Белоснежка и медведь-убийца - Дмитрий Валентинович Агалаков
– Начали за здравие, кончили за упокой, – констатировала Юля.
– Я шучу, Юленька, мне нравится это ноу-хау.
– Слава богу.
У плеча Феофана Феофановича появилось лицо Следопыта.
– Привет, Юля! – улыбнулся он.
– Привет, Кирилл! Решили посвятить учителя в тайны компьютерных инноваций?
– Что-то вроде того, – сказал он. – Как вы живы-здоровы?
– Все отлично, спасибо. А как вы?
– Тоже неплохо. Вы готовы послушать нашего Мерлина? Он хочет рассказать вам нечто интересное. Я уже выслушал – это достойно внимания.
– С удовольствием, – кивнула Юля.
Кирилл скрылся, и осталась одна пылающая щечками физиономия архивариуса Позолотова с облачками бакенбард, светящимися от электрического света. Взгляд за толстыми стеклами линз так и сверлил студентку.
– А рассказать есть о чем, Юленька, – молвил Феофан Феофанович. – Нам как историкам это особенно интересно. Событие из ряда вон выходящее…
– Говорите же.
– В областном городке Семиярской губернии – Лещёве случилось страшное событие. На одной из центральных улочек ночью услышали странный стук деревянной палки об асфальт. Люди, которые видели это, не были знакомы друг с другом и не могли сговориться. И все они утверждали одно и то же. Люди увидели огромного медведя, он шел по центру улицы. Но как он шел! На костяной ноге, Юленька. Он смотрел на окна, ревел и причитал: «Где моя нога?! Отдайте мне ногу! Кто взял мою ногу?» И ведь смотрел на окна, даже, ковыляя, подходил к домам, вот в чем все дело!
Юля изумленно смотрела на экран.
– Вы это серьезно, Феофан Феофанович? – Она даже не знала, как ей реагировать – удивляться или смеяться. – Это розыгрыш такой?
– Нет, – покачал головой Позолотов. – Это правда.
– Кирилл, – требовательно обратилась Юля к Следопыту, остававшемуся за кадром.
– Аюшки? – Тот вытянул голову и попал в объектив у плеча своего учителя.
– Скажите честно, вы это сейчас выдумали с Феофаном Феофановичем? – Она даже кивнула призывно, желая услышать подтверждение своего вопроса. – Чтобы меня повеселить? На ночь глядя?
– Нет, Юля, это правда, – очень серьезно ответил Белозерский. – Но это далеко не все. Это – присказка. Слушайте дальше.
Феофан Феофанович снисходительно усмехнулся:
– Выдумать, Юленька, я бы мог что-нибудь и поинтереснее. Например, тарелку с инопланетянами на окраине все того же Лещёва. Но уж точно не медведя на одной ноге. На деревяшке! Как в басенке. Бред какой.
– Не тяните, Феофан Феофанович, – за кадром поторопил его Следопыт. – Рассказывайте дальше.
– И что было дальше? – спросила Юля со все возрастающим любопытством. – С вашим медведем?
– Он прошелся по улице, его увидели несколько горожан из окон, два командированных из гостиницы «Колос», они тянули на балконе пивко и скрылись тотчас, как медведь остановился под их балконом и зарычал, а потом медведь исчез.
– Как исчез?
– Просто испарился. Шагнул в темноту, и нет его.
– Может, розыгрыш?
– Может, а может, и нет, – убедительно кивнул в мониторе Позолотов.
– Что это значит?
– Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо заглянуть назад, – усмехнулся Позолотов. – Все дело в том, что этого медведя уже видели в этих краях. В Лещёве!
– И когда же?
Позолотов вызывающе рассмеялся – ему нужна была театрализованная пауза, полная внутреннего напряжения.
– Говорите уже, – потребовала Юля.
– Давно, ваше высочество. – Глаза Феофана Феофановича за толстыми линзами очков через расстояние в тысячу километров цепко впились в Юлю.
– Год назад, пять, десять? – Юля нахмурилась. – Как давно?
– Зачем вы издеваетесь над нашей Юленькой? – Следопыт знал ответы, но не переходил дорогу учителю. – И надо мной тоже?
– Он это любит, – пояснила Юля. – Издеваться.
Лицо с красными щечками и седыми бачками приблизилось к Юле так, точно Позолотов хотел стремительно залезть головой в ее комнату, а то еще и чмокнуть ее в нос или в губы. Буравчики глаз за толстыми линзами устрашающе сверкнули:
– Более века назад – в самом конце девятнадцатого столетия, вот когда!
– Да ладно вам…
– Вот вам и да ладно. Я же историк, краевед, архивных дел мастер, собаку съел на этом деле. – Он отстранился от монитора. – Тут мне равных нет, сами знаете. Что хочешь из-под земли достану. Любую спрятанную информацию выужу. С корешком вырву!
– И при каких обстоятельствах это случилось?
– А вот это самое интересное, – заметил Кирилл.
– Цыц! – властно оборвал его Позолотов. – Не лезь поперек батьки в пекло. Прости, Кирюша, сорвался. При обстоятельствах самых что ни на есть жутких, Юленька. Эту историю я нашел в архиве Семиярска. Шла очередная барская охота, травили медведя. Богатый помещик Грачевский, предводитель дворянства, был заводилой этой охоты. Сказал: «Будь я проклят, если не добуду шкуру этого медведя!» Долго за ним ходили, за зверем, многих собак он задрал, но попал в конце концов в трехпудовый капкан, для него в кузне сконструированный. Купился медведь на свежий кусок мяса. Подобрался, хлоп, и в капкане зверюга. А капкан тот был привязан цепью к дереву. Не оторвешь. Куда деваться? И вот этот медведь, точно волк, отгрыз себе заднюю лапу и ушел. Когда охотники подобрались к капкану, то увидели только кровавый след, который тянулся до реки, а потом и он пропал. Медведь точно почуял, что только так сможет уйти от погони – прыгнув в воду и уплыв по ней. И псы уже более его следа не взяли. А спустя три года, три месяца и три дня, слышите Юленька, все именно так, того медведя увидел в лесу, на тропинке, крестьянин Грачевского. Медведь был на деревянной ноге. Крестьянин так и сел на землю от страха. Приготовился принимать смерть лютую. А медведь-то и вымолвил: «Скажи своему хозяину, Фомич, что я приду за ним на Иванов день, в полночь. Беги, Фомич, ветром лети, слуга супостата!» Крестьянин, разумеется, обделался со страху, бросил кобылу и дал деру. Прибежал к усадьбе весь изодранный, заикался, но весточку из леса передал.
– Жуть какая, Феофан Феофанович, – поежилась Юля. – В вашем духе, кстати.
Рядом она услышала смешок Кирилла.
– И тем не менее, Юленька, это правда. О том печатала семиярская газета «Городской вестник» в 1897 году.
– И что дальше?
– А дальше то, Юленька. Прошел еще месяц, и вот представьте себе: усадьба предводителя дворянства помещика Грачевского, главного из охотников. Кому и принадлежал капкан, кстати. Ночь. Вдруг все псы, охотничьи и дворовые, поднимают скулеж. На все поместье! Так воют, точно смерть за ними пришла. А потом визг, словно рвут их на части, и рычание страшное. – Лицо Феофана Феофановича
