Ночь накануне - Уэнди Уокер
Джонатан Филдз работает в хедж-фонде[4] в центре Нью-Йорка, поэтому он сразу понял, чем я занимаюсь.
Так он и сказал.
Я не упоминала о своем детстве здесь, в Бренстоне, когда с ватагой соседских ребятишек носилась в лесах за домом сколько бы мне ни вздумалось. Вместе с Роузи — и Джо, который жил выше по улице до старших классов, пока не переехал с семьей поближе к центру.
И ничего не говорила о том, почему не возвращалась сюда все эти годы.
Меня нет в социальных сетях и никогда там не было, так что навряд ли он сможет что-либо проверить. Я не назвала своей настоящей фамилии. Лохнер. В «Гугле» до сих пор можно найти Лору Лохнер и то, что она совершила — или же нет: за все эти годы там так и не пришли к однозначному мнению. С самого своего отъезда я пользуюсь девичьей фамилией матери. Харт.[5] Лора Харт. Иронично, не правда ли? Называться так после того, как собственное было разбито.
Недомолвки — не ложь.
Роузи взяла фамилию Джо — Ферроу, так что во всем Коннектикуте не осталось ни одного Лохнера из нашего клана.
Я сказала ему, что приеду на минивэне сестры. Голубом. Унизительно. Я ищу новую машину, просто в последнее время была слишком занята.
В дверь стучат. Я открываю и вижу смущенного Джо. Вернувшись из адвокатской конторы, он так и не переодел костюм, только ослабил узел на галстуке и расстегнул воротник. В Джо почти два метра роста, и он, если только не согнется в три погибели, едва видит, что происходит за дверным проемом. Животик нависает над ставшим слишком тесным поясом брюк. И несмотря на это, Джо по-прежнему остается привлекательным.
— Я должен уговорить тебя надеть платье, — он выдавливает это из себя с таким видом, словно одно упоминание женской одежды лишает его яиц.
Снизу ему вторит голос жены:
— Да надень ты уже это чертово платье! Вот то самое, которое я дала тебе!
Джо улыбается и вручает мне стакан бурбона, который прикрывал ладонью:
— Ну и горластая же она! Сынку, черт возьми, теперь до утра не заснуть.
На губах расплывается улыбка, хотя хочется плакать. Джо боготворит мою сестру. Она — его. И они оба обожают Мейсона. Любовь, любовь, любовь. Любовь окружает меня со всех сторон, заставляя сожалеть о том, что я так долго жила вдали от родных. И она же напоминает, почему так вышло. Любовь живет здесь, постоянно оставаясь недоступной для меня.
Делаю маленький глоток бурбона.
— Да уж, так ведь и было предопределено, верно? Ты женился на одной из Лохнер, — констатирую я.
Джо закатывает глаза и качает головой:
— Я в курсе. Уже поздно давать задний ход?
— Вроде того.
Джо вздыхает, бегло взглянув на наряд, висящий на душевой перекладине:
— Хорошо. Просто надень его. А этот парень… Лучше бы ему не оказаться мерзавцем, или я так надеру ему задницу…
Я киваю:
— Будет исполнено. Надеть платье. Надрать задницу.
Он продолжает, и тут я перестаю улыбаться:
— Ты уверена, что готова к новому роману?
Я вернулась обратно после расставания — это все, что им известно. Рассказать остальное не хватило мужества. Они рады моему возвращению. По-настоящему рады. И я боюсь встревожить и расстроить родных людей, открывая им очередную дурную главу своей жизни. И тот факт, что они не наседают с расспросами, лишь подтверждает: они ожидают самого худшего, и в действительности не хотят ничего знать. Возможно, им хочется верить, что я уже другая. И теперь, быть может, мы заживем как нормальные люди, потому что я изменилась навсегда.
Я знаю, отпуск за свой счет, взятый на престижной работе, и переезд взрослой женщины к сестре всего лишь из-за разрыва с любовником представляются изрядным сумасбродством. Из-за расставания с мужчиной, о котором они не ведали ни слухом ни духом. Насколько серьезно все было? Этот вопрос я читаю на лице Роузи каждую секунду, каждый божий день.
Обдумав вопрос, готова ли я к новому роману, смотрю на Джо, пожимая плечами:
— Скорее всего, нет.
Он саркастически замечает:
— Класс!
Мы говорили о том же самом до того, как я поднялась наверх. Джо наворачивал круги, протирая все поверхности, прислушиваясь к гудению посудомоечной машины, чувствуя удовлетворение от того, что после целого рабочего дня смог навести порядок. (Он — чистюля. В отличие от Роузи.) Счастливый хомяк, бегущий в своем колесе.
Просто развлекусь. Не буду ждать слишком многого. Пройдусь по стеклу, лишь бы на одну-единственную ночь стать свободной!
Роузи дала Джо кулаком по руке, и он театрально вздохнул, словно безмерно тоскуя по прежней холостяцкой жизни. Они оба довольны. Роузи, которая готовит мне кофе, жалуясь на предстоящий долгий день. Джо, который сидит со мной поздними вечерами на кухне, только он и я, каждый с бурбоном, отбрасывающий назад черные, небрежно ниспадающие волосы так, чтобы были видны залысины.
— Смотри! — вздыхает он. — Разве это не очевидно?! Я лысею от скуки!
Но я вижу правду. Вижу, когда они обнимают Мейсона, или целуются украдкой, думая, что они одни. Остальное — лишь разговорчики.
Их ведут счастливые люди, желая ободрить нас, остальных.
Наш друг Гейб тоже здесь. Гейб — четвертый пожизненный член нашей детской воровской шайки. Он жил прямо справа от нас с родителями и старшим братом, пока тот не поступил в военное училище, а затем — в армию. Сейчас Гейб снова в том же доме, где вырос. Он выкупил его у матери, переехавшей после смерти мужа во Флориду.
Странно, что все трое до сих пор здесь. Там же, где я оставила их десять лет назад.
Только в прошлом году Гейб женился на женщине, с которой познакомился по работе. Мелисса. Она была его клиенткой, о чем он никогда не распространяется, так как, по его собственным словам, это неловко и неприлично. Гейб занимается компьютерной криминалистикой — иногда по заказу подозрительных супругов, какой и была Мелисса, когда они встретились. Он обнаружил улики, которые привели к ее разводу, а сейчас она замужем за Гейбом.
Он счастлив, но
