Беги, Алиса! - Георгий Александрович Ланской
Стиснув зубы, упрямая женщина, освещенная пламенем, выбирается на дорогу и идет прочь от пылающего автомобиля по направлению к городу. Голодных призраков прошлого она отбрасывает прочь. На черной дороге еще долго виднеется ее силуэт, но к моменту, когда к месту аварии подъезжают полицейские, недавней пленницы уже след простыл. Судмедэксперт найдет в машине сгоревший труп мужчины и даже сможет определить его личность, неоднократно появлявшуюся ранее в криминальных сводках. Полицейский из дежурного экипажа обнаружит на обочине одинокую туфельку на высокой шпильке, запачканную кровью, и четверть часа не слишком усердно будет искать еще одну жертву катастрофы, но так и не найдет.
Только один человек догадается связать сгоревшего мужчину и пропавшую женщину, только он будет знать, где она прячется. И тогда он нанесет ей визит.
Если, конечно, она еще жива.
Часть 1. Синее
Музыка из бара напротив била в уши так, что я морщилась. Музыканты старались, наяривая популярный хит, но сегодня что-то намудрили со звуком, отчего из динамиков доносился просто лай. Взмыленные официанты сновали туда-сюда, старательно улыбаясь, хотя вряд ли чувствовали что-то кроме желания как можно скорее вынырнуть из гама в спасительную тишь улочек Лиссабона, подальше от вокзала Санта-Аполонии, куда приходили жаждущие оттянуться на выходных. Разгоряченные тела местных и залетных туристов разогревали душную ночь до тропической жары. Воздетые руки с зажатыми в них бутылками пива лишь расплескивали эту жару, смешанную с децибелами, по всей улице. Толпа скандировала нечто смазанное, неразличимое, как громкие вздохи, сопровождаемые вскриками, визгом и улюлюканьем. Стрелки часов уже перевалили за полночь, но люди только прибывали. Пятница на всех тусовщиков действовала одинаково. Смесь запахов пота, марихуаны и духов прилипала к коже намертво.
Небольшое открытое кафе – паштелария на местном, – где я сидела, не пользовалось таким успехом, как бар напротив. Это был один из немногих открытых баров с живой музыкой среди заброшенных в восьмидесятых складских ангаров у вокзала. Здесь было тесновато, музыканты орали в микрофон свои песни на маленьком пятачке у барной стойки, их то и дело задевали плечами посетители, но в целом атмосфера складывалась будоражащая, чего, собственно, и надо молодежи и туристам, которые решали вкусить настоящей Португалии и дорвались до мест, далеких от привычных туристических маршрутов. Вся толпа, трижды увеличенная висящими на стенах зеркалами, клубилась, стекая на тротуар, как необузданная река. Когда люди на мгновение расступались, я видела отражение витрины своей паштеларии и иногда собственный силуэт, кривой и зыбкий, как призрак. Зеркала бара, казалось, впитывали с жадностью ненасытного монстра чужое веселье, фальшивые и искренние улыбки, накрашенные губы и хищные смоки-айс вечернего макияжа, мимолетные объятия и жаркие поцелуи, горячечный секс в темных закутках и туалетах, когда наркотики и спиртное позволяли забыть о морали. Зеркала глядели и запоминали, чтобы потом, в утренней людской дреме обменяться впечатлениями.
Кофе почти остыл, слоеную булку я оставила без внимания, разглядывая происходящее напротив и чувствуя, как во мне уже привычно вспыхивает волна раздражения.
Взмыленный бармен, невысокий, тоненький, с гривой вьющихся черных волос, на мгновение остановился около высокого крепкого мужчины с аккуратной бородкой и подарил ему ласковую улыбку. Я не могла слышать, что они сказали друг другу, но эта радость в глазах и мгновенный шарящий взгляд посетителя говорили о многом. Например, о том, что мне не стоит сегодня соваться домой – скорее всего, спальня окажется занята. Я пожалела, что после работы пришла сюда, а не поехала домой сразу, но с другой стороны, лучше уж так, чем потом, часа в четыре утра, во время самого сладкого сна, оказаться разбуженной грохотом в небольшой прихожей, перешептываниями, негромким интимным смехом и – потом – ритмичным скрипом кровати с глуховатыми стонами и вскриками. А потом, через четверть часа, полчаса, час – как повезет или не повезет, – все еще делая вид, что спишь, слышать стук стульчака унитаза, если его удосужатся поднять, а потом негромкие голоса и храп до самого утра, когда тебе, злой и невыспавшейся, придется удирать на работу. И не потому, что без тебя никак – просто не хочется видеть этого бардака. Счастье, что было куда уйти утром. А если бы нет? Сидеть на лавочке во дворе или очередной кофейне, где меня уже давно знали и, возможно, посмеивались с легкой долей снисходительности? Разность менталитетов позволяла мне не обращать внимания на пересуды, а, может, я сама себя накручивала, но мне почему-то было не все равно.
Я зло разломила булочку и, отщипнув от нее кусочек, запила горьким кофе, осушив чашку залпом. Не стоило тащиться сюда, да еще среди ночи. Но я так устала и хотела нырнуть в свою постель, выбросив из головы суету и проблемы прошедшего дня, что наивно предположила: уж сегодня я точно отдохну как следует, а утром, возможно, проснусь от сопения в ухо и тяжелой, как бревно, безвольной руки, поросшей черными волосами, которая придавит сверху. Надежды, как оказалось, были тщетны, и я в очередной раз с горечью подумала: все глупости мы совершаем от одиночества.
В кафе уже никого не было. Официантки разошлись полчаса назад. Кроме меня тут находился всего один человек. Хозяин паштеларии принес мне еще одну чашку кофе и, поставив на стол, сказал:
– За счет заведения, Алиси.
– Спасибо, Густаво, – ответила я. – Но не стоило. Я уже собиралась уходить. Да и тебе пора закрываться.
Я привыкла, что в Лиссабоне меня называют Алиси, хотя звучит это немного неправильно и странно. С хозяином паштеларии я познакомилась где-то полгода назад. Не знаю, как он выяснил причины моего интереса к бару напротив, но, видимо, разведка работала неплохо, а о конкуренте, пусть тот и не торговал свежей выпечкой, здесь знали все. Возможно, сказывалась близость заведений друг другу, или персонал в свободное от работы время чесал языками, но тайна быстро перестала быть таковой. Блондинка-иностранка не осталась без внимания, а выяснить остальное при желании оказалось несложно. За границей я почему-то подсознательно окружала себя подобными персонажами: мужчинами, которые думали, что они еще в соку, в то время как часики безжалостно показывали закат. Немного кокетства, и перед тобой верный союзник, из тех, кто уже не слишком претендует на близость, но смотрит еще очень и очень охотно.
Густаво почесал живот и с неодобрением поглядел за окно, где сновал туда-сюда красивый, как картинка, бармен. Я терпеливо ждала, когда он выскажет свое мнение, которое я слышала не один раз и с которым в принципе была согласна.
– Этот щенок недостоин такой женщины,
