Последние поручения - Куив Макдоннелл
Было еще только два часа пополудни, однако и без того слабый свет паршивого зимнего дня уже быстро угасал. Место для строительства нового Центра оценки окружающей среды выбрали из-за великолепного, открывающегося отсюда вида на горы Уиклоу. Несомненно, Центр послужит прекрасным фоном для министра туризма, когда он явится сюда в мае, чтобы торжественно перерезать ленточку, но ближе к концу унылого декабрьского дня, который, по сути, так и не начался, эффект достигался несколько иной. Несмотря на то что строители только-только приступили к рытью котлована под фундамент, они уже оказались близки к тому, чтобы выбиться из графика. Задержка в несколько недель, с которой они столкнулись, была вызвана необходимостью выдворения всех хиппи, обосновавшихся среди деревьев. Как можно было узнать из национальных газет, довольно много людей считают, что окружающая среда ценна прежде всего тем, что ее не вырубают, не перекапывают и не закатывают в асфальт.
Около полудюжины рабочих сидели возле строительного вагончика, пили чай и наслаждались тем, что им платят за то, что они ничего не делают. В настроении пролетариев угадывалась очевидная атмосфера праздника. Еще бы — работы опять отложили на неопределенный срок. Министр туризма проявил излишний оптимизм, когда планировал свой отпуск.
Когда Бернс и Уилсон проходили мимо, со стороны рабочих до них донесся голос:
— Эй, красотуля, помаши нам ручкой!
— Наверняка это тебе, Уилсон.
— Очень смешно, мэм.
— Какая красивая жопка. Я бы ей вдул. Крепко вдул!
Детектив-суперинтендант Бернс исполнила почти полный разворот одним плавным движением, завершившимся чваканьем в туфле. Ее плохое настроение только что нашло того, кто его полностью заслуживал.
Когда она подошла к мужчинам, на их лицах варьировалась целая гамма чувств — от смущения до легкомысленного возбуждения школьников. Она не видела, от кого поступил последний комментарий, однако в этом и не было нужды. Человек этот весил килограмм на сорок больше нормы и отличался уникальной уродливостью. У него был нос луковицей, крысиные глазки и производящая впечатление коллекция подбородков. Он был единственным, кто оказался настолько туп, чтобы смотреть на нее с наглой усмешкой на лице, которое могло нравиться только его родной матери — да и то, в общем-то, вряд ли.
— Что ты сейчас сказал?
— Просто пошутил, дорогуша.
— И что же заставило тебя думать, когда я проходила мимо, выполняя свою работу, что я окажусь готова к твоим бесподобным сексуально озабоченным шуточкам?
Крысиные глазки посмотрели мимо нее на Уилсона.
— Господи, парень, она всегда такая унылая стерва?
Несколько его коллег расхохотались, хотя Бернс не без удовлетворения отметила, что минимум пара других смутилась.
— Да, я всегда веду себя как унылая стерва. Такая у меня работа, видишь ли. Мы, глупые маленькие женщины, не умеем справляться со стрессами действительно важного и нужного труда — такого, например, как рытье ям. Поэтому мы вынуждены посвящать себя куда более прозаичным радостям, например… — Бернс позволила себе толику позерства, вынув служебное удостоверение и раскрыв его одним красивым плавным движением, — службе в «Гарда Шихана» на должности детектива-суперинтенданта.
Улыбка «короля шуток» застыла, приобретя приятное сходство с трупным окоченением, — в тот момент, когда глаза уже уловили «ветер перемен», однако сигналы до лицевых мышц еще не добрались. В защиту мужика стоит сказать, что с таким лицом, как у него, это действительно было непросто.
— Видишь ли, к несчастью для тебя, я служитель закона при исполнении, и ты только что совершил преступление, предусмотренное Законом 1997 года «О преступлениях против личности без смертельного исхода», подраздел десять тире один: сексуальное домогательство. Полагаю, такой умный парень, как ты, наверняка знает, что за указанное преступление предусмотрен денежный штраф в размере пяти тысяч евро и тюремное заключение сроком до двенадцати месяцев.
— Но я же просто…
— …Пошутил, — закончила за него Бернс. — Да, ты уже сказал. Хочешь знать, сколько раз за свою карьеру в правоохранительных органах я выдвигала обвинение, доводила его до суда и не добивалась обвинительного приговора?
— Хорошо, послушайте, я…
— Ни разу. Ноль. Зеро. Полагаю, это число совпадает с тем, скольких женщин ты сексуально удовлетворил за все свое жалкое существование. Видишь ли, в отличие от тебя, я невероятно умело трахаю людей. И когда я их трахаю, они остаются оттраханными навсегда. Обвинительных приговоров за мной больше, чем ты съел горячих обедов, а, судя по твоему виду, это очень много. Подведем итог: ты только что потерял работу и тебе грозит двенадцать месяцев заключения. А еще ты поразишься, когда узнаешь, сколько услуг должны детективу-суперинтенданту Гарди граждане, отбывающие наказание в тюрьмах. Уилсон, помнишь Гэри Эббота?
— Да, босс. Торговец наркотой, которого мы взяли в прошлом году за убийство бейсбольной битой своего поставщика.
— Помнишь, как он был счастлив, когда я не подала в суд на его маму, хотя он держал свой тайник в ее гараже?
— Конечно, босс. Он рыдал как ребенок.
— Как думаешь, он будет рад устроить небольшое романтическое свидание с нашим новым другом?
— Я в этом уверен.
Детектив-суперинтендант Бернс одарила чудесным образом онемевшего болвана своей самой обаятельной улыбкой.
— Что ж, по крайней мере, ты наконец займешься сексом с кем-то, кому не надо за это платить. Итак, два варианта: покажи, где найти твоего начальника, чтобы мы могли организовать для тебя новую жизнь…
— Пожалуйста, не…
— Или… — перебила его Бернс, после чего сделала намеренно долгую паузу.
Ни «король шуток», ни кто-либо из его актеров второго плана больше не чувствовали в себе желания поговорить.
— Или, — повторила она, — «Макарена».
— Что?
— Я бы хотела посмотреть, как ты трясешь своей красивой жопкой.
— Кхм… Но как
