Ювелирная работа - Ирина Градова
– Я думал, Суркова приедет! – процедил он сквозь зубы. – Вы кто?
– Валерия Юрьевна Медведь, – представилась она.
– Прям Медведь? – переспросил он и вдруг улыбнулся, и его мрачное лицо приобрело дружелюбное выражение – такое, какое она привыкла видеть по телевизору.
Лере хотелось сказать, как она любит его передачу, но она сочла это неуместным в данных обстоятельствах. Вместо этого она спросила:
– Так квартира не ваша, Никита Терентьевич?
– Моей матушки, – кивнул он. – Она в отъезде, в санатории в Зеленогорске. Вот-вот должна вернуться… черт, даже не представляю, как сообщу ей о случившемся – она с ума сойдет!
– Здесь же не только ограбление, я правильно понимаю – кто-то убит?
– Да, Катя…
– Ваша родственница? – сочувственно уточнила Лера.
– Нет, она за матушкиной квартирой присматривает… то есть присматривала. Видите ли, матушка любит дома отдыха, санатории и всякие такие дела, а дома ей сидеть скучно. Так что, если сложить вместе все ее поездки, едва ли она проводит дома больше восьми месяцев!
– Понимаю, – пробормотала Лера, прикидывая в уме, сколько же денег надо, чтобы постоянно разъезжать по довольно дорогим заведениям.
– Ее второй муж был известным режиссером, – словно в ответ на ее мысли, добавил Рогов. – Гавриил Жеребцов, может, слышали?
– Конечно! – воскликнула Лера. – Он же снял тот знаменитый сериал…
– «Последний конвой», да, – подтвердил прокурор. – И еще много чего, но все почему-то помнят только этот фильм.
Лера смотрела его подростком, и это был один из немногих отечественных сериалов, который она считала по-настоящему захватывающим. Ну, тогда понятно, откуда у вдовы режиссера финансы на поездки – все законно!
– Где тело? – деловито спросила она.
– В гостиной, – вздохнул прокурор, нервно теребя пальцами сигарету. – Так жаль…
Двое понятых, видимо, супруги, переминались с ноги на ногу на пороге гостиной: они определенно чувствовали себя не в своей тарелке – не удивительно, ведь не каждый день приходится присутствовать на месте убийства! Погибшая девушка лежала на ковре лицом вниз. Светлые волосы до плеч, стройная фигура, облаченная в джинсы и футболку. Лица под волосами Лера не разглядела и не стала беспокоить экспертов, возившихся около трупа.
– Как предварительно определяете причину смерти? – задала она вопрос, заметив в группе знакомое лицо Ильи Томилина.
То, что сюда нагнали целую бригаду, несомненно – следствие высокого положения потерпевшего, иначе обошлись бы одним-двумя спецами.
– Если предварительно, то – удушение, – ответил Илья.
Ей нравился этот немолодой, постоянно взъерошенный мужчина, предпочитавший, несмотря на худобу, мешковатый стиль в одежде, отчего смотрелся забавно и как-то несерьезно. Но он отличался вниманием к деталям, и Лера могла не беспокоиться, что Томилин что-то пропустит.
– Чем душили?
– Трудно сказать без исследования, – покачал головой эксперт. – Странгуляционная борозда довольно широкая – возможно, шарфом или платком? Но ничего похожего здесь нет.
– Значит, злодей унес орудие убийства с собой, – задумчиво проговорила Лера, обходя тело за спинами коллег. – Есть еще зацепки?
– Следы борьбы повсюду, как вы и сами можете видеть: деваха отчаянно сопротивлялась. Надеюсь обнаружить под ее ногтями эпителий нападавшего, если повезет.
– Отпечатки?
– Море!
– Каково приблизительное время смерти?
– Судя по температуре тела, с десяти до двенадцати ночи, точнее скажу позже.
Лера отошла подальше, пытаясь охватить взглядом сцену преступления. Жертва и впрямь дала убийце достойный отпор: в комнате царил полный бардак. На полу валялись осколки напольной вазы – судя по всему, антикварной, массивные кресла сдвинули с мест, стеклянный журнальный столик треснул, но не разбился – видимо, на него падали. Створки красивого резного буфета были распахнуты, а все содержимое безжалостно вывалено на пол – альбомы с фотографиями, какие-то документы…
– Что взяли? – спросила она, обращаясь к прокурору: он уже докурил и вернулся в комнату.
– Трудно сказать – надо, чтоб матушка взглянула. Навскидку, нет шкатулки с деньгами, но там было, думаю, не больше десяти тысяч: матушка не хранит дома много.
– А драгоценности?
– У нее есть дорогая ювелирка, но она каждый раз, уезжая, отвозит все ко мне. Это я ее попросил, ведь она так часто отсутствует!
– Мудрое решение! Так, выходит, тут особо и нечем поживиться было?
– Было чем, но, полагаю, либо преступник не разбирался в антиквариате, либо счел, что вытащить его из квартиры незаметно не сумеет. Технику тоже не взяли, кстати, – добавил Рогов, кивнув на большой плазменный телевизор, висевший на стене. Под ним валялись сбитые колонки домашнего кинотеатра.
– Интересно, за чем же он, или они, тогда приходил? – вслух задалась вопросом Лера. – Вряд ли для того, чтобы убить девушку… Как вы сами-то оказались в квартире?
– Зашел за кое-какими документами, которые хранятся у матушки, – пояснил прокурор. – А тут – такое!
– Она жила здесь или просто приходила?
– Катя здесь живет… жила на постоянной основе, когда матушка уезжала.
– У нее есть свое жилье?
– В общежитии университета.
– Она студентка?
– Юридического факультета.
– А каковы были ее обязанности?
– Ну это лучше опять же у матушки поинтересоваться. Думаю, полить цветы там, кота покормить, пыль стереть.
– Кота? – переспросила Лера. – Я что-то не видела здесь никакого кота.
– Он, видимо, от испуга куда-нибудь забился: слишком много народу сюда набилось.
– Понятно…
Итак, у случившегося, возможно, имеется свидетель, вот только разговорить его вряд ли удастся, ведь переводчик с кошачьего – профессия редкая, если она вообще существует.
– Дверь была заперта или открыта, когда вы пришли? – спросила Лера прокурора.
– Она захлопывается. Замок не взломан, если вы это имеете в виду.
– Выходит, Катерина сама открыла дверь своему убийце?
– Получается, так.
– Значит, либо она его знала, либо это был кто-то, кто обычно вне подозрений – доставщик еды или, допустим, ремонтник какой-нибудь, – принялась Лера вслух строить предположения. – В прихожей следы борьбы отсутствуют – значит, на девушку напали не сразу. Она вряд ли пригласила бы доставщика в гостиную, верно?
Прокурор согласно кивнул. Лере показалось, что он ведет себя слегка отстраненно. Конечно, ограбили не его, но все-таки квартиру не чужого человека, родной матери – «матушки», как
