Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон
– Отпихнула тебя в сторону. Я слышала. – И она махнула на него рукой так, словно отгоняла комара. – Трэкстоны не берут на работу неудачников. Вон.
Он пошел к выходу, злобно бормоча что-то себе под нос.
– Спасибо, – осторожно поблагодарила я. Каро часто говорила, что увольнять людей – главная цель в жизни ее невестки.
– А ты умеешь оживить похороны. – И она, окинув меня взглядом с головы до ног, вздернула бровь так, словно я опять обманула чьи-то ожидания. Джульетта была остра на язык и никого не щадила, и я уже приготовилась дать отпор, но она лишь вздохнула и сказала: – Наверное, хочешь видеть Тедди… Он там, впереди, с няней.
– Как он?
– Ему тяжело. Бедный малыш… – Джульетта повернулась, чтобы уйти, но, задержавшись, добавила: – И не ходи тут с таким видом, как будто ищешь неприятностей. Они тебя сами найдут. – Отпустив это таинственное замечание, она удалилась.
О ком это она: об охраннике, которого сама только что уволила, или о моем отце? Я внимательно осмотрела толпу, но нигде его не увидела. Прячется, наверное, где-нибудь в тени, как все чудовища… Зато я торчу посреди центрального нефа, у всех на виду. На меня оглядывались, но никто не спешил подойти и заговорить со мной – невелика персона. Гроб сестры стоял в глубине церкви, прямо перед алтарем, но я была еще не готова к прощанию и решила сначала отыскать племянника, Тедди. Он был в черном траурном костюмчике, наверное, самом крошечном в мире, но строгом, с крохотной белой бутоньеркой, как полагается. Увидев меня, Тедди залез ножками на скамью, чтобы я могла его обнять.
– Тетя Ди, – выдохнул он мне в шею.
Что я могла сказать ребенку, которому едва исполнилось три с половиной года и у которого вдруг умерла мать? Все, кто знал Кэролайн, еще не пришли в себя от шока. Если уж у меня, взрослой, случившееся не укладывается в голове, то что может понять такой малыш? Наверное, о смерти матери ему рассказал отец, но как, какими словами? Ума не приложу.
– Ты ведь крепкий парнишка, да? – «Крепкий» – вот самый большой комплимент, который был в ходу у нас в семействе. «Славный» – тоже хорошо, «смышленый» – замечательно, но «крепкий» – это был идеал, к которому стремились мы все.
– Ага, – гордо ответил малыш.
Глория Ривера, его няня, тоже встала мне навстречу. Невысокая, хрупкая, круглолицая, с волосами цвета воронова крыла, она казалась то тридцати-, а то и пятидесятилетней, как поглядеть. Сочувствие буквально выплескивалось из ее глаз, когда она сказала:
– Мне так жаль, Дейрдре…
– Спасибо. – Никто в церкви так и не сказал мне этих слов.
Когда Тедди наконец отпустил меня, я побрела к гробу сестры так, словно меня тянули туда на невидимых нитях. Верхняя часть крышки была откинута, и я увидела совершенное в своей красоте и еще не тронутое смертью лицо сестры. Золотоволосая, с нежным румянцем, она больше походила на Спящую красавицу, чем на покойницу. На какое-то мгновение мне даже показалось, что сейчас она сядет, улыбнется, и окажется, что ее похороны были всего лишь постановкой, поводом, чтобы собрать вместе нашу разношерстную семейку.
– Я и не знала, что способна так скучать по кому-то, – прошептала я.
Ненадолго я даже перестала слышать болтовню приглашенных, как будто во всей громаде церкви не было никого, только гроб и я. Но чары рухнули, когда на полированную крышку гроба тяжело опустилась мужская рука, клацнув по ней золотым кольцом Кладда[1]. По нему я его и узнала – это был отец. Именно этого я и боялась. Раньше, стоило нам с отцом оказаться в одном пространстве – на свадьбе Каро, на похоронах матери или крестинах Тедди, – сестра всегда брала на себя роль рефери, разводя нас по разным углам ринга.
Мгновение он и я смотрели друг на друга. Взгляд его голубых глаз был холоден и тверд. Воздух вокруг нас словно напитался отравой. Между нами ничего не изменилось. Он открыл рот, чтобы заговорить, но я не дала ему шанса: отвернулась и пошла прочь.
Минорные вздохи органных труб подчеркнули уродливость момента. Уходя, я споткнулась в проходе. Интересно, мне только казалось или на меня действительно смотрели? Помню, на свадьбе Каро я слышала, как кто-то сказал вслух: «Кто бы мог подумать, что Тео на ней женится!» Замечаниям о том, как повезло моей сестре, не было конца. Одна гостья с прической а-ля улей, сверкая драгоценностями, как рождественская елка игрушками, так прямо и ляпнула ей: «Ты, наверное, чувствуешь себя сейчас Золушкой, которая выходит замуж за принца, правда?» И даже Каро, невозможно элегантная, как всегда, – даже она не нашлась, что ответить на такую наглость, только улыбалась, как контуженная. Теперь Золушка лежала в гробу, но общее настроение осталось прежним.
Я поняла, что мне надо глотнуть свежего воздуха, иначе я задохнусь. В горле стоял ком; мысли вертелись вокруг того, что сказала бы мать, если б видела, какими убийственными взглядами обменялись ее муж и младшая дочь над гробом старшей. Когда я росла, мать всегда казалась мне очень печальной – какие бы радости ни маячили на горизонте, над ней всегда словно висела туча. И, честно говоря, так оно и было.
Когда я вышла из церкви, охранники уставились на меня с любопытством, но того, кто пытался меня задержать, среди них уже не было. Я зацокала каблуками по ступенькам. День был солнечный – для апреля. Внизу, обойдя с наветренной стороны группу безутешных курильщиков, я остановилась. На тротуаре какой-то придурок навел на меня объектив фотоаппарата. Я отвернулась и вытащила телефон. Необходимо было срочно отвлечься, пока меня не взорвало.
Тут-то я и увидела имейл. «Вам приватное сообщение от Кэролайн Кроули».
Со дня своей свадьбы сестра носила имя Кэролайн Трэкстон. Вот почему, когда я увидела на экране ее девичью фамилию, мне показалось, что это время расступилось и выдало своеобразный реликт, заблудившийся цифровой след человека, который перестал существовать еще четыре года назад.
Я нажала на сообщение, и экран вдруг пожелтел, словно пергамент. «В «Склепах Озириса» ваша информация в полной сохранности, – появилась надпись наверху экрана, и ниже: – Кэролайн Кроули хочет, чтобы вы прочли это письмо».
К этому прилагалось изображение Озириса, зеленоликого египетского бога, которого родной брат разрубил на куски, а родная сестра собрала эти куски и воскресила. В детстве я увлекалась мифологией и теперь еще не прочь почитать что-нибудь на эту тему время от времени. Каро часто дразнила меня по поводу моего анкха – татуировки с египетским крестом жизни у
