой ячейке общества все судьбоносные решения принимает исключительно он один.
– Конечно, Лисуня! – тихо вытошнив последнее ругательство, прежним сладким голосом покричал бородач и потащился в дом со сковородкой.
Некоторое время мы ждали продолжения – оно непременно должно было последовать, поскольку бородатый подкаблучник унес наверх сковородку, но не взял тарелки и столовые приборы. Однако за ними явился не он – по лестнице спустилась дама, составлявшая бородачу и его Лисуне компанию в том марш-броске через лес, который ознаменовался встречей с юным аспидом.
– Всем добрый вечер, – вежливо приветствовала она нашу честную компанию, проплывая к шкафу с посудой. – Приятного аппетита, – добавила, следуя уже нагруженной в обратном направлении.
– И вам приятного, – вежливо откликнулся Зяма – самый куртуазный из нас.
– Ха! – откровенно скептически хмыкнула дама, удаляясь.
Стало понятно, что с традиционной питерской кухней она уже знакома и завышенных ожиданий относительно предстоящего ужина не имеет.
– И кизиловый компот им сварю, – проводив ее грустным взглядом, со вздохом сказал хлебосольный добряк папуля.
Поздним вечером мы с мамулей и бабулей в уютном молчании качались на садовых качелях, дыша одуряющим ароматом цветущих петуний. Алка укладывала спать инфанта, что требовало соблюдения тишины не только в нашем пятикомнатном домике, но и в радиусе минимум десяти метров от него. Мужчины от греха подальше отправились к морю – купаться при свете звезд, жечь костер и, подозреваю, распивать домашнее вино. То есть всем было хорошо.
Визгливый голос, уходящий в ультразвук, пропорол ночную тишь, как острый шампур – нежнейшую баранину. Потревоженный инфант отозвался протестующим басовитым ревом.
Бабуля, даром что старенькая, среагировала первой, спрыгнув с качающегося диванчика а-ля бравый спецназовец. Мы с мамулей еще брыкались, пытаясь десантироваться с получившей ускорение качельки, а наша недряхлая старушка уже пересчитывала тапочками ступеньки винтовой лестницы.
– Мама, не надо! – страшным шепотом крикнула ей вслед мамуля, ибо лицо у бабули в момент решительного старта и в процессе забега наверх было такое, с каким нещадно убивают.
Нашего инфанта очень трудно уложить, а внезапно разбуженный малыш совершенно неутомим и шумен, как противоугонная сигнализация.
– Уважаемая! Я очень прошу вас не орать как резаная! У нас ребенок спит! – донесся сверху строгий голос нашего матриарха.
В ответ успокаивающе зарокотал знакомый бас, создавший ровный фон для громких взвизгов истерического сопрано.
– Снова питерские. – Мамуля узнала персонажей. – Бородач и эта его, как ее? Лысяня.
– Лисуня, – поправила я, хохотнув.
Лисуня имела реальный шанс стать лысяней. Бабуля за правнука, может, и не порвет ее в клочья, но волосы неуемной крикунье проредить может.
Но нет, наша гранд-маман не унизилась до рукопашной. Она сошла к нам с лестницы, сокрушенно покачивая головой, и объяснила:
– Горячая вода у них там, видите ли, внезапно пропала. Гражданка бурно негодует. Я ей сказала: будет орать – лично кастрюлю кипятка принесу и на голову вылью, тогда точно
